– Я думала…
– Я уже все устроила. Он будет учиться с сыновьями сэра Фрэнсиса Уэстона и Уильяма Брертона. Мне говорили, они получают хорошее образование. Пора уж ему общаться с детьми своего возраста.
– Только не с ними! – вырвалось у меня. – Не с сыновьями этих двух.
Анна подняла бровь.
– Они – мои придворные, – напомнила она. – Их сыновья тоже станут придворными, может быть, в один прекрасный день – при его собственном дворе. Он будет воспитываться с ними, таково мое решение.
Я чуть не заорала, но вовремя одумалась, закусила палец и сумела заговорить мягко и нежно:
– Анна, он еще совсем малыш, он так счастлив в Хевере с сестрой. Если, по-твоему, его пора учить, я останусь и буду учить его сама…
– Ты! – Она расхохоталась. – С тем же успехом можно попросить уток поучить его крякать. Нет, Мария, я так решила, и король со мной согласен.
– Но, Анна…
Она откинулась назад, прищурилась:
– Хочешь побыть с ним до конца года? Может, отослать его к учителю прямо сейчас?
– Нет!
– Тогда иди, сестричка. Решение принято, ты мне надоела.
Уильям молча наблюдает за мной, пока я мечусь взад-вперед по нашей узкой комнатке под крышей.
– Убью ее! – Во мне все бушует.
Он прислонился спиной к двери, проверил, что створки окна закрыты и нас нельзя подслушать.
– Убью! Мой сын, мой драгоценный мальчик будет учиться с детьми этих извращенцев! Готовиться к жизни при дворе! Единым духом отправить принцессу Марию прислуживать Елизавете и отослать моего сына. Да она просто взбесилась. Последний ум потеряла со своим честолюбием. Но мой мальчик, мой мальчик…
Я больше не могла говорить, горло перехватило, колени подогнулись, я уткнулась в покрывало и зарыдала.
Уильям не покинул своего поста у двери, дал мне выплакаться.
Дождался, пока я не подняла голову и не утерла мокрые щеки ладонями. Только тогда подошел, опустился рядом со мной на пол. Сломленная горем, я, как была на коленках, привалилась к нему. Он нежно обнял меня, покачивая, словно ребенка.
– Мы вернем его, – шепнул в самое ухо. – Побудем с ним в Хевере, все вместе, а потом отошлем к учителю. Но скоро вернем обратно, я обещаю. Мы освободим его, любовь моя.
Зима 1533 года
Анна заказала королю совершенно невероятный новогодний подарок. Ювелиры провозились все утро, устанавливая его. Они явились в покои королевы сказать, что все готово, и Анна взяла нас с Джорджем посмотреть.
Мы спустились по лестнице в большой зал. Анна впереди, готовая распахнуть двери и увидеть наши лица. Поразительное зрелище – золотой фонтан, инкрустированный рубинами и бриллиантами. В основании – три обнаженные женские фигуры, тоже из золота, из сосков струятся потоки воды.
– Боже мой! – В голосе брата звучит неподдельное благоговение. – И сколько же это стоит?
– Лучше не спрашивай. Великолепно, правда?
– Великолепно!
Я не прибавила: «Но до чего же уродливо», хотя по ошеломленному виду Джорджа было ясно – он думает то же самое.
– Журчание воды действует успокаивающе. Генрих сможет поставить его в приемной, – продолжала Анна. Подошла ближе к фонтану, потрогала. – Отлично сработано.
– Плодородие изливает воду, – заметила я, глядя на блестящие статуи.
– Знамение, напоминание, мечта, – улыбнулась Анна.
– Дай бог, предсказание, – без обиняков заявил Джордж. – Есть уже знаки?
– Пока нет, но скоро непременно будут.
– Аминь, – сказал Джордж, и я повторила, словно примерная лютеранка:
– Аминь.
Наши молитвы были услышаны. Месячные не пришли в январе, потом в феврале. В апреле появились побеги спаржи, и королева ела их за каждой трапезой, ведь известно: ешь спаржу – родишь сына. Все кругом догадывались, но никто не знал наверняка. А Анна ходила с хитрым видом и наслаждалась – она снова в центре внимания.
Весна 1534 года
Планы двора на лето опять откладываются. Анна в самой сердцевине вихря сплетен и ничего лучшего не желает, как только сидеть со сложенными на животе руками – пусть поволнуются. Двор просто бурлит от слухов. Каждый придворный норовит ухватить за рукав Джорджа, матушку или меня – вдруг мы уже знаем, что она беременна и когда ей рожать. Никому не хочется оставаться в летнюю жару поблизости от зараженных болезнью лондонских улиц, но предполагаемые роды королевы и возможность урвать кусок, пока король в одиночестве, удерживают многих.
Наверное, этим летом отправимся в Хэмптон-Корт, отложим поездку во Францию, хотя она явно нужна, чтобы закрепить удачно начавшуюся дружбу с Франциском.
В мае дядюшка созвал семейный совет, но Анне он теперь приказывать не может – слишком высоко она взлетела. Однако в ней взыграло любопытство, и сестра пришла. Рассчитала свое появление до секунды – мы все уже сидим и ждем начала совета. Чуть помедлила в дверях, как всегда полна самообладания. Дядюшке пришлось подняться с кресла во главе стола, чтобы подвинуть ей стул, но, как только его место оказалось свободным, она решительно, величественной поступью прошествовала к креслу и, даже не сказав спасибо, уселась. Я сдавленно хихикнула, Анна мне улыбнулась. Ничто не сравнится с этим удовольствием – выказывать свою власть, ту самую, что досталась ей такой дорогой ценой.
– Я попросил членов семьи собраться, чтобы выяснить, каковы ваши планы, ваше величество, – учтиво начал дядюшка. – Было бы полезно знать наверняка, в положении ли вы и какие у вас сроки.
Анна подняла темные брови, словно в ответ на услышанную грубость:
– Вы меня об этом спрашиваете?
– Я собирался задать вопрос вашей сестре или матери, но, уж если вы тут, лучше спросить вас саму. – Ясно – ему Анна благоговейного трепета не внушает. Он куда более грозным монархам служил – отцу Генриха, не говоря уже о самом Генрихе. Всегда во всеоружии, даже Анне в ее королевском величии дядюшку не запугать.
– В сентябре, – последовал краткий ответ.
– Если опять родится девочка, он будет не на шутку разочарован, – заметил дядюшка. – Он уже и так немало постарался – объявил наследницей Елизавету, а не Марию. Тауэр полон теми, кто отказался присягнуть на верность Елизавете. Скоро к ним присоединятся Томас Мор и Фишер. Если будет мальчик, никто не осмелится возражать.
– Будет мальчик, – уверенно кивнула Анна.
Дядюшка улыбнулся:
– Остается на это надеяться. В последние месяцы вашей беременности королю понадобится женщина. – Он не прервался, хотя Анна нахмурилась, словно желая возразить. – Как всегда. Лучше вам успокоиться и не донимать его бранью.
– Я этого не потерплю, – прозвучал решительный ответ.
– Придется. – Он тоже не желал отступать.
– Он ни на кого не смотрел, пока за мной ухаживал все эти годы. Ни на кого!
Джордж вопросительно взглянул на меня. Я ничего не сказала. Очевидно, я не в счет.
Дядюшка резко хохотнул; я видела, отец еле сдерживает улыбку.
– Ухаживание – дело другое, – объяснил дядюшка. – Ничего, я уже подобрал подходящую особу, из нашего семейства, из Говардов.
Я почувствовала, как покрываюсь потом. Должно быть, страшно побледнела. Джордж уголком рта прошипел:
– Сиди тихо.
– Кого? – Вопрос Анны рубанул воздух.
– Мадж Шелтон.
– А, Мадж! – Я облегченно вздохнула, сердце перестало колотиться, щеки снова порозовели. – Эту девчонку.
– Она его развлечет, но и место свое будет знать, – рассудительно произнес отец, словно ничего не происходит: и что такого, просто очередную племянницу обрекают на греховное прелюбодеяние.
– А ваше влияние останется прежним, – прошипела Анна.
Дядюшка приятно улыбнулся:
– Что правда, то правда. А кого бы ты предложила? Сеймуровскую девку? Если этого не избежать, лучше уж, чтобы она слушалась нас, а не кого-то еще.
– Зависит от того, что вы ей собираетесь приказывать.
– Развлекать короля, пока ты ждешь родов, – учтиво сказал дядюшка. – И не более того.
– Не потерплю признанной королевской любовницы. Нечего ей делать в парадных покоях, никаких богатых украшений и новых платьев. Пусть не вздумает передо мной выставляться.
– Конечно-конечно, все вы, женщины, знаете, как нелегко быть добрыми женами, – кивнул дядюшка.
Анна вскинула на него блестящие черные глаза. Он улыбнулся.
– Она будет развлекать короля, пока ты лежишь в постели, а когда вернешься, исчезнет, – пообещал он. – Устроим ей хорошее замужество, и Генрих о ней даже и не вспомнит: далось без труда, быстро и позабудется.
Анна забарабанила пальцами по столу. Было ясно – она борется с собой.
– Хотелось бы мне вам доверять, дядюшка.
– И мне бы хотелось того же. – Его немножко забавляло ее упрямство. Он повернулся ко мне, я почувствовала знакомый страх – дядюшка обратил на меня внимание. – Мадж Шелтон с тобой в комнате спит?
– Да, дядюшка.
– Объясни ей, что мы решили, расскажи, как вести себя. – Он повернулся к Джорджу. – А твое дело – чтобы король всегда был подле Мадж.
– Да, сэр, – немедленно отозвался брат, будто быть смотрителем королевского гарема – мечта его жизни.
– Отлично. – Дядюшка встал, сигнал всем нам – семейный совет окончен. – Да, еще кое-что.
Мы все послушно ждали, что он скажет, только Анна отвернулась и глядела в окно – там на солнцепеке в парке придворные играли в шары, король, как всегда, окружен всеобщим вниманием.
– Мария, – произнес дядюшка.
Я вздрогнула, услышав свое имя.
– Сдается мне, пора снова выдать ее замуж.
– Хотелось бы устроить помолвку еще до родов сестры, – отозвался отец. – В этом случае не будет осечки даже в случае неудачных дел у Анны.
Они не смотрели на Анну, понятно: если она беременна девочкой, тогда нам нечего выставить на брачный рынок. И на меня не глядели, обсуждали куплю-продажу коровы на рынке, да и только. Разговаривали друг с другом, как два купца, затеявшие выгодное дельце.
– Хорошо, – согласился дядюшка, – я поговорю с секретарем Кромвелем, пора ей уже снова замуж.