Балерина… Подходящего возраста… Очаровательная, бойкая… к тому же полька! Хорошая мысль, в самом деле – хорошая!
Но для начала надо, конечно, как говорят русские, соломки подстелить.
Минни отправила в Театральное училище доктора Вельяминова, который принадлежал к числу тех трех врачей, которые пользовали членов императорской фамилии, и был самым молодым из них. Поскольку его мало кто знал в свете, именно он был отправлен в Театральное училище с самым что ни есть деликатным заданием: осмотреть вроде бы всех воспитанниц, а на самом деле – только одну, чья персона в данное время более всех интересовала императрицу. И, кажется, Вельяминову это удалось…
Наконец выступление окончилось. После спектакля всех участников и гостей пригласили к столу. Император приказал, чтобы Кшесинскую посадили рядом с ним. Потом, найдя глазами сына, скромно стоявшего чуть поодаль, Александр приказал:
– Поди сюда, Ники, сядь около этой девушки да будь ей любезным кавалером. И вы окажите любезность моему сыну. Да смотрите только не флиртуйте слишком!
Владимир Александрович с непостижимым выражением наблюдал за этой сценой. У Ники уже кружится голова, а кузен Сергей Михайлович явно влюбился в девушку и ревнует. Судьба этой девицы – пойти по рукам, тут нет никакого сомнения. Но разве не завидная доля – пойти по рукам мужчин из императорской семьи?
Очень может быть, судьба когда-нибудь улыбнется и ему.
Вот это будет любовница, на которую можно без риска тратить деньги и связь с которой можно скрыть от жены. А Леля Пистолькорс… Хоть господин Тургенев и писал, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна, с ней придется удовольствоваться этим.
– Мы едем сегодня кататься на лодке?
– Конечно, если ты хочешь.
– Хочу ли я! Да я жду не дождусь этого мгновения! Если бы не эта благословенная река, сегодня можно было бы задохнуться и свариться всмятку от жары.
– А кто это совсем недавно говорил, будто в России можно умереть от холода даже в самый знойный день?
– Клянусь, это была не я. Это была греческая принцесса Александра, которая еще помнила солнце Корфу. А я уже вся вымокла от петербургских дождей настолько, что они проникли в мою кровь, сделали ее жидкой, как у всех вас, поэтому мне жарко даже в те дни, в которые год назад я чувствовала только легкое тепло.
Голос Александры, доносившийся с балкона, прервался смехом Эллы. А потом послышался звон чашек, легкий скрип отодвигаемых плетеных стульев – и голоса отдалились: дамы ушли с балкона в комнаты.
– Я заметил, – усмехнулся Павел, – что моя жена с каждым днем становится все красноречивее. Точно такой же она была, когда носила Машеньку. Потом, родив дочку, опять сделалась молчаливой. И вот… ты слышишь, как убедительно звучит голос на исходе седьмого месяца ее второй беременности?!
– О да, Сашенька в самом деле очень красноречива, – кивнул Сергей, отставляя чашку. – Ламсдорф как-то рассказывал, что она имеет на тебя хорошее влияние. Дескать, на днях, когда великий князь Павел настолько вышел из себя, что назвал кого-то из слуг дураком, молодая супруга тотчас его успокоила и попросила не позволять себе подобных резкостей, а он подчинился беспрекословно. – В голосе Сергея звучала едва уловимая насмешка. – Я просто в восторге, каким пай-мальчиком стал наш Кот в сапогах, наш гуляка и ветрогон.
– Ну, следует быть вовсе идиотом, чтобы спорить с беременной женщиной, – суховато отозвался Павел. – Ты ведь и сам с Александры пылинки сдуваешь.
– Она очаровательна, я люблю ее как сестру, а ваша дочь – клянусь, мне иногда кажется, что это моя родная дочь. Да, дети – это невыразимое счастье, я бесконечно рад, что вы подарили мне племянницу, и скоро, Бог даст, у меня будет еще одна, а может быть, даже и племянник.
Братья сидели на нижней террасе, ожидая, пока спустятся дамы.
Неподалеку от террасы рос красивый куст боярышника, в котором свила гнездо малиновка. Вчера Павел случайно нашел ее гнездо с несколькими яйцами, но спугнул птицу. Где это он читал или кто-то говорил, что спугнутая малиновка не вернется к своей кладке и птенцы могут погибнуть, даже не вылупившись? Разве что пойти проверить… но вдруг она все же вернулась, а он ее сейчас снова спугнет? И малиновка совсем улетит?
Ладно, надо положиться на судьбу. Если она не вернулась, яйца уже остыли, ничего нельзя поделать.
…Он так напряженно думает об этой несчастной малиновке, чтобы удержать себя и не сказать Сергею то, что так и просится на язык. Чем восхищаться племянницей и с нетерпением ожидать появления другой, а то и племянника, не проще ли было завести собственных детей?
Хотя, если вспомнить признания Эллы о кобургском проклятии… Странно, сначала Павел поверил ее словам безоговорочно. Но потом поговорил с врачами и узнал, что носителя гемофилии определить заранее невозможно. Значит, Элла лгала – сознательно или нечаянно?.. Так или иначе, Аликс Гессенская – нареченная невеста Ники, и будущее покажет, здоров ли будет наследник престола или…
Словом, чем дальше шло время, тем отчетливей Павел понимал: дело не в невозможности иметь детей – дело в нежелании, в каком-то воинствующем нежелании и Эллы, и Сергея жить нормальной семейной жизнью.
У кузена Кости те же дикие половые пристрастия, что и у Сергея, а между тем у них с женой уже три сына, дочь, и Елизавета Маврикиевна снова беременна. Маврушка – так ласково называли Сергей и Павел жену кузена – никогда не была красавицей, но частые роды, как ни странно, не только не утомляют и не уродуют ее, а придают новые силы и новую прелесть. Да и Александра повзрослела, став матерью. Бутон расцвел, прелестное дитя, каким она была два года назад, превратилось в красивую женщину и обещает еще больше похорошеть. Правда, Александра очень поправилась, ожидая второго ребенка…
– Кажется, дамы идут, – проговорил Сергей своим сухим, чуть скрипучим голосом.
Когда Сергей раздражен или не в духе, губы его сжимаются в нитку, глаза становятся жесткими и колючими, а голос начинает скрипеть.
Павел понял, что Сергей угадал то, что хотел сказать, но не сказал младший брат. Ну что ж, угадать было нетрудно… Ладно, между ними осталось столько невысказанного, незамеченного, затаенного, что еще одна реплика ничего не убавит и не прибавит.
Наконец появились дамы. Обе в белом, обе светловолосые, под белыми зонтиками, чуть-чуть, самую капельку, благоухающие ландышевой эссенцией, они сейчас казались очень похожими, только на Александре была просторная белая кисейная блуза, делавшая ее располневшее тело еще более громоздким, поэтому Элла, чье изящное, самую малость открытое платье, по обыкновению, облегало ее, как перчатка, казалась тоненькой девочкой рядом с почтенной матроной. А ведь Элла старше Александры на шесть лет! Но время не касается ее, она существует, словно в коконе, нет, словно в хрустальном флаконе, наполненном дивным ароматом, окруженная странной любовью мужа и окружая себя собственной заботой и любовью…
Даже неделями и месяцами безвыездно живя в Ильинском, Элла выглядит так, словно вот прямо сейчас отправится на великосветский раут. Она все реже обращалась к художникам, когда придумывала фасоны большинства своих нарядов. Сама делала эскизы и раскрашивала их акварельными красками. Элла не упустит случая подчеркнуть свою индивидуальность! Сергей, который страстно любил драгоценные камни, дарил жене много украшений, и она всегда тщательно подбирала то, что наилучшим образом сочеталось с ее одеждой.
Когда Александра родила первого ребенка, Павел захотел сделать ей какой-то необычный подарок. Какое-нибудь украшение! Сергей, увлеченный камнями, знающий о них, кажется, все, посоветовал подарить великолепный аметистовый гарнитур: серьги, ожерелье и перстень-камею в резной оправе. Александра пришла в восторг от подарка и попросила Эллу надеть украшения, чтобы посмотреть, как гарнитур выглядит со стороны. Другая женщина просто надела бы вещи и поспешила к зеркалу, а Элла отправилась переодеваться. Она выбрала серое платье и только потом надела украшения и появилась перед всеми. Эффект оказался поразительный, и Александра пришла в восторг. Правда, сказала, что теперь ей нужно сшить такое же серое платье.
Платье, само собой, немедленно было сшито. Но вот странно – то ли оттенок шелка был другой, то ли в фасоне дело оказалось, однако аметисты совершенно утратили свою красоту, какой они обладали, когда их надевала Элла.
Хотя, наверное, Павлу это лишь казалось. Александра с удовольствием разглядывала себя в зеркало и часто носила именно эти камни. Ну и замечательно, главное ведь, чтобы она была довольна, да и Сергею и Элле очень нравилось, как она выглядит в этих аметистах, они не уставали делать ей комплименты.
Ну, Сергей – он и в самом деле искренне любит Александру, относится к ней, как к младшей сестре. А вот Элла…
Элла по-прежнему оставалась для Павла загадкой – манящей и мучительной!
За те годы, когда жизнь их текла бок о бок, когда они почти не разлучались, Павел изучил все ее привычки, даже самые интимные. И понимал: Элла так старательно заботится о себе потому, что больше ей заботиться решительно не о ком. Да и не хочется…
Даже из такой малости, как переодевание к обеду, она делала настоящую церемонию, которая занимала немало времени. В церемонии участвовали все ее камеристки, горничные и гофмейстерина. Каждый раз Элла меняла не только платье, но и белье. Как-то раз Павел случайно увидел корзину с розовой атласной подкладкой, в которой лежала наготове батистовая сорочка с кружевами. Эта сорочка долго потом снилась ему в самых буйных сновидениях… Эта корзина – и ванна, в которой купалась Элла. Ванна была наполнена горячей водой, пахнущей вербеной, а в воде плавали лепестки розовых и белых роз. Красных, а особенно бордовых Элла не любила. Постепенно, по ее приказу, все кусты красных роз в Ильинском выкорчевали. Теперь здесь цвели только белые, розовые и чайные розы – всех видов, какие только удавалось раздобыть садовникам.