М-да уж, поездка несказанно запоминающейся вышла. Особенно, когда во время кормления животного, Наталья поставила перед ним громадную миску с кормом да так и завалилась на свою полку, даже не сняв массивного железного намордника.
— Намордник, — попыталась подсказать Ирина.
— А! Это у него обманка такая для окружающих. — Проинформировала Наташа спутницу. — Берни с тех пор, как мы намордник покупали, немного подрос, вот я и разрезала ему эту железяку, скрепив резинками. Зато теперь намордник моему малышу ни есть не мешает, ни зевать, ни облизываться.
И таки да, солидно выглядящая решетчатая конструкция действительно оказалась бутафорской, и питаться зверю совершенно не помешала.
А потом был вокзал в Санкт-Петербурге, и микроавтобус «Мерседес», который один из Наташкиных друзей-реконструкторов подогнал, чтобы весь оставшийся путь до Выборга у Натальи с ее гигантским псом без лишних проблем со стороны окружающих получился. Ну, и Ирину подружившаяся с ней Наталья тоже с собой пригласила, за что Михайлова была ей искренне благодарна.
Тем временем в покинутом Ириной Иганске тоже новый день начинался. Начинался он и для Вовки Калугина с его подружкой, поваром Светкой, которую Вовка снова, после некоторого перерыва, вызванного актом могильного хулиганства с его мотоциклом, умудрился заманить к себе.
— Вова, завтрак на столе, — разбудила поутру своего кавалера Светлана.
— Отбивные! — Возопил парень, едва с превеликим трудом глаза открыв. — Мои любимые! — Ну, да, запах, витавший по всей квартире не оставлял никаких шансов для иных толкований. Если верно пришедшее к нам из глубины веков высказывание, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, то конкретно это Светкино фирменное блюдо являлось Парадным входом туда, застеленным к тому же красной ковровой дорожкой. И плевать, что на завтрак отбивные, вроде как, по этикету подавать не принято, Вовка, урча от удовольствия, в один присест сметал, считай, полкило мяса.
Сытый и довольный Вовка вел свою повариху-чудодейку в сторону мотоцикла, оставленного на этот раз так, чтобы хорошо из окна было видно, на газоне, под самым фонарем. Раз десять за прошлый вечер, и даже ночью, подбегал к окну, чтобы убедиться, что таинственные мотовандалы ничего его железному Буцефалу не причинили, и только к самому утру удрых.
Уже на самом подходе к мотоциклу, Калугин чуть не упал от неожиданного рывка со стороны своей подруги. Светка резко остановилась, не позволяя ее вести дальше. Уставилась на Вовкиного Харлея, даже рот непроизвольно приоткрыла.
И повод поудивляться и даже поужасаться у нее воистину был! Неизвестно по какой причине, но, похоже, все окрестные вороны разом избрали железного коня ее приятеля в качестве насеста для посиделок. Они восседали и на крыле мотоцикла, и на бензобаке, и на багажнике, из мягкого кожаного сиденья вообще устроили для себя столовую, по очереди долбя клювами какую-то принесенную сюда с собой падаль. А на руле, самая наглая из всех, крупная серая ворона косила на приблизившуюся парочку темным блестящим глазом и одним своим видом навевала на самые нехорошие мысли.
— Кыш, проклятые! — Вовка бесстрашно кинулся вперед, распугивая всю эту пернатую свору. Вороны с граем взвились ввысь, привлекая внимание всего двора к очередному Вовкиному несчастью.
— Вова, ты меня извини, но на этом я точно не поеду! — Светку аж скривило от созерцания того, во что превратилось еще накануне черное и блескучее сиденье.
Калугин только мельком отвлекся на реакцию своей дамы, уже легконогим сайгаком несясь обратно в сторону подъезда. Ну, да, без тряпки с ведром воды все эти высохшие кровавые разводы с мотоцикла точно не оттереть. А Светка… не до нее сейчас! И вообще, тут еще посмотреть надо, почему несчастья с его мотоциклом случаются именно в тот момент, когда она у него ночует.
— Ну, что, Николаевна, — обратилась старуха-вредительница к одной из двух своих подруг, сидящих вместе с ней в этот ранний утренний час на скамейке возле Вовкиного дома, — как тебе номер? А всего-то и нужно было, горсть заветрившегося в морозилке фарша на его мотоцикл высыпать, да еще крылышки с кожей от вчерашней курицы для большего смака этим самым воронам добавить.
— Жалко его, — вдруг произнесла Николаевна, изо всех сил прижимая к себе недовольно изворачивающегося рыжего кота, — вон, парень через твое вредительство и со своей подружкой поссорился, и на работу теперь, с этим затеянным мытьем, точно опоздает.
На тему Калугина старушки даже чуть не поссорились в одночасье. Но все же не поссорились. Софья Дмитриевна с Николаевной уже не первое десятилетие была знакома, а с Вовкой — чисто шапочное знакомство, и то, преимущественно с его родителями, потому она просто рукой на любителя мотоциклов махнула. Разумеется, до следующего его прегрешения.
Но не только для Вовки Калугина новый день начался. Случился он и для Андрея Васильева, оставшегося в связи с отъездом подруги в эту ее командировку в гордом одиночестве. Только этим своим статусом, в отличие от грузина из анекдота восклицавшего: «Адын, савсэм адын… Савсэм адын? Вах! Савсэм адын!», Андрей даже воспользоваться не мог, как следует. А просто именно в это утро у него в его юридическом институте производственная практика началась. Точнее, не в самом институте, а на заранее выбранных для студентов точках. Конкретно для Андрея таковой точкой являлось здание районного суда, расположенное от снимаемой ими квартиры буквально по соседству.
— Значит так, курсант, — объявила прибывшему к ней студенту судья этого суда Остроумова Зоя Павловна, — ты вот прямо здесь и сейчас должен стать совершенно маленьким и незаметным. Заседание по разделу имущества я и без твоего участия как-нибудь проведу.
— Куратор грозился устроить проверку посещаемости, — уведомил судью Андрей.
— Без проблем. Посещай на здоровье, только голос не подавай. Люди на заседание придут взвинченные, там и до эксцессов не далеко совсем.
— Буду нем, как рыба. — Андрей даже сделал жест, словно он застегивает свои губы на молнию. — Ну, в самом деле, глупо возмущаться, что эта судья не желает с приставленным к ней студентом возиться, в конце ее отрезка практики она еще должна будет оставить свой положительный отзыв в его дневнике.
Первое судебное заседание в жизни Васильева выдалось совсем не зрелищным. В назначенное время в кабинет, где судья со своей секретаршей заседала (ну, и еще Андрей, но он так, безгласным предметом мебели прикидывался), вошли двое бывших супругов, молодых людей возраста примерно самого Андрея. Дама, так даже довольно симпатичная, только ожесточенное выражение лица ее портило. И что самое интересное, Андрею эта парочка была отлично знакома: они прямо под ними с Ириной до самого недавнего времени жили.
— Вы понимаете, что ваш бывший супруг тоже имеет право на одну вторую нажитого вами в совместном браке имущества? — Втолковывала Зоя Павловна этой даме десятью минутами спустя. Просто отметьте галочками в списке вещей, который предоставил ваш муж, те позиции, которые вам нужны больше других.
— Ничего он не получит, кобель проклятый! — орала так, что в кабинете стекла тряслись взбешенная бывшая супруга. — Да я лучше все своей рукой сожгу, чем этому козлу отдам хоть что-нибудь.
— Хотел бы я посмотреть, как ты будешь все жечь, — съерничал бывший глава семейства, вовсе не производивший впечатление записного ловеласа, каким его характеризовала уже почти бывшая супруга, — ты ж за любую копейку удавиться готова.
А Андрей внезапно припомнил, что фестиваль, на который укатила его подруга, помимо всего прочего, был посвящен дню Ивана Купалы. В этот праздник люди в древности через разведенный костер прыгали, чтобы сжечь в себе все нехорошее, налипшее на них за минувший год. Интересно, можно ли таким вот образом сжечь все негативные эмоции, которые в данный момент демонстрируют бывшие влюбленные? И освещение ли в том виновато, но если бы кто-то в этот момент посмотрел в глаза Андрея, то он, возможно, успел бы заметить зеленый отблеск, мигнувший в их глубине.
А тем временем в Выборге Ирина Михайлова вместе со своей новой подругой Натальей и ее чудовищно огромным псом Берни осматривала построенное специально к задуманному фестивалю рыцарское ристалище.
— Вот смотри, — поясняла на правах старожила Наталья, водя руками по сторонам, — там раздевалки, из которых герольды будут вызывать участников турнира, вон, там, будут сидеть зрители. А мы, девушки, такие все из себя красивые, в средневековых нарядах прекрасных дам, будем сидеть вот на этих скамейках. На первом этапе турнира рыцари из нас выберут королеву. Вон, видишь, для нее трон сейчас сооружают.
Действительно трое деревенского вида мужичков в указанном месте что-то колотили молотками, пытаясь задрапировать фиолетовым бархатом некое, похожее на трибуну, возвышение.
— А почему тут так мало народа? Вроде до начала турнира всего только несколько часов и осталось?
— Так это мы с тобой с черного входа сюда прошли. Начало праздника только с часу дня заявлено, не пускают сюда пока никого. Все сейчас в специально построенном средневековом поселении настроя для турнира набираются.
— А мы туда пойдем? — Тут же загорелась Михайлова, предполагая, что там обязательно найдется, чем подкрепиться. С дороги же, да еще йогурты эти, будь они неладны! Кушать хочется, спасу нет.
— Идем, конечно, — ответила Наталья, ведя подругу по довольно крупному поселению, сейчас заполненному народом, почти как на демонстрации. — Здесь и без турнира есть на что посмотреть. Праздник-то несколько дней идти будет. Не только же за тем, чтобы посмотреть, как мужики друг в друга железками тыкают, сюда приезжают. Хотя турнир, конечно, центральное событие фестиваля. Но есть еще целая улица мастеров! Ты когда-нибудь бывала в настоящей кузнице? Или гончарной мастерской? Можно заказать что-нибудь на память у мастера, а можно и мастер-класс оплатить и самой попытаться что-нибудь сделать под его руководством. А вон там, видишь, торжище. Ручаюсь, таких сувениров ты больше нигде не купишь. Ручная работа!