Ирина с интересом крутила головой по сторонам, проникаясь праздничной атмосферой средневековой ярмарки. Радостно-гомонящая толпа хаотично перемещалась между бревенчатыми домиками с красочными вывесками. Слышались звуки флейты и волынки. Люди вокруг четко делились на два типа: туристы в современной одежде, с азартом запечатлевающие на фотоаппараты и сотовые телефоны наиболее красочные виды, и организаторы-реконструкторы в тематических нарядах, изображающие рыцарей, купцов, мастеров, слуг и прочий средневековый люд.
— Неужели для одного фестиваля построили столько домов? — удивилась Ирина.
— Нет, конечно, — рассмеялась Наташа. — Фестиваль-то каждый год проводят. Да и между ними тематических мероприятий хватает. Знай только, антураж снаружи меняй. Корпоративы опять же любят некоторые здесь устраивать. А что, домики обустроенные, места живописные. Можно с друзьями посидеть, шашлычок пожарить. Конюшни совхозные тоже тут неподалеку, можно лошадку арендовать. А зимой горки делают, для малышни раздолье. Некоторые даже вообще на несколько дней, вот как сейчас, приезжают. За торжищем для них кемпинг оборудован.
Столовая, точнее харчевня, в средневековом поселении тоже отыскалась. И даже не одна. Девушки заказали у подавальщицы в стилизованном крестьянском наряде вполне современное картофельное пюре с сосисками и устроились за столом, сколоченным из грубых, толстых досок. А напротив них довольно многочисленная мужская компания в исторических костюмах для хорошего настроения с утра пивом заряжалась.
— А вы знаете, почему на этом турнире конкурс выбора королевы красоты называется конкурсом прекрасных дам? — Громким голосом задал вопрос один из уже изрядно заряженных, глядя при этом на Ирину с Наташей.
— Почему же? — Заинтересовались его собутыльники.
— Так все женщины делятся на дам, не дам, и дам, но не вам. А эти дамы дадут нам! Для того их всех сюда и запустили. Ну а мы им вечером кастинг и устроим.
Собутыльники поддержали оратора полупьяным гоготом, пошлыми шутками и звонким шлепком по заднице одной из подавальщиц, несущую заказ парочке за дальним столиком.
— Вы не рыцарь вовсе, а самый настоящий хам, оскорбляющий женщин! — Сверкнула зелеными глазами Ирина, сама не понимая, какая сила вдруг ее подняла из-за стола, ведь ясно же, что такого уже не перевоспитаешь. Взметнулся порыв ветра, принеся с собой в таверну парочку дубовых листьев и аромат клевера. Видимо, дверь была неплотно прикрыта.
— Точно! — Вдруг поддакнула вторая подавальщица, несущая было к столу подвыпивших грубиянов кружки с пивом. — И пиво продавать мы вам не будем! Не заслужили!
— Что за дела! Ну-ка живо тащи сюда наше пиво! — Заорали обделенные пенным напитком мужчины. — А то мы сами за ним сейчас придем.
Несколько самых жаждущих уже даже из-за стола встали и в направлении сгрудившихся в испуге работниц харчевни надвигаться начали.
И тут со своего места в ногах хозяйки поднялся Берни. Дог уставился на расшумевшихся людей исподлобья и широко, с чувством, зевнул. Прямо сквозь намордник, аккуратно разделившийся под движением челюстей на две половинки. А после с металлическим лязгом захлопнувшийся. И мгновенно в харчевне стало тихо.
— Ладно, пошли, тут еще целых две пивнушки есть, — прорезался спустя, наверное, пару минут одинокий мужской голос.
— А мы и туда сейчас сбегаем. Скажем, чтобы вам ничего не продавали. Там тоже женщины работают. — Внезапно объявила упитанная дама средних лет, которая за барной стойкой из кегов пиво разливала. Раздухарилась, что поле битвы, благодаря вмешательству Берни, за ними осталось.
В пивных точках по соседству действительно работали одни женщины. Только они в лицо грубиянов же не видали, потому, нимало сумняшись, вообще отказались в этот день обслуживать всех мужчин скопом.
— Да пофигу! Тут до Выборга пять минут хода! — Заблажили обиженные рыцари, кавалеры и прочие сквайры.
Наивные! Женщинам и бежать никуда не надо было. Мигом достали свои телефоны. Они ж почти все из Выборга были. Бог знает, какая муха покусала всех женщин в округе, но движение против мужского шовинизма и грубиянства мигом охватило город. Местные мужчины, ни сном, ни духом к этой истории не причастные, внезапно обнаружили, что их не обслуживают в магазинах, не моют их автомашины в автомойках, даже платежи в сбербанке, и те принимать отказались.
Первая часть рыцарского турнира все-таки состоялась. Ну, еще бы, за билеты же публика немалые деньги заплатила! И многие энтузиасты целый год себе доспехи изготавливали, чтобы в этот день покрасоваться. Да вот только конкурс прекрасных дам внезапно конфузом окончился. Первая же выбранная королева отказалась свое место на возвышении занимать.
— Не хочу быть дамой для хамов и грубиянов! — Возгласила она и осталась на своем прежнем месте. — Попробуйте еще раз выбрать, вдруг получится.
Но и следующая отказалась примерно с такими же словами. Наташа тоже, в свой черед, отвернулась и, молча, принялась своего пса за ушами чесать.
Короче, устроители турнира во славу прекрасной дамы вынуждены были проводить свой турнир в отсутствие этой самой прекрасной дамы. Мужики, озверевшие от подобного афронта на ристалище дрались уже по-настоящему. Выбитые зубы и брызги крови так и летели по сторонам. Никому же в точности не известно было, кто именно из соперников весь этот балаган спровоцировал.
Побитые и голодные бойцы разошлись по своим шатрам. Турнир предполагался трехдневным, чтобы и профессионалы-реконструкторы мастер-класс показали, и все желающие кулаки почесать успели, и это всего лишь первый день турнира заканчивался. Разумеется, даже близкие подруги, приехавших в Выборг бойцов, не смогли не воспользоваться замечательным случаем, чтобы показать свою значимость и женскую солидарность. Ласк от слабой половины попавшие в западню мужчины в тот вечер так же не дождались. Вот реально, не один из этих, не обласканных и голодных, сильно сожалел в душе, что не знает имени того грубияна, что все это женское движение сопротивления спровоцировал. Своими бы руками кастрировали идиота. Такие просто не должны на Земле потомства оставлять!
Глава 13
— Что, Димон, тоже на голодное брюхо спать не получается? — Ни свет, ни заря, обратился барон де Бревиль, а в миру Саня Дегтярев, к своему закадычному приятелю, графу де Бетанкур.
— Черт бы побрал этих ополоумевших баб! На ровном месте же завелись! Подумаешь, за задницу подавальщицу помацал, не убыло же от нее. — Разумеется, в реальности фраза сказанная мужиком, у которого в животе уже давно серенады на всю их небольшую палатку раздавались, была гораздо более крепкой и менее цензурной, но мы же про практически французских аристократов рассказываем… — и в Выборге тоже все магазины закрыты оказались. Хоть, в самом деле, на подножный корм не переходи.
— Это ты какой подножный корм имеешь в виду? Овес что ли?
— Овес оставим лошадям. И так их мало нынче осталось. Но мы же совсем рядом с совхозными полями наше ристалище расположили. А там капуста растет, морковка. Я в детстве, помнится, у бабки в деревне, морковку прямо с грядки дергал и ел.
— С землей, немытую? — Скривился было чистоплюй де Бревиль.
— Зачем с землей? Ножиком предварительно обскабливал. Знаешь, какая сладкая и вкусная была! Потом пробовал магазинную точно так же грызть, так исплевался весь. Никакой сочности и на вкус трава травой.
— У тебя же в багаже ножик имеется? — Уточнил барон, уже проникшийся рассказами о несказанном вкусе свежей моркови. — А то моим бастардом морковку чистить… как-то нехорошо будет со стороны выглядеть. Хуже только, если твой цвайхендер для этого дела попытаться приспособить.
— Тогда поторопимся, скоро снова на ристалище выходить, хоть чем-то брюхо наполним!
И два голодных аристократа по-быстрому напялили свою рыцарскую амуницию, чтоб потом для турнира экстренно не переодеваться, и пулей, наперегонки, вылетели из палатки, имея в ближайших планах совершение хищения урожая с совхозных полей.
Андрей Васильев тоже поднялся в это утро рано. И причина раннего подъема оказалась до безобразия схожей: в отсутствие Ирины даже пельмени сами себя не сварят. Впрочем, ему не привыкать было, с Михайловой он только несколько месяцев как сошелся, до того без проблем в одиночку кашеварил.
Пельмени сварились, после чего студент их все до одного выловил и, полив растопленным сливочным маслом, слопал. И принялся на второй день своей практики собираться, куратор, зараза, как и грозился, не поленился вчера прийти проверить, на месте ли его подшефный.
— Это что такое тут было? — Вопросил Васильев в недоумении у двух судачивших о чем-то своем женщин, когда из своего подъезда вышел. И повод для вопросов был, что называется, железным. Огромное подкопченное пятно на асфальте с возвышающимися из него обгорелыми остатками одежды, мебели и еще бог знает чего, включая керамические тарелки, чугунную закопченную сковородку и суповой половник.
— Ой, так вы ничего не видели! — Разом оживились обе тетки и принялись наперебой рассказывать, как вчера Люська Зосимова из шестой квартиры прямо напротив их подъезда устроила аутодафе для вещей своего беспутого бывшего супруга. — Так орала, что ничего из его доли списка ему не отдаст, так орала. А потом, когда все сожгла, вдруг расплакалась и на грудь своему кобелю изменщику кинулась. А он ее обнял и по волосам начал гладить. Так их приехавшие полицейские вдвоем и забрали. А пожарные потом остатки костра водой залили.
— Слушай, Димон, ты уже третью морковку чистишь и ешь! — Предъявил претензию барон де Бревиль своему товарищу, в самом деле, на манер заведенного автомата поглощающему морковку за морковкой, не выпуская при этом из рук злосчастный ножик, оказавшийся в их хозяйстве единственным действительно острым.
— А я что, виноват что ли, что морковки еще такие тощие, на два укуса всего. Подожди, еще несколько штук почищу и тебе свой ножик обязательно дам ненадолго.