— Последний кофе в этом году, молодые люди, — сказала дама.
— Как всегда — коретто и малиновые трюфели? — подмигнул Леша.
Астролог покачала головой:
— Пожалуй, сегодня хочется чего-то необычного.
Леша подумал с минуту и предложил:
— А хотите, я сварю вам чумовой кофе? Я добавлю в «Капитана» корицу, перец, мускатный орех, кардамон, первоклассную ваниль и немного пиратского рома?
— Валяйте, — согласилась дама.
Она не села за столик, а осталась пить кофе с барменами за стойкой.
— А что это с вами сегодня? — поинтересовался Леша. — Вы как будто сами на себя не похожи.
Дама улыбнулась:
— Надо меняться каждый день, и обязательно — каждый год. Любая женщина это знает.
Теона поспешила согласиться:
— Правильно! Я тоже так делаю — если сегодня носила красный берет, завтра надену Лешкину серую кепку!
Дама прислушалась к звучавшему из динамика Бобу Дилану, певшему «Еще одна чашка кофе», и подхватила мотив неожиданно красивым, хрипловатым голосом. Удивительно — астролог из Петербурга вполне могла выступать с Диланом на одной сцене.
— Еще одна чашка кофе на дорогу… — повторила она, когда песня смолкла, — а дорога-то нам всем предстоит дальняя.
— Так что там звезды? — не вытерпел Леша и задал свой извечный вопрос.
— Опасны и непредсказуемы, как всегда, — усмехнулась дама. — Скажу вам по секрету — на самом деле, все зависит от нас с вами. Ну, почти все.
Она поставила чашку:
— Спасибо, это был очень хороший кофе.
Дама-астролог стала последней гостьей «Экипажа» в этот вечер.
Теона посмотрела в окно — уже стемнело, пора было закрывать кофейню.
Последний час старого года сыпал минутами, снегом; декабрь прощался — вы уж не поминайте лихом, простимся на доброй ноте.
Что-то такое про Новый год как про особенный праздник, когда стираются границы между мирами и души мертвых приходят проведать нас, живых, Теона уже понимала. Да, ушедшие хотят, чтобы их вспомнили; а мы, что ж — вспомним, мы ведь всем обязаны им.
Она зажгла свечу, и чтобы подсветить кому-то дорогу, поставила ее на окно.
Леша достал припасенный фейерверк и предложил выйти на улицу, чтобы запустить салют. Они вышли в снежную ночь, остановились напротив кофейни. Леша эффектно рванул запал, намереваясь поразить Теону россыпью сложносочиненных салютов — э-ге-гей, сейчас мы разбудим этот сонный город!
Раздался жалкий издыхающий звук, что-то вспыхнуло, как тусклая, сломавшаяся лампочка, и безнадежно погибло.
Теона расхохоталась — у Леши был огорченный и довольно нелепый вид.
Он сокрушенно развел руками:
— Хотел произвести на тебя впечатление!
Теона поцеловала его в длинные, девичьи ресницы:
— Мой дорогой, невозможный Белкин, ты произвел на меня неизгладимое впечатление в самый первый день нашей встречи, и чтобы ты теперь не вытворял, то оглушительное, громадное, первое впечатление теперь уже не изменит.
— Тогда ладно, — успокоился Леша.
На улице было тихо — все, наверное, уже сидели дома под елками.
Гигантская снежинка повисла на волосах Теоны как символ нашего мира, в котором все связано, где маленькое крепится к большим лучам, соединяясь друг с другом, образуя единый сложный фрактал.
Снег, фонари и самый большой фонарь — луна — подсвечивали тихое, замершее пространство.
Парень с девушкой целовались под снегом, забыв обо всем на свете. Все это уже было когда-то, повторяется, и, даст бог, случится еще не раз — и снег, и любовь, и нежность.
Еще немного снежных секунд, и вот уже в конце переулка показался мальчик январь.
Вернуться с мороза на свой старый, любимый корабль в теплый, уютный «Экипаж» было особенно приятно.
Леша придвинул елку едва не вплотную к своему обожаемому столику возле окна; получилось, что они с Теоной сидели теперь как будто за столиком, а как будто и в смолистом, колдовском лесу; поставил на стол два бокала — бывают ситуации, когда кофе (тсс, надеюсь нас никто не слышит!) можно заменить шампанским.
Ну вот, корабль готов отплыть в будущее, что там у нас на часах?
Теона взглянула на часы, перевела взгляд на сидевшую на подоконнике Лору и вдруг увидела в окне Данилы и Лины маленькую, прильнувшую к окну фигуру.
Теона с Лешей обрадовались, вскочили и стали махать Лёне руками. А он смеялся и махал им в ответ.
ЭПИЛОГ
Эрмитаж
Наши дни
И пришел другой март, тоже ненастный, переменчивый, с гомоном птиц, со слегка взбудораженными женщинами (вновь птицы и женщины первыми чувствовали приближение весны); и уже вовсю потянулись к солнцу подснежники, и по какому-то небесному радио, по секрету, сегодня передали, что на Фонтанке ожидается солнечный ветер.
В один серый мартовский день Теона с Лешей пришли в Эрмитаж, где их уже ждал Павел.
Дворцовые анфилады, эпохи, страны, герои, артефакты — этот огромный музей, сердце Петербурга, был городом в городе (впору заблудиться!), но Павел, как настоящий хранитель времени, чувствовал себя здесь уверенно. Он вел Теону с Лешей по ослепительным галереям и парадным залам (может быть, чересчур пышным с точки зрения смущенных девочки в красном берете и парня в свитере с оленями) и вдруг остановился перед одной закрытой дверью.
— Хотите проведать свою знакомую? — улыбнулся Павел.
Теона, не видевшая картину с того декабрьского вечера, когда передала ее Марии, призналась, что очень бы хотела поговорить с ней. Вот это «поговорить» прозвучало, может, и странно, но Павел серьезно кивнул, как будто прекрасно понимал, о чем идет речь.
— Выставку только готовят к открытию, но вам можно ее увидеть, — он открыл дверь, — идемте.
Они вошли в небольшой зал, где на стене висел плакат с названием выставки «История одной картины» и одно, столь хорошо знакомое Теоне и Леше полотно.
Теона тихо поздоровалась с незнакомкой. Картина по-прежнему источала волшебное, почти осязаемое свечение.
— Полотна старых голландских мастеров будто сотканы из света, — задумчиво сказал Павел, — того самого, который вспыхивает в момент рождения ребенка и который остается, несмотря ни на что, даже после смерти. Того света, что пронизывает мир.
Он вышел из зала, оставив Лешу с Теоной наедине.
Теона обратила внимание на табличку, расположенную рядом с картиной, и прочла надпись на ней:
«Картина „Незнакомка у окна“ была передана в дар Эрмитажу Ольгой и Ксенией Ларичевыми».
Хрустальные слезы чистейшей благодарности и печали потекли по щекам девочки в красном берете, словно бы весь свет мира сейчас ослепил ее.
Тот самый — свет на картине старого голландского мастера, свет отражающегося в Фонтанке солнца и тот ослепительный свет белого снега, на который падает умирающий человек.
Свет заливал зал, рассеивался во все стороны и плыл по земле, освещая все так, чтобы встретившиеся после долгой разлуки люди могли узнать друг друга.
Nota bene
Опубликовано Telegram-каналом «Цокольный этаж», на котором есть книги. Ищущий да обрящет!
Не забудьте наградить автора донатом. Копейка рубль бережет:
https://litnet.com/book/eshche-odna-chashka-kofe-b351841