– Прошу вас, – говорит она чуть слышно.
– Нет! – отвечает король.
Через неделю она пытается снова. Я при этом не присутствовала, мне потом все рассказала Джейн Сеймур.
– Король кричит, а она стоит на своем. И как она только осмелилась?
– Ради дочери, – отвечаю с горечью, глядя на это юное лицо, глаза, широко раскрытые от ужаса. Пока я не родила детей, была такой же дурочкой. – Она хочет быть со своим ребенком. Тебе не понять.
Доктора заявили: принцесса при смерти и каждый день спрашивает, когда приедет мать. Только тогда Генрих перестал мучить королеву и приказал перенести Марию в паланкине в Ричмонд, чтобы королева могла встретиться с ней там. Я пошла на конюшенный двор проводить ее.
– Бог да благословит ваше величество и принцессу.
– По крайней мере, буду с ней. – Вот и все, что она сказала.
Я кивнула, отступила назад, кавалькада тронулась. Штандарт королевы впереди, за знаменосцем – полдюжины всадников, следом сама королева, несколько придворных дам, еще верховые. Вот она и уехала.
Уильям Стаффорд на другом конце двора наблюдает, как я машу рукой на прощание.
– Наконец-то она встретится с дочерью.
Он сам идет ко мне, чтобы уберечь мое платье от грязи.
– Говорят, ваша сестра дала слово, что королева больше не вернется ко двору. Она сказала: одна поездка верхом, и Екатерина упустит корону из-за дурацкой любви к дочери.
– Ничего не знаю, – упрямо заявляю я.
Он смеется, карие глаза вспыхивают.
– Сегодня вы очень несведущи. Разве вас не радует возвышение сестры?
– Не такой ценой. – Я отворачиваюсь и иду прочь.
Он догоняет меня, прежде чем я успеваю сделать пару шагов.
– Поговорим лучше о вас, леди Кэри. Я давно вас не видел. Вы хоть думали обо мне?
Я медлю с ответом.
– Разумеется, нет.
Он вдруг оказался очень близко.
– Я и не надеялся. Я могу шутить с вами, мадам, но хорошо знаю, насколько вы выше меня.
– Вот именно!
Куда девалась моя вежливость?
– Я помню, – заверяет он снова. – Но мне казалось, мы симпатизируем друг другу.
– Не могу я играть с вами в такие игры, – мягко возражаю я. – Разумеется, я не думала о вас. Я дочь графа Уилтшира, а вы всего лишь на службе у моего дяди.
– Слишком недавний титул, – спокойно говорит он.
Я нахмурилась, слегка сбитая с толку:
– Какая разница, дан титул сегодня или сотни лет назад? Я дочь графа, а вы кто?
– Но сами-то вы, Мария? Оставим титулы в покое. Вы, прелестная Мария Болейн, когда-нибудь думаете обо мне? Ищете со мной встречи?
– Никогда, – резко отвечаю я и ухожу, а он так и стоит в сводчатом проеме стены.
Лето 1531 года
Двор переехал в Виндзор. Принцесса Мария, все еще худая и бледная, вернулась в замок вместе с матерью. Конечно, король ласков со своим единственным законным ребенком, а по отношению к королеве то смягчается, то ожесточается вновь, смотря по тому, кто рядом – моя сестрица или его дочь.
Королева, уже давно толком не спавшая из-за бесконечных молитв и ухода за дочерью, слишком измученная, чтобы приветствовать короля улыбкой и реверансом, тем не менее остается неизменной звездой на дворцовом небосводе.
Я вошла с букетиком ранних роз.
Она мне улыбнулась.
– Надеюсь, принцессе Марии понравятся цветы. Их можно поставить у изголовья кровати.
Екатерина взяла букет, вдохнула запах роз:
– Сразу видно сельскую жительницу. Кто еще из придворных дам догадался бы нарвать цветов и принести в дом?
– Мои дети любят собирать цветы, – объяснила я. – Делают венки и ожерелья из ромашек. Целую Екатерину на ночь и нахожу у нее на подушке лютики, выпавшие из волос.
– Король разрешил тебе уехать в Хевер, пока двор путешествует?
– Да! – (Она правильно истолковала мое хорошее настроение.) – Да, на все лето.
– Значит, мы обе сможем побыть с нашими детьми, и ты и я. Вернешься ко двору осенью?
– Обязательно вернусь, – пообещала я. – И если вы пожелаете, ваше величество, буду вновь к вашим услугам.
– И начнем снова. На Рождество я – признанная королева, а летом – покинутая.
Я молча кивнула.
– Она крепко держит его, верно?
Королева взглянула в окно, выходящее в сад и на реку. Вдали можно различить силуэты Анны с королем, они прогуливаются по берегу, скоро уже им отправляться в летнее путешествие.
– Да, – ответила я коротко.
– В чем ее секрет, как ты думаешь?
– Они очень похожи. – В моем тоне явно слышится неприязнь к обоим. – Точно знают, чего хотят, ни перед чем не остановятся. У обоих – способность к полной сосредоточенности на том, что они сейчас делают. Вот почему король такой замечательный охотник. Преследуя оленя, думает только об олене. И то же самое Анна. Думает только о своих интересах. И их страсть такая же. Делает их… – я поискала нужное слово, – грандиозными.
– Я бы тоже могла…
Я искоса взглянула на нее. Хотелось обнять ее, но я не решилась, все же она королева.
– Кто лучше меня знает? Я видела, как вы бросили вызов королю, несмотря на его гнев, как вы противостояли двум кардиналам и Тайному совету. Но вы покорны Богу, любите дочь, вы не думаете совершенно прямо и откровенно: «А чего хочу я?»
Она покачала головой:
– Это грех себялюбия.
Я взглянула на две далекие фигурки на берегу реки, на двух самых больших эгоистов в мире, и согласилась:
– Да.
Я отправилась на конюшенный двор убедиться, погружены ли сундуки, готовы ли лошади для завтрашнего путешествия, и встретила Уильяма Стаффорда, проверяющего колеса повозки.
– Благодарю вас. – Я слегка удивилась, застав его здесь.
Он выпрямился, широко улыбнулся:
– Буду вас сопровождать. Разве дядя вам не говорил?
– Уверена, он называл кого-то другого.
Улыбка растянулась до ушей.
– Он не сможет ехать.
– Почему?
– Из-за похмелья.
– Но завтра он же сможет сесть в седло?
– Простите, плохо объяснил – похмелье будет завтра.
Я ждала следующей фразы.
– Сегодня вечером он смертельно напьется.
– Вы умеете предсказывать будущее?
– Могу предсказать, что сам буду разливать вино, – ответил он со смешком. – Почему бы мне не проводить вас, леди Кэри? По крайней мере, буду знать, что вы добрались благополучно.
– Хорошо. – Я слегка смутилась. – Только вот что…
Стаффорд очень спокоен, но казалось, он не просто слушает меня, а впитывает каждое слово.
– Что вы хотели сказать?
– Не хочу вас обидеть, но для меня вы – только человек на службе у дяди.
– Но что может помешать нам нравиться друг другу?
– Серьезнейшие неприятности с семьей.
– Бросьте, не думайте об этом. Разве не лучше иметь друга, настоящего друга, хоть и ниже по положению, чем быть совсем одной, на побегушках у сестры?
Я отвернулась от него. Быть в услужении у Анны – одно упоминание об этом всегда раздражало меня.
– Могу я сопровождать вас завтра? – догадался он сменить тему.
– Если хотите, – буркнула я. – Какая разница, вы или другой?
Он только рассмеялся, возражать не стал. Я пошла прочь, смутно надеясь – он побежит следом, станет уверять, что гораздо лучше других.
В своей комнате я застала Анну перед зеркалом. Она примеряла шляпу для верховой езды и вся сияла от счастья.
– Мы едем! Пойдем, помашешь нам на прощание.
Я последовала за ней вниз по лестнице, стараясь не наступить на шлейф ее красного бархатного платья.
Мы вышли через широкие двойные двери, Генрих уже в седле, гнедая охотничья лошадь, переступая с ноги на ногу, ожидает Анну. С ужасом я поняла – сестра заставляет короля ждать, пока она поправляет шляпку!
Он улыбается. Анна может делать что угодно. Двое молодых людей выскакивают вперед, помогают ей сесть в седло. Одно мгновение она кокетничает, выбирает, кто из них получит право подставить сложенные руки под ее башмачок.
Король дает сигнал, они выступают. Анна оглядывается, машет мне:
– Скажи королеве, мы уехали.
– Передаешь ей прощальный поклон? – удивляюсь я.
– Ничего подобного, – смеется Анна. – Просто мы уезжаем. Скажи, мы уехали, а она остается в полном одиночестве.
Так бы и бросилась за ней, стащила с лошади, надавала бы оплеух за этот злобный выпад. Но конечно, стою, где стояла, улыбаюсь королю, машу сестре, а когда всадники, повозки, солдаты и все остальные с грохотом уезжают, медленно возвращаюсь в замок.
Дверь за мной со стуком захлопывается. Вокруг очень тихо. В главном зале сняты драпировки, убрана часть столов, от стен отражается эхо. Огонь в камине почти потух, некому подбросить дров, кричи – не докричишься, чтоб принесли еще эля. Свет проникает через окна, ложится желтыми полосами на пол, в солнечном луче пляшут пылинки. Раньше я никогда не слышала в королевском дворце такой тишины. Любое место оживает от шума, работают там или развлекаются. Здесь всегда перебранивались слуги, кто-нибудь громко отдавал приказание, просил разрешения войти или молил о милости, играла музыка, лаяли собаки, болтали придворные.
Поднялась по лестнице к покоям королевы, каблуки стучат по каменным плитам. Даже легкий стук в дверь кажется громким. Дверь не заперта, может быть, никого нет? Но тут я увидела ее. Смотрит из окна на извилистую дорогу, ведущую прочь от дворца. Видит, как двор, ее двор, – ее собственный муж, друзья и слуги, мебель, остальное добро, даже постельное белье, – уезжает прочь вслед за Анной, оставляя королеву одну.
– Уехал, – недоуменно произносит она. – Даже не попрощался.
Я киваю.
– Раньше такого не случалось. Как бы ни было плохо, он всегда заходил перед отъездом, и я благословляла его. Иногда я думала – он просто маленький мальчик, мой мальчик, куда бы ни уходил, всегда знает, что сможет вернуться ко мне. Он всегда ждал благословения, перед любым путешествием.
Группа всадников гарцует подле обоза, выравнивая строй; слышен шум колес. И тут ее не пощадили.