Предвыборный штаб партии Народной Свободы располагался на первом этаже обычного жилого дома. Там, по воспоминаниям Ирины, еще недавно парикмахерская располагалась, а теперь вместо кресел и столиков мастеров-парикмахеров пара столов со стоящими на них мониторами компьютеров были поставлены. И диван, на котором восседали двое из четырех прибывших из столицы партийных деятелей. Правда, еще один, самый главный, племянник нынешнего главы партии, только где-то на подходе был, в столице задержался.
— Проходите, присаживайтесь, — радушно пригласил один из функционеров Михайлову, когда она объяснила этой четверке бездельничающих, кто она вообще такая. Даже чуточку в сторонку на своем диване отодвинулся, предоставляя ровно столько места, чтобы она вплотную между двумя мужиками вписалась.
— Спасибо за приглашение, только лучше я здесь посижу. — Ирина переложила стопки папок со стула, притулившегося возле одного из двух столов, и уселась на него. Со своего места ей открылся великолепный вид на экран монитора, который именно в этот момент демонстрировал красочный ролик с затоплением вражеского корабля. Игра «Морской бой», в отличие от ее бумажного варианта, в компьютере расцвечивалась такими вот мультяшными вставками.
— Вам уже сегодня говорили, какая вы красавица? — Выдал стандартный комплимент все тот же мужчина, который минутой ранее предлагал ей усесться рядом.
— Да, конечно, мой парень каждое утро регулярно это делает, — решила расставить все точки над «и» девушка, настроенная в данный момент исключительно на работу.
— Всего лишь парень? Значит, у меня есть шанс, выходит, вы до сих пор еще не замужем? — Продолжал свой треп бонвиван, и не думая умолкать.
— О моем семейном положении поговорить можно будет попозже. Предлагаю нам сейчас обсудить рекламные ролики о вашей партии, которые мы должны будем запустить по местному телевидению.
— В этом нет совершенно никакой необходимости. У нас имеется стандартный ролик партии Народной Свободы, который мы и будем крутить в отведенное нам бесплатное рекламное время. — Не заинтересовался Ирининым предложением поработать над имиджем его партии этот странный партийный функционер.
— Но тот ролик же совершенно безликий и скучный! — Возмутилась на такое небрежение к ее профессионализму красавица. — К тому же вы его уже давно заездили. Избиратели же уже давно не обращают на него ровным счетом никакого внимания. Пользы от него — ноль.
— Милая девушка, а что вы скажете на мое приглашение пообедать в самом лучшем здешнем ресторане? — По-прежнему не желал переключаться на деловой лад мужчина. Остальные трое, находящихся в комнате, улыбаясь, с интересом наблюдали за развернувшимся перед ними представлением. — А вопросы рекламы выборов, если честно, нас совершенно не волнуют. Деньги за наше участие в них сверху уже перечислены, число голосов нашей партии давно определено. Так что ближайший месяц мы сможем совершенно спокойно развлекаться, не отвлекаясь на всю эту скучную, никому не нужную чепуху.
— Так ведь можно же заметно увеличить число этих самых голосов! — Ирина определенно не желала воспринимать втолковываемые ей реалии.
— Видишь ли, Ирина, тут такая петрушка выросла, число голосов увеличить нельзя, — как маленькой принялся втолковывать ей улыбающийся с ноткой превосходства бонвиван, — иначе число голосов обязательно уменьшится у кого-нибудь другого, а они все уже давно распределены. Понимаешь? — Произнося это разъяснительную речь, мужчина, ухмыляющийся ей в свою противную пегую бородку, встал со своего места и надвинулся на Ирину. — Ну, же девочка, не упирайся, я предлагаю нам с тобой отлично провести время. — И он положил свою руку на плечо опешившей от такой фамильярности девушке.
— Не собираюсь я проводить с вами время, — Ирина попыталась скинуть руку, оказавшуюся неожиданно тяжелой. — Я к вам пришла своей работой заниматься, а флиртовать вы будете у себя дома, с вашей супругой.
— Колючка! — Разулыбался приставучий представитель партии народной свободы. — Но мне нравишься. Мы с тобой… сработаемся. Хотя, не люблю это слово: работа. От работы кони дохнут, а я жить хочу.
— Точно, — поддакнул один из «флотоводцев» из-за монитора. — Лозунг нашей партии «где бы ни работать, лишь бы не работать»! — И заржал, довольный изреченной донельзя избитой остротой.
— Ну, и оставайтесь тут, раз работать не хотите! — Психанула Ирина, кое-как справившись с руками липнущего к ней мужика. Соскочила со своего места и, стремглав, метнулась к выходу.
— Да работаем мы, работаем! Причем ударно. — Донеслось ей вслед.
— Ну, и ладно, работайте ударно, только без меня, — пробормотала Михайлова, глаза которой в этот момент налились густой зеленью. Отбежав примерно на квартал и постепенно перейдя на шаг, Ирина принялась на ходу размышлять, как обосновать Серебрянскому, тот факт, что она от их работодателей удрала. Ругаться будет…
Однако гости гостями, а на работу ходить все равно нужно. Подполковник Тетелютин, на этот раз уже, как обычно, при полном параде, прибыл в штаб своей колонии. Хоть и начальник, а на утренних планерках он предпочитал присутствовать всегда лично. Ну, нужно же быть в курсе жизни порученного его вниманию очень даже не простого учреждения.
Нынешняя пятиминутка, по мнению Ивана Михайловича, ничем особым от любой другой, за последние двадцать лет его нахождения в должности, не отличалась. Все те же мелкие и не очень правонарушения, исходящие от перевоспитываемого контингента, объемы и сортность спиленного лесоматериала, поскольку их колония, как и большинство в Забайкальском крае, специализировалась на лесозаготовках, работа и поломки вверенной в их распоряжение техники.
И только трагически грустный, практически убитый вид их заведующей санчастью сильно выбивался из общего привычно бодрого фона.
— Наталья Александровна, — у вас что-то случилось, вы сегодня какая-то грустная и неразговорчивая? — Все же нашел нужным поинтересоваться подполковник в самом конце планерки.
— У меня Туна пропала, — чуть не рыдая, поведала убитая горем женщина.
Вообще-то, полное имя Туны было Тунберг и была она не шведской больной на всю голову экоактивисткой, а кошкой, розовокожим сфинксом, хотя была названа именно в честь Греты Тунберг. Ну, просто когда это бесшерстное, страшненькое, лопоухое создание кто-то из бывших заключенных подарил заботливой ко всем своим пациентам, одинокой медичке, у нее одна единственная ассоциация и возникла. Та шведка ведь тоже сильно страшненькая на личико, разве что уши поменьше, да морщин пока нет. А вот прищуренный взгляд, когда та на саммите ООН свой эмоциональный бред транслировала, один в один, как у Туны. А потом женщина к живому подарку привязалась, даже на работу ее с собой таскала, благо начальство на такое нарушение контрольно-пропускного режима сквозь пальцы смотрело. И, вроде как, даже осужденные к кошке вполне приязненно относились. Подкармливали регулярно, отчего кошка со временем, ну, просто до невозможности растолстела.
— Надо задать вопрос заключенным. Наверняка, кто-нибудь, что-нибудь, да видел. — Предложил кто-то из присутствующих на утреннем заседании, и подполковник Тетелютин решил:
— Ладно, после окончания сегодняшних работ объявляйте общее построение. Задам этот вопрос всем сразу. Может, в самом деле, свидетели найдутся.
Естественно, зэки очень недовольны были, когда после тяжелого трудового дня их не распустили сразу по казармам, давая возможность отдохнуть и помыться, а потребовали снова построиться. Впрочем, кто и в какой тюрьме с мнением заключенных когда-либо считался?
— Ну, что, господа душегубы, воры и насильники, — обратился подполковник к негромко переговаривающейся толпе, пародируя слова всем известного комедийного фильма, — поступили наряды на раскорчевку пней на месте переработанной нами кедровой рощи в квадрате номер пять. Есть среди вас желающие?
Даже бывалые зэка после этих слов начальника испуганно притихли. Раскорчевка — один из самых тяжелых видов работ, кто же добровольно туда согласится. А самое главное, за что? Вроде, в последнее время крупных залетов по их колонии и не было вовсе. Нормально же жили.
— Да какая на нас вина, боярин? — Рискнул от имени всего общества поинтересоваться Филин, вор в законе, вообще, что называется, большого риска человек. Ну, а ему просто не так страшно было на обозначенных начальником работах оказаться. Воровской титул же не просто так дается. Работать ему в любом месте западло. А разница, где сидеть и играть с приближенными в карты, в лесу или на вырубке, не слишком-то и большая. На вырубке даже как-то получше: комаров меньше.
— У Натальи Александровны пропала ее кошка по кличке Тунберг. Лысая такая, розовая, — ответил Тетелютин, окидывая собравшийся перед ним контингент своим тяжелым начальственным взглядом. — Надеюсь, всем понятен ход моих мыслей?
— Да какая Тунберг, это же самая настоящая Тумба была. Жирная очень. Вот ее пацаны и съели с расстройства, что наша замечательная докторица не дает им таблеточек для повышения настроения. — Принялся изгаляться все тот же Филин. Мол, все смотрите, ну, нет у начальника средства против честного вора, Кости Сапрыкина!
Доктор Покровская, услышав про жестокую судьбу своей несчастной лысой страшилки, только всхлипнула и бегом с трибуны начальствующего состава умчалась.
Иван Михайлович даже сплюнул мысленно, услышав про таблеточки. Ясно же, что не просто так кошка пропала, а в качестве мести Наталье Александровне за отказ проносить на их зону наркотики. И какого черта, докторша про эти самые подкаты к ней насчет наркотиков самому Тетелютину не доложила? Он бы живо порядок навел. На него бы урки точно наезжать побоялись. Ладно, делать нечего, надо отвечать. Негоже начальнику колонии в словесном поединке какому-то законнику проигрывать.
— Вот гляжу я на тебя, Филин, и думаю. Не любишь ты, Константин, природу, мать твою. Вот и животину, которая плоть от плоти природной, ни за что, ни про что обидел… — от размеренного, спокойного тона бывалого хозяина зоны у Филина внезапно по загривку стадо муравьев, откормленных до размеров майских жуков, промаршировал