– Без сомнения, лучше вас никто не справится. Вы доставили меня сюда с полным комфортом.
– Могу прямо сейчас отвезти обратно, – пообещал он.
Я положила руку на коротко остриженную теплую макушку Генриха.
– Я лучше останусь тут подольше, предпочитаю этим летом побыть в деревне.
Я совсем не думала о возвращении ко двору, такое счастье провести время с детьми, на теплом солнышке Хевера. Мой маленький замок дышит покоем, над головой – родные небеса. Но в конце августа пришел немногословный приказ от отца – на следующий день за мной приедет Джордж.
Ужин прошел в полном отчаянии. Дети, бледные, с грустными глазами, переживали предстоящую разлуку. Я поцеловала их на ночь, посидела у кроватки Екатерины, дожидаясь, пока она не заснет. Она заснула не скоро, все таращила глазки, зная: стоит их закрыть – и на следующее утро меня уже в замке не будет. Прошло не меньше часа, пока она наконец не задремала.
Я приказала служанкам сложить мои платья, погрузить сундуки на повозку. Управляющему велела поставить туда бочки с сидром и пивом для отца – ему это понравится, корзины с яблоками и другими фруктами – из них выйдет неплохой подарок для короля. Анна просила привезти кое-какие книги, и я отправилась в библиотеку. Одна на латыни, нелегко ее найти. Другая – богословская книга по-французски. Тщательно упаковала обе вместе с моим маленьким ларчиком для драгоценностей. Отправилась в постель и полночи рыдала в подушку – лето с детьми кончилось.
Я уже сидела на лошади, дожидаясь брата, рядом повозка, груженная вещами. Тут вдали показалась целая колонна всадников – вот они уже скачут по подъемному мосту. Уже издалека ясно – Джорджа с ними нет.
– Уильям Стаффорд? – Я даже не улыбнулась. – Я ожидала брата.
– А я вас выиграл, – объявил он. Сдернул шляпу, ослепительно улыбнулся. – Играл с ним в карты и выиграл право сопровождать вас обратно в Виндзорский замок.
– Тогда мой брат – истинный изменник, – недовольным тоном протянула я. – Только его сестра не рабыня, чтобы ее в обыкновенном трактире в карты проигрывать.
– Это был весьма необычный трактир. – (Тон вызывающий, что он себе позволяет?) – Он проиграл вас, а затем хорошенький бриллиант и право потанцевать с симпатичной девчонкой.
– Я желаю отправиться в путь немедленно, – грубо отрезала я.
Он поклонился, надел шляпу, махнул рукой солдатам.
– Мы ночевали в Эденбридже, так что готовы выступать прямо сейчас.
Наши лошади оказались рядом.
– Почему вы не поехали сразу в замок?
– Слишком холодно тут, – бросил он.
– Как так? Вас в последний раз поселили в одной из лучших комнат.
– Я не говорю о замке. С замком все в порядке.
– Имеете в виду меня? – Я чуть помедлила с этим вопросом.
– Холодный прием, просто ледяной. Ума не приложу, чем мог вас обидеть. То мы весело обсуждаем прелести деревенской жизни, а то вдруг – будто снег пошел.
– Понятия не имею, о чем вы толкуете.
– Брр, холодно. – Он пустил лошадь в галоп.
Полдня мы скакали в таком быстром темпе, а потом он объявил привал. Спустил меня с седла, открыл ворота в изгороди, окружающей поле у реки.
– У нас есть запасы еды. Пойдемте, прогуляетесь со мной, пока готовят обед.
– Я слишком устала для прогулок, – отмахнулась я.
– Тогда просто посидим.
Он положил плащ на траву в тени высокого дерева.
Больше спорить не было сил. Села на расстеленный плащ, прислонилась к приятной шероховатости коры, уставилась на реку. В воде полоскались утки, в камышах вдали притаилась пара куропаток. Он отошел и вернулся, неся две оловянные кружки с элем. Протянул одну мне, залпом осушил другую.
– А теперь, – начал он, как человек, приготовившийся к долгому разговору, – леди Кэри, пожалуйста, объясните мне, чем я вас оскорбил.
Я уже открыла рот, чтобы сказать – ничем он меня не оскорбил, между нами вообще ничего не было, с начала и до конца, и разговаривать не о чем.
– Не надо. – Он будто прочел мои мысли по лицу. – Знаю, я вас дразнил, но никак не намеревался обидеть. Мне казалось, еще немножко – и мы поймем друг друга.
– Вы со мной флиртовали напропалую, – сердито заявила я.
– Не флиртовал, – поправил он. – Я за вами ухаживал. И если вам неприятно, я, конечно, немедленно перестану. Только объясните, что в этом плохого.
– Почему вы покинули двор? – резко спросила я.
– Поехал повидаться с отцом. Он обещал мне немного денег, если надумаю жениться, хочу купить ферму в Эссексе. Я же вам об этом рассказывал.
– Так вы собрались жениться?
Он нахмурился, потом его лицо прояснилось.
– Да ни на ком другом! Вот что вы себе вообразили! На вас, дурочка набитая! На вас! Я в тебя влюбился, как только увидел, и с тех пор думаю не переставая, где найти местечко, чтобы тебе подошло, чтобы стало тебе хорошим домом. Как увидел, что ты любишь Хевер, так подумал – куплю небольшое поместье с фермой, может, тебе понравится.
– Дядя сказал – вы покупаете дом, собираетесь жениться на какой-то девчонке, – выдохнула я.
– На тебе! Ты и есть та самая девчонка! Ты одна, никого другого и в помине нет.
Он протянул руку. На мгновение мне показалось – сейчас меня обнимет. Я попыталась отстраниться, этого слабого движения было достаточно – он сдержал себя.
– Нет? – спросил ласково.
– Нет. – Мой голос дрожит.
– И даже поцелуя не подаришь?
– Ни одного. – Я попыталась улыбнуться.
– Ни одного поцелуя за хорошенькую ферму? Дом у самого холма, а окна все выходят на юг. Земля вокруг превосходная, дом красивый, наполовину бревенчатый, крыша покрыта камышом, конюшни и все остальное на заднем дворе. Огород и сад, а в саду – ручей. Загон для твоей лошадки, и коровам есть где пастись.
– Нет. – В голосе все меньше и меньше уверенности.
– Почему нет?
– Потому что я Говард и Болейн, а ты пустое место.
Уильям даже не вздрогнул от такой прямоты:
– Тогда и ты окажешься пустым местом, только выйди за меня замуж. Это так приятно – быть пустым местом. Сестра на полдороге к королевскому трону. Думаешь, будет счастливее тебя?
Я покачала головой:
– От себя не убежишь.
– Когда ты по-настоящему счастлива – зимой при дворе? Или летом с детьми в Хевере?
– Там, на твоей ферме, моих детей не будет. Анна их заберет. Не позволит, чтобы королевский сынок рос неизвестно где, у двух таких, как мы, – ничто, никто и звать никак.
– Пока у нее свой не родится. Тогда она в одно прекрасное мгновение постарается избавиться от твоего, – проницательно заметил он. – И придворных дам у нее сколько хочешь, твоя семейка подыщет других говардовских девчонок. Исчезни ты с глаз долой – и через три месяца они про тебя и думать забудут. Не хочешь же ты всю жизнь быть другой Болейн. Лучше уж стать одной-единственной миссис Стаффорд.
– Но я ничего не умею, – слабо протянула я.
– Чего ты не умеешь?
– Отжимать сыр. Ощипывать цыплят.
Медленно, будто боясь меня спугнуть, он опустился рядом со мной на колени. Взял мою безвольную руку, поднес к губам. Повернул ладонью вверх, открыл, поцеловал в ладошку, в запястье, перецеловал каждый пальчик, шепнул нежно:
– Я тебя научу, как ощипывать цыплят. И мы будем счастливы вместе.
– Я еще не сказала «да», – выдохнула я, закрывая глаза и отдаваясь чудному ощущению – теплые, ласковые губы касаются ладони.
– Но и «нет» ты тоже не сказала.
В зале Виндзорского замка Анна в окружении портных, торговцев галантереей, белошвеек. На всех креслах и диванах валяются отрезы роскошной материи. Комната куда больше похожа на лавку закройщика в базарный день, чем на покои королевы. Мне припомнилась королева Екатерина – она себе никаких излишеств не позволяла и в ужас бы пришла от такого безумного расточительства: к чему все эти дорогие шелка, бархат и золотая парча?
– Мы отправляемся в Кале в октябре, – объявила Анна; две швеи подкалывали подол ее нового наряда. – Тебе тоже нужно заказать парочку новых платьев.
Я молчала.
– В чем дело? – раздраженно бросила сестра.
Мне не хотелось говорить перед всеми этими торговцами и придворными дамами. Но ничего не оставалось.
– Мне новые платья не по карману, – тихо сказала я. – Сама знаешь, сколько мне оставил муж. У меня только маленькая пенсия и то, что отец дает.
– Он заплатит, – уверенно кивнула сестра. – Посмотри в моих сундуках, там есть мое старое платье алого бархата и еще одно, где лиф расшит серебром. Можешь их себе переделать.
Я медленно пошла в ее спальню, подняла тяжелую крышку одного из бесчисленных сундуков с одеждой.
Она помахала швее:
– Пусть миссис Клавли распорет и перешьет на тебя. По самому последнему фасону. Пусть французский двор знает: мы тоже разбираемся в моде. Не желаю у моих придворных дам этой испанской безвкусицы.
Я стояла и ждала, пока женщины не снимут с меня мерку.
Анна оглянулась, резко крикнула:
– Вы все, ступайте! Пусть только миссис Клавли и миссис Симптер останутся.
Подождала, пока остальные не выйдут из комнаты.
– Теперь все хуже и хуже. Мы даже вернулись раньше обычного. – Она почти шептала. – Просто невозможно никуда поехать. Везде одни неприятности.
– Неприятности?
– Люди кричат всякие грубости. В одной деревне парни принялись кидаться камнями. В меня. А король скакал рядом.
– Кидаться камнями в короля?
Она кивнула.
– А в другой городишко мы вообще не могли войти. Они разложили на главной площади костер и сожгли на нем мое изображение.
– А что король говорит?
– Сначала страшно разозлился, хотел послать туда солдат, пусть дадут урок этим грубиянам. Но их слишком много, вдруг начнут драться с солдатами? Что тогда делать?
Швея легонько меня подтолкнула. Я послушно повернулась, с трудом понимая, что делаю. Мы выросли в пору мира, царившего с начала правления Генриха, мне и в страшном сне не могло привидеться восстание англичан против своего короля.