— Я вам обязательно позвоню, и мы условимся о встрече! Ну что, давайте прощаться, я почти пришла! Вот там мой дом.
Данила пробормотал пару вежливых фраз на прощание, и они расстались.
Лина нырнула в ближайшую подворотню и дождалась, пока он уйдет. Как только он скрылся за углом, она вышла из арки и пошла к стоянке такси, чтобы поехать домой, на окраину города.
Дома, раздевшись догола, она подошла к зеркалу и пристально себя оглядела. Она смотрела на себя равнодушно, оценивающе — как на товар, который ей нужно продать. Прошлые годы не прошли для нее бесследно, она видела, что изменилась за это время, увяла, поблекла. Лина понимала, чтобы соблазнить Данилу, ей надо привести внешность в порядок, нужно преобразиться, сделать из себя секси. «Больше всего проблем с лицом, — отметила Лина, — усталое, увядшее, бледное. Ладно, с этим можно будет что-то сделать, завтра схожу к визажисту, куплю косметику и сделаю убойный макияж». Она покрутилась перед зеркалом. «А вот фигура в порядке. Даже хорошо, что я теперь так похудела».
Затем бесстрастно, как другая женщина составила бы список продуктов перед походом в магазин, Лина по пунктам записала на бумаге все, что потребуется ей завтра: косметика, духи, платье, туфли, дорогое сексапильное белье. А еще ей была нужна легенда. Остаток вечера она провела, сочиняя легенду о девочке из хорошей семьи, которая когда-то жила в «том самом доме».
Во всю эту сентиментальную бредятину с плюшевым мишкой и с очень счастливой семьей он, конечно, не поверил. С обликом этой самой Марины подобное как-то не соотносилось. Данила чувствовал, что в ее личной истории больше не счастливых воспоминаний, а несчастья, и привели ее сюда не светлые ностальгические чувства, а нечто иное. Однако же на всякий случай он позвонил своему приятелю Ивану, хозяину этой квартиры.
— Старик, у меня вопрос по поводу твоей квартиры: не знаешь, кто в ней жил раньше, до тебя?
Иван ответил, что в этой квартире с незапамятных времен жил его дядя Сергей Александрович и что после смерти дяди квартира перешла к нему, как к единственному родственнику Сергея Александровича.
Итак, никакой девочки, никаких плюшевых медведей. Значит, она лжет. И, кстати, зрение у нее отличное. Это он подметил, когда они шли вместе. Тогда что все это значит? Сознавая, что он ввязывается в какую-то авантюру, сомнительное приключение, Данила все-таки решил на завтра отправиться с этой странноватой Мариной на свидание. Эта особа не привлекала его как женщина, но в ней было что-то такое, что вызывало его интерес, сродни тому, какой он испытывал к редким животным или к необычным местам на планете.
При этом будучи первоклассным фотографом, он считал, что одно из главных качеств, необходимых в его профессии, — это терпение. Хороший фотограф должен уметь ждать, ведь природа сама не организует тебе идеальные условия для съемки и не подарит лучшие кадры просто так. В жизни фотографа Суворова часто бывало, что ради одного-единственного кадра ему приходилось часами, а то и днями дожидаться подходящего момента — в морозы, под палящим солнцем, в проливной дождь. Так что терпения и выдержки Даниле было не занимать. Он решил, что будет терпеливо, словно выслеживая дичь в засаде, наблюдать за этой странной девушкой, чтобы вскоре дождаться промаха с ее стороны и разгадать ее загадку.
Следующим вечером он ждал Марину там, где она назначила ему свидание — в Летнем саду, напротив Невы.
С реки дул ветер, в кронах деревьев уже проглядывали первые рыжие всполохи, и воздух горчил как-то по-осеннему.
Он отвлекся на важный телефонный звонок и не сразу заметил, как она подошла. Закончив разговор и повернувшись ко входу в сад, он увидел красивую рыжеволосую незнакомку. Высоченные каблуки, красная помада, черное маленькое платье, комплиментарно облегавшее хрупкую девичью фигуру, превращавшую его хозяйку в изящную статуэтку тончайшего фарфора, и глаза в пол-лица! Эти серые бездонные глаза с темными ресницами придавали ее лицу необычайную выразительность.
— Привет! — улыбнулась незнакомка, в которой растерянный Данила не сразу узнал «странную девушку».
Теона с готовностью подсвечивала Леше фонариком, пока он осматривал углубление в стене. Наконец Леша извлек наружу средних размеров сверток, завернутый в грубую, напоминавшую мешковину ткань. Теона, как завороженная, смотрела на сверток, лежащий перед ней на полу.
— Ну, давай смотреть, что там? — вздохнул Леша.
Разворачиваем тканевые слои, отматываем годы назад… Леша аккуратно положил перед взволнованной Теоной три предмета. Первым оказалось старинное небольшое зеркало в серебряной раме удивительной красоты. Теона взяла зеркало в руки.
— Только не смотри в него! — крикнул Леша. — Это плохая примета!
Теона бросила на него презрительный взгляд — что за глупые суеверия?! — и заглянула в Зазеркалье. Только вот Зазеркалье ей не ответило; видимо, зеркало было таким древним, что уже ничего не отражало. Теона бережно отложила его в сторону.
Леша открыл самый маленький — крошечный сверток, завернутый в пожелтевшее от времени кружево. В нем лежал старый нательный крест. Осмотрев крест, Леша с Теоной пришли к выводу, что он довольно необычной формы — восьмиконечный, с надписью на обратной стороне, которую было сложно разобрать.
— Я бы не сказал, что мы с тобой нашли клад, — разочарованно сказал Леша, оглядывая зеркало и крест. — Разве что в третьем пакете не окажется что-то по-настоящему ценное.
Теона взяла третий, самый большой сверток, который — в отличие от зеркала — тоже был завернут в мешковину, и почему-то подумала, что там, наверное, картина. И точно — это была средних размеров картина, написанная масляными красками. Леша, увидев старый деревянный подрамник, едва не подпрыгнул от нетерпения и подскочил к Теоне: покажи!
Сложно сказать, что именно ожидал увидеть Леша (возможно, его воображение рисовало прекрасную «Мадонну с Младенцем» кисти гениев эпохи Возрождения, или изящный голландский натюрморт, или еще что-нибудь великолепное, а главное, значительное и ценное!), но на извлеченной из стены картине не было ни мадонн, ни младенцев, ни библейских сюжетов, ни прекрасных цветов, ни натюрмортов.
На картине был изображен сидящий на ветвях попугай.
— И только попугай?! — довольно глупо, но в общем, по существу вопроса, куда-то в пустоту, вопросил Леша.
Теона промолчала, хотя она тоже ожидала от этой картины большего. Нет, в отличие от меркантильного напарника, ее ожидания никак не были связаны с материальной ценностью полотна, однако ей хотелось увидеть на картине нечто важное, таинственное, быть может содержащее какой-то знак или символ. А тут обычный попугай в разноцветном оперении, рассевшийся на ветках…Как справедливо заметил Белкин — «и только попугай»!
Теона не хотела себе в этом признаваться, но отчасти она, как и Леша, тоже чувствовала разочарование. Она внимательно осмотрела картину. Неплохо (скорее, просто старательно нарисовано), яркие краски, однако сказать, что эту картину рисовал мастер, не смогла бы даже она, не слишком разбирающаяся в живописи.
— Я-то думал, что там картина Да Винчи, и мы с тобой — миллионеры! — проворчал Леша, — а по факту оказалась халтура с птицей!
Теона не знала, что и сказать. Как-то все это было странно.
— Слушай, а может, попугай все же имеет какую-то ценность? — с надеждой спросил Леша.
Теона улыбнулась:
— Я тебе таких, знаешь, сколько нарисую?
Леша пожал плечами:
— Квест какой-то! Старое, ничего не отражающее зеркало, необычный крест и сомнительная картина. Ничего не понятно, кроме одного — червонцев нет и не будет. И вторую кофейню мне не открыть.
— Белкин, помолчи, а, — вспыхнула Теона. — Раз уж этот квест нам задан, так давай его разгадывать?!
— А смысл? — усмехнулся Леша. — Давай вернем эти никому не нужные сокровища обратно в нору в стене и забьем досками, как было. Глядишь, какой-нибудь домовик или барабашка потом вернется за своим «кладом». А стену заклеим обоями, будто ничего не было.
— Но дело же не в ценности этих предметов! — заметила Теона. — Если их так хотели сохранить, значит, для кого-то они имели большое значение. В общем, думаю, мы должны найти человека, кому принадлежат эти вещи. Того, кто их спрятал.
— И тебе охота этим заниматься? — хмыкнул Леша. — Да может, этого человека уже лет сто как в живых-то нет?
— Ну тогда надо найти того, для кого их сохраняли, и передать ему эту «посылку из прошлого». И вообще надо выяснить, что к чему в этой странной истории. Вот не уеду из вашего Петербурга, пока все не выясню. Будешь мне помогать распутывать клубок со старыми тайнами?
— Я похож на дурака? Делать мне больше нечего, как только разгадывать птичьи квесты! — вскинулся Леша, но после паузы добавил: — Ладно, я в деле.
Теона положила крест и зеркало на столик, где сидели ее куклы, а картину приставила рядом с ними.
—Знаешь, я не бог весть какой специалист в области живописи, но даже я вижу, что это, прямо скажем, не Рембрандт, — заметил Леша.
— Это я и без тебя понимаю, — усмехнулась Теона. — Может, вообще рисовал ребенок?
— Может быть. Вот находит же кто-то бесценного Пикассо или Ван Гога, а мне никогда не везет! — вздохнул Леша. — Всего лишь простой попугай!
Теона долго смотрела на картину, не слушая Лешины причитания о невезучести. Она вдруг подумала, что попугай этот, возможно, не так прост, как кажется.
Ночь поглотила Петербург. Спали статуи в Летнем саду, корабли в порту, неугомонные, исходившие за день город вдоль и поперек туристы и даже городские ангелы — все спали. И только в старой квартире в самом сердце города не спала странная пара — и не друзья, и не влюбленные, но связанные тем, что они и сами пока не понимали, — парень с девушкой.
Леша подошел к окну и ахнул. За то недолгое время пока они с Теей разгадывали загадки прошлого, в городе разыгрался такой туман, что в нем скрывалась даже набережная, расположенная напротив дома. От недавних событий, общей абсурдности ситуации и усталости (он бы сейчас у себя дома видел десятые сны, а не нарисованных попугаев!) в голове у Леши тоже плыл совершенный туман. Он взглянул на Тею — она все изучала свою драгоценную картину, словно бы та еще могла чудесным образом перевоплотиться в какой-нибудь сверхценный «Черный квадрат».