— Белкин, ты все всегда умеешь испортить!
— Да пей, пей! — заржал Леша.
А через какой-нибудь час он кричал на нее:
— Какого черта, Тея, опять у тебя кофе уехал? Ну сколько можно тебя учить, садовая голова?!
И она огрызалась в ответ. Так и жили.
Июль буйно цвел, шумел ливнями, раскалял город. В кофейне было много туристов, и бармены, бывало, сбивались с ног, угощая гостей «Экипажа» напитками и десертами. И вдруг посреди туристического сезона Манана сказала, что ее свекровь заболела, и попросила дать ей отпуск на две недели, чтобы она могла поехать в Тбилиси. Поняв, что они теряют кондитера, Леша охнул, но Манана заверила, что ее заменит сестра, которая печет «даже еще лучше».
Леша было успокоился, но тут выяснилось, что сестра появится только через несколько дней. А пока отвечать за десерты Манана предложила Теоне.
— Тея все сделает наилучшим образом! — заверила Манана.
— Ты вот эту Тею имеешь в виду? — с иронией уточнил Леша, в принципе сомневавшийся в том, что Теона способна на что-то большее, чем, скажем, вскипятить чайник.
— Ну так я ее научу, — пожала плечами Манана. — За два дня вообще многое можно освоить!
В следующие два дня Манана тренировала племянницу, как молодого бойца, натаскивая ее на выпекание коржей, изготовление кремов и прочие кондитерские премудрости. А потом Манана уехала, и в кофейне сразу стало тоскливо.
— А мы справимся? — Леша посмотрел на Теону с подозрением.
Вид у Теоны, кстати, был не самый жизнеутверждающий. Довольно кисло она ответила Леше, что на первые дни им хватит запасов десертов, оставленных Наной, ну а потом можно будет что-то придумать.
— Например, купить пряников из соседнего супермаркета?! — фыркнул Леша.
Пока припасы оставались, все сохраняли относительное спокойствие, но уже на следующий день экскурсовод Мария привела в кофейню пару десятков туристов, которые смели все вчистую.
— Надо же! — растерялся Леша. — Была гора эклеров и пирожных, практически сахарная Джомолунгма и вот — ничего нет! Ну давай, Тея, настало время проявить себя!
Теона вздохнула и обреченно, как на казнь, пошла на кухню.
Леша пожелал ей успеха и ушел в зал работать. Однако вскоре из кухни повалил такой дым, что Леша не выдержал и помчался тушить пожар. Кухня была заполнена гарью, в центре этого хаоса стояла расстроенная Теона, перепачканная мукой и сажей. На столе красовался поднос с чем-то таким черным и омерзительным, что, увидев сей кулинарный шедевр, Леша сделал шаг назад и тихо спросил:
— Это что же?
— Пирог, — пискнула Теона.
— Ты в этом уверена?!
Теона пожала плечами — особенной уверенности в том, что она только что испекла пирог и что его можно есть, у нее не было.
— Может, он просто немного подрумянился? — робко предположила Теона.
— Подрумянился? Да он черный, как головешка! Вот все у тебя так, — в сердцах выпалил Леша. — Какая-то ты… неправильная!
Теона последний час обдумывала ту же самую мысль, все больше в ней утверждаясь, и, когда Белкин произнес ее вслух, это сработало как триггер. Теона вдруг тихонечко хлюпнула носом и — набирая обороты — разревелась. Ну а что, между прочим, она несколько лет не ревела — не плакса ведь какая-нибудь! — но даже «не плакса» иногда, знаете ли, может себе позволить.
Леша тоскливо вздохнул — женских слез он не выносил по определению.
— Ну чего ты?!
Следующие полчаса Теона рыдала у него на плече, признаваясь в том, что она действительно неправильная, что все у нее всегда наперекосяк, и сама она такая вот… шиворот-навыворот.
— Так, хватит реветь, — не выдержал Леша. — Сейчас мы все исправим! Будем печь торт «Мишка» и хворост с водкой по рецепту моего деда!
Леша решительно надел фартук Мананы и для настроения включил музыку. Пока Никита обслуживал посетителей в зале, Леша делал замес для коржей, взбивал яйца, яростно орудовал венчиком, выпекал коржи, делал кремовую пропитку.
На самом деле его дед, в принципе не слишком жаловавший сладкое, в бытность свою корабельным коком освоил только два вида десертов — торт «Мишка» и хворост. Не размениваясь по пустякам, вот эти два рецепта Василий Иванович Белкин довел практически до совершенства. Его знаменитый торт «Мишка» и воздушный, хрустящий хворост нахваливали все его знакомые и просили поделиться рецептом этих сладостей.
Рецептом Василий Иванович делился, но какую-то его часть дед все же оставлял в тайне, посмеиваясь и приговаривая: «Есть, есть у меня один секретик!» Леша, постигший тонкости приготовления дедовских десертов, считал, что весь секрет заключается в том, что в хворост нужно добавить побольше водки, а «Мишку» готовить с хорошим, выдержанным коньяком (при этом добавлять его непосредственно в торт не надо, а вот потягивать во время самого процесса приготовления — очень даже рекомендуется). По праздникам у Василия Ивановича на столе всегда были бутылка водки и блюдо с хворостом. Именно это удачное сочетание Лешин дед считал верным залогом того, что праздник пройдет на славу. Для внука же дед пек «Мишку». Поскольку Леше с малых лет доводилось ассистировать любимому деду, эти два рецепта он знал практически наизусть.
Теона, забыв о своих переживаниях, изумленно смотрела на напарника, который прекрасно справлялся со всем без нее. На столе росла гора коржей и множились миски с кремом и шоколадной помадкой.
— А можно я сделаю ежика из марципана? — вдруг сказала Теона, желавшая сделать хоть что-то полезное.
Леша махнул рукой:
— Валяй!
Сляпанного Теоной немного кривого и грустного ежа Леша водрузил в шоколадный центр одного из своих медвежьих тортов.
К вечеру, заполнив кухню свежеиспеченными «Мишками», Леша с чашкой кофе, а Теона с кружкой василькового чая сели отдохнуть в уже пустой, закрывшейся кофейне.
— Надеюсь, покупатели оценят моих медведей! — гордо заметил Леша и великодушно добавил: — Кстати, твой марципановый еж тоже неплох!
Теона улыбнулась — она была благодарна Леше. Парень он, конечно, своеобразный, но надо признать, что иногда и у него случаются проблески доброты и человечности.
Вот так они сидели в пустой кофейне — похрустывали хворостом и слушали джаз. Два человека плюс одна пестрая кошка.
Фирменных «Мишек» от Василия Ивановича Белкина назавтра раскупали, как горячие пирожки. Леша довольно посмеивался, принимая очередной заказ на «новый тортик», и приговаривал, что советская классика и тортики из детства — вечные ценности!
На Лешином энтузиазме «Экипаж» уверенно продержался до появления родственницы Мананы Тамары, и впрямь не уступавшей сестре в кулинарном таланте. С появлением Тамары кондитерский ассортимент кофейни вернулся к своему обычному формату. Однако покупатели все равно частенько просили торт «Мишку» и «этот улетный хворост с секретом».
Теона почти сразу после отъезда Мананы переехала в ее дом в Павловске, в пригороде Петербурга, чтобы по просьбе тетушки присмотреть за домом, садом и за двумя ее терьерами.
Дом Мананы и дяди Вахтанга — большой, двухэтажный, утопающий в зелени, напомнил девушке ее родительский дом в Тбилиси. В отличие от мрачноватой квартиры на Фонтанке с ее тревожными шорохами и знаками, этот дом был уютным, залитым светом и солнцем и созданным для жизни в каждодневной радости. К дому прилагались великолепный сад, поддерживаемый заботами Мананы в безупречном порядке, две веселых лохматых собачонки системы «шальные терьеры» по имени Шельма и Варежка и прекрасная библиотека дяди Вахтанга.
Теона была рада возможности отдохнуть за городом и попросила Лешу дать ей неделю отпуска. Поворчав для вида, Леша ее отпустил (тем более что на летний сезон он взял в кофейню двух студентов себе в помощь).
Наслаждаясь отдыхом и тишиной, по утрам Теона завтракала на залитой солнцем веранде с видом на цветущий сад, потом шла гулять в огромный Павловский парк, который располагался поблизости, а по вечерам долго читала, засиживаясь на веранде с книгой, в обществе Шельмы и Варежки, до глубокой ночи.
Лето нигде не чувствуется так, как за городом, и Теона радовалась безмятежности и зеленой вольнице. В один из дней она позвонила Леше Белкину — узнать, как там дела в кофейне. На Лешин вопрос о том, как сейчас за городом, Теона ответила, что здесь хорошо — можно пойти в лес по грибы-ягоды, можно махнуть в парк на велике, а можно никуда не идти — раскачиваться в саду в гамаке. Леша аж захрипел от зависти, когда это услышал, и грустно заметил, что в городе теперь такая жара, что плавится асфальт.
— А приезжай ко мне?! — предложила Теона.
Леша мгновенно, словно бы только и ждал ее приглашения, заорал, что сегодня приедет.
Взяв велосипеды, они махнули в Павловский парк и долго мчались наперегонки друг с другом и с цветущим, звонким летом.
Распахнутая, затягивающая синева неба и зеленый, с тысячей оттенков, океан трав — эти две стихии подхватывали и уносили в бесконечное плавание по лету. Вековые сосны пронзали небосвод, одуряюще пахло мятой и луговыми цветами, и по всей земле гулял сейчас солнечный ветер.
Решив отдохнуть, Леша с Теоной остановились у цветущего луга и спешили своих железных коней. Увидев на краю луга одинокую скамеечку, они двинулись к ней. Скамеечку эту, вероятно, срубил и расположил здесь человек, либо любивший пошутить, либо пребывавший под мухой, потому что была она кривенькая и уж с очень высокими ножками. Гулякам, решившим отдохнуть, надо было еще постараться забраться на нее, а потом сидеть, свесив ноги на метр от земли. Леша с Теоной, как акробаты, забрались на лавочку и сидели на ней, словно куры на насесте.
— Какая прикольная лавочка! — заржал Леша и заболтал в воздухе ногами.
Теона машинально повторила его движения и вдруг нашла в этом безмятежном болтании ногами какую-то детскую радость.
Так они и сидели, щурились на солнце, смотрели на раскинувшийся перед ними цветущий луг с ромашками да васильками и болтали ногами. Иногда, особенно когда на часах макушка лета и полдень мира, это именно то, что надо — просто сидеть целую вечность посреди цветущего луга, глядеть на кружащих, разомлевших от зноя шмелей и, ни о чем не думая, болтать ногами. Так, в молчании и полной безмятежности, они сидели долго-долго. А потом, когда солнце стало гаснуть, слезли со своей волшебной лавочки и на велосипедах поехали домой.