Она употребила неверное словцо.
– Жена? – улыбнулся дядя. – Надеюсь, что так. Пришла пора немного отдохнуть от тебя и посмотреть, чего сможет добиться Мария, если ты не будешь путаться под ногами. В этом соревновании у Марии больше шансов.
Сладко улыбаясь Анне, я сделала реверанс.
– У меня больше шансов, – повторила я. – Ей пора выйти из игры.
Зима 1526 года
Анна отправилась в Хевер, и я уложила в ее дорожный сундучок рождественские гостинцы детям. Екатерине – марципановый домик с черепичной крышей из жареного миндаля и окошками из жженого сахара. Попросила Анну вручить подарок на двенадцатую ночь Рождества и передать, что мама любит свою дочку, мама скучает и скоро снова приедет.
Анна плюхнулась в седло с грацией фермерши, собирающейся на рынок. Никто ее не видит, так какой смысл казаться изящной и приветливой.
– Почему бы не наплевать на всех и не удрать к своим любимым деткам?
Ее слова бередили мне душу.
– Благодарю за совет. Уверена, ты желаешь мне только добра.
– Один Бог знает, что ты тут без меня наворотишь.
– Бог, конечно, знает, – с готовностью подтвердила я.
– Есть женщины, на которых женятся, и есть те, на которых не женятся, – провозгласила Анна. – Мужчины не утруждают себя женитьбой на любовницах вроде тебя, дети там или не дети.
Я радостно улыбнулась. Конечно, Анна куда находчивей и остроумней, а тут, в кои-то веки, и у меня в руках оказалось оружие.
– Подозреваю, ты права. Но есть и третий сорт женщин – на них не только не женятся, а даже и любовницами не хотят сделать. Женщины, которые едут на Рождество в одиночестве домой. Похоже, ты именно из таких, дорогая сестрица. Счастливого пути!
Я повернулась на каблуках и ушла. Что ей оставалось? Сестра кивнула сопровождавшему ее солдату, рысью выехала из ворот, поскакала по дороге в Кент. А хлопья снега кружились в воздухе.
Как только двор обосновался в Гринвиче, готовясь отпраздновать Рождество, положение королевы определилось. Ее не замечали, ею пренебрегали, любой придворный знал – она в немилости. До чего же мерзкое зрелище – мелкие птички среди бела дня толпой набросились на сову.
Племянник Екатерины, император Испании, подозревал – что-то затевается, и направил в Англию нового посла по имени Мендоса[22]. Хитрый законник, без сомнения, сможет представлять интересы королевы и вновь привести Испанию и Англию к согласию. Я застала дядю за секретным совещанием с кардиналом Уолси и догадалась – он не облегчит задачу послу Мендосе.
И оказалась права. Посол не попал ко двору во время рождественских праздников. Бумаги якобы оказались не в порядке, его не допустили ни к королю, ни к королеве. За ее перепиской следили, она не могла даже получить подарки, пока их не обследуют слуги.
Близилась двенадцатая ночь, а новый посол все еще не встретился с королевой. Только к середине января Уолси прекратил игру в кошки-мышки и признал – посол Мендоса на самом деле является представителем императора Испании и может вручить верительные грамоты королю и письма королеве.
Я как раз находилась в покоях королевы, когда вошел паж кардинала и передал просьбу посла уделить ему внимание. Кровь бросилась королеве в лицо, она вскочила на ноги:
– Надо бы переменить платье, но нет времени.
Я стояла за ее креслом, одна я и осталась, остальные дамы прогуливались с королем по саду.
– Посол Мендоса привез вести от племянника. – Королева уселась в кресло. – Надеюсь, он сумеет укрепить союз между племянником и мужем. В семье не должно быть ссор. Сколько себя помню, Испания и Англия союзники, раздоры все испортят.
Я кивнула, дверь открылась.
Это не был посол со свитой, несущий подарки, письма и частные послания от императора Испании. В дверях показался кардинал, злейший враг королевы, который ввел в комнату посла, словно шут – дрессированного медведя. Посол был взят в плен. Он не мог поговорить с королевой наедине, его багаж давным-давно обыскали. Нет, этому человеку не удастся склонить короля к новому союзу с Испанией, ему не вернуть королеве подобающее положение при дворе. Он сам едва не стал заложником кардинала.
Рука, протянутая для поцелуя, не дрожит. Голос ласков и мелодичен. Королева учтиво приветствует кардинала. И как догадаться, что ее погибель входит сейчас вместе с угрюмым послом и улыбающимся кардиналом? В этот момент королева понимает: ни друзья, ни семья ей не помогут. Она совершенно одна, полностью беззащитна.
В конце января, во время рыцарского турнира, король отказался сесть в седло и выбрал Джорджа сражаться вместо него за королевский штандарт. Джордж выиграл бой и получил в награду пару новеньких кожаных перчаток.
Той же ночью я застала короля в мрачном расположении духа. Завернувшись в теплый плащ, он сидел у камина, рядом недопитая бутылка, еще одна, пустая, валяется в золе в лужице красного вина.
– Как вы себя чувствуете, ваше величество? – заботливо спросила я.
Он обернулся. Налитые кровью глаза, изможденное лицо.
– Плохо, – ответил спокойно.
– Что случилось? – Я говорила нежно и просто, как с Джорджем. Сегодня он не был похож на грозного короля. Просто мальчик, печальный мальчик.
– Я сегодня не участвовал в турнире.
– Знаю.
– И больше, может быть, никогда не сяду на лошадь.
– Генрих, почему?
Помолчал.
– Я испугался. Разве это не позорно? Когда на меня начали надевать доспехи, понял, что боюсь.
Я не знала, что сказать.
– Это опасное дело – турниры, – обидчиво произнес король. – Вы, женщины, в шатрах, с вашими подарками, с вашими пари, слушаете себе, как трубят герольды, вам не понять. Это не игрушки, тут вопрос жизни и смерти.
Я ждала.
– Что, если я погибну? – спросил он беспомощно. – Что будет тогда?
На одно ужасное мгновение я подумала – речь идет о его бессмертной душе.
– Никто же не знает, – произнесла нерешительно.
– Я не о том. – Он отмел мои робкие соображения. – Что станет с троном? Что станет с короной моего отца? Он объединил страну после стольких лет сражений, никто не верил, что такое возможно. И никто, кроме него, не смог бы. Но он всего добился. И у него было двое сыновей, двое, Мария! И когда Артур умер, оставался я, чтобы наследовать трон. Он создал королевство, выполнил свой долг – и на полях сражений, и в постели. Я унаследовал прекрасную страну – крепкие границы, покорные лорды, сокровищница, полная золота, – и мне некому ее передать!
Нечего ответить на эти горькие слова. Я опустила голову.
– Жизнь без сына гнетет меня. Каждую минуту думаю с ужасом – вдруг умру, не оставив наследника. Не могу биться на турнире, даже охотиться не могу с легким сердцем. Впереди изгородь, надо, отбросив сомнения, довериться коню и прыгнуть, а я вижу как наяву: лежу в канаве со сломанной шеей, а корона Англии катится в кусты – подбирай кто хочет. А кто сможет ее поднять?
На лице его читалось страдание, в голосе слышалась мука. Слишком много для меня. Дотянулась до бутылки, наполнила стакан.
Подумала: «Пришло время, дядя одобрил бы то, что я собираюсь сказать».
– У вас есть дети от меня. Наш сыночек Генрих – ваш живой портрет.
Он плотнее завернулся в плащ:
– Можешь идти. Джордж ждет тебя?
– Он всегда ждет. Не хотите, чтобы я осталась?
– У меня тяжело на сердце, – сказал он откровенно. – Перед лицом смерти не радуют любовные игры.
Я сделала реверанс. Перед дверью помедлила и обернулась. Он не смотрел в мою сторону. Сгорбился в кресле, закутался в плащ, глядит на угли в камине, словно хочет прочесть в пламени свою судьбу.
– Вы можете жениться на мне, – тихонько сказала я. – У нас двое детей, и один из них мальчик.
– Что? – Его глаза затуманены отчаянием.
Конечно, надо быть настойчивее, ведь именно этого и ждет дядюшка. Но не все женщины умеют настаивать.
– Доброй ночи, – ласково сказала я. – Доброй ночи, милый принц.
И оставила его наедине с собственными невзгодами.
Весна 1527 года
Власть королевы таяла на глазах. В феврале ко двору прибыли посланники из Франции. Их бумаги рассматривались без проволочек, в их честь устраивались праздники и пиры, и скоро стало ясно: цель приезда – подготовить брак принцессы Марии либо с королем Франциском, либо с его сыном. Девочку вытащили из спокойного уединения замка Ладлоу, представили послам, заставили танцевать, играть, петь, есть. Господи, как же они кормили этого ребенка! Будто она могла подрасти да и объем груди увеличить прямо во время переговоров. Наш отец прибыл из Франции вместе с послами и поспевал всюду: давал советы королю, переводил, тайно обсуждал с кардиналом, как перекроить европейские союзы, а вместе с дядюшкой плел интриги – семью надо продвигать даже в такие беспокойные времена.
Они решили между собой – Анне пора вернуться ко двору. Уже начали удивляться, куда она подевалась, к тому же отец хотел представить ее французским послам. Дядюшка перехватил меня на лестнице по дороге в покои королевы, чтобы предупредить – Анна возвращается.
– Почему? – спросила я так грубо, как только осмелилась. – Не далее как прошлой ночью Генрих говорил о своей мечте иметь сына. Она вернется и опять все испортит.
– А о твоем сыне он вспомнил? – напрямик спросил дядя. Я молчала. – Нет, дело застопорилось. Анна была права. Мы совершенно не продвигаемся вперед.
Я угрюмо отвернулась, взглянула в окно:
– А куда вас приведет Анна? Ей дела нет до блага семьи, печется только о собственной выгоде, о землях и титулах для себя. Она-то не станет слушаться.
Дядя кивнул, поглаживая крыло носа:
– Да, Анна о себе не забывает. Но король продолжает спрашивать о ней и жаждет ее куда больше тебя.
– У меня от него двое детей! – Я почти кричала.
Его брови взлетели вверх. Я опустила голову:
– Простите. Я сделала все, что могла. Разве Анна сделала бы больше? Я любила его, делила с ним ложе, родила ему здоровых детей. Это все, на что способна женщина, даже ваша драгоценная Анна.