Огаст подходит сзади к ней, стоящей у раковины, и Джейн автоматически подается назад, сплетая их пальцы.
– Почисти зубы, – шепчет Огаст ей в ухо. – У нас есть время для одного раза перед завтраком.
Позже Огаст наблюдает за ней.
Есть кое-что, что Джейн любит делать, когда Огаст нависает над ней. Огаст располагается ниже на матрасе, оседлав ее талию или сидя на пятках между ног Джейн, пытаясь понять, с чего она хочет начать, и Джейн делает это. Она закрывает глаза, раскидывает руки в стороны, водит костяшками по простыни, немного изгибает спину, двигает тазом из стороны в сторону. Голая, каким был хоть раз любой человек на свете, с безмолвной, широкой улыбкой сомкнутых губ, открытая и наслаждающаяся. Впитывающая все, как будто это высшее благословение – быть здесь в кровати Огаст и под вниманием Огаст. Без смущения, без страха, с удовлетворением.
И Огаст чувствует, что ей доверяют и ей восхищаются, что она сильная и способна на все – в общем-то, весь список того, что она двадцать четыре года пыталась чувствовать. И поэтому она каждый раз делает кое-что в ответ: она кладет ладони на бедра Джейн и говорит:
– Я тебя люблю.
– Мм-хмм, я знаю, – говорит Джейн, наполовину открыв глаза, чтобы смотреть на ладони Огаст на себе, и это тоже знакомая рутина. Счастливая знакомая рутина.
Неделю спустя после окончания колледжа Огаст дает Джейн папку.
Джейн хмуро смотрит на нее, допивая кофе над кухонной раковиной.
– Я поняла, чем хочу заняться, – говорит Огаст.
– Отпраздновать конец учебы? – спрашивает Джейн. – Или, типа, в жизни?
Она в последнее время мучилась по поводу и того, и другого. Это справедливый вопрос.
– Можно сказать, и то, и другое. – Огаст прыжком садится на столешницу. – Помнишь, когда у меня был огромный нервный срыв из-за того, что я пыталась понять свою цель в жизни, и ты сказала мне довериться себе?
– Ага.
– Ну, я думала об этом. В чем я себе доверяю, в чем я хороша. Что мне нравится делать вне зависимости от того, востребовано ли это и все такое. И я долго с этим боролась, но правда в том, что разгадывать загадки, находить людей – вот что мое.
Джейн изгибает бровь. Она мило выглядит под кухонным освещением, красивая и взъерошенная после сна. Огаст вряд ли когда-то перестанет считать себя везунчиком от того, что может это видеть.
– Находить людей?
– Я нашла тебя, – говорит Огаст, проводя кончиками пальцев по подбородку Джейн. – Я помогла найти Оги.
– То есть ты хочешь быть… частным детективом?
– Почти, – говорит Огаст. Она спрыгивает со столешницы и начинает расхаживать по кухне, быстро говоря. – Это как… как когда ты видишь вирусный твит, где человек такой: «Вот фотка девушки, с которой мы три дня на круизе были лучшими друзьями, я помню только ее имя, “Твиттер”, сделай свое дело», – и три дня спустя у него сотня тысяч ретвитов, и кому-то удается найти этого случайного человека, основываясь на почти полном отсутствии информации, и помочь двум людям воссоединиться. Люди могли бы нанимать для этого меня.
После долгой паузы Джейн говорит:
– Я не поняла почти ничего из того, что ты сказала.
Точно. Время от времени Огаст забывает, что Джейн выросла на кассетах и стационарных телефонах.
– В общем, – говорит Огаст, – если у кого-то есть давно потерянный родственник, о котором этот человек хочет узнать больше, или сводные брат или сестра, о существовании которых он никогда не знал, пока его папа не напился и не рассказал все в День благодарения, или он хочет найти друга из второго класса, которого он помнит только отрывками… я могла бы заниматься этим. Я прекрасна в этом. Это необязательно должно быть моей полноценной работой – у меня есть «Билли». Но я могла бы делать и это тоже. И мне кажется, что это могло бы быть чем-то хорошим. Это могло бы много кого осчастливить. Или… хотя бы дать им какое-то облегчение.
Джейн ставит кружку в раковину и подходит к Огаст, чтобы поцеловать ее в щеку.
– Это невероятная идея, детка, – говорит она, отстраняясь. Она показывает на папку на столешнице. – А это что?
– Так. Это. Как бы… моя первая попытка в этом поиске людей. И я хочу сказать, прежде чем ты откроешь, что никто на тебя не давит. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя так, будто должна что-то делать, тем более, если ты еще не готова.
Джейн берет папку и открывает ее.
– Но…
Огаст смотрит, как меняется ее лицо, пока она листает страницы. Она вытаскивает из-под скрепки фотографию, чтобы рассмотреть ее получше.
– Это?..
– Это твоя сестра, – говорит Огаст чуть дрожащим голосом. – Бетти. Она до сих пор живет у бухты. У нее три ребенка: два мальчика, одна девочка. Это она на свадьбе старшего сына. А это… это муж ее сына.
– Боже мой. – Она подходит к одному из кресел из «Имса», осторожно усаживаясь на край. – Огаст.
– Я нашла и вторую твою сестру, – говорит Огаст, следуя за ней. Она опускается на колени между ног Джейн. – А твои родители… твои родители еще живы.
Джейн смотрит на папку с открытым ртом и отстраненным взглядом.
– Они живы.
– Я знаю. – Огаст сжимает ее колено. – Так много всего. И прости, если это слишком. Я знаю, что ты еще ко всему привыкаешь. Но… я знаю тебя. Я вижу, как сильно ты по ним скучаешь. И я знаю, каково было моей маме жить в неведении. Поэтому, если ты думаешь, что сможешь… ну, мы же обсуждали путешествие в честь окончания колледжа.
Джейн наконец-то поднимает на нее взгляд. У нее мокрые глаза, но она не выглядит расстроенной. Может быть, нервной. Ошеломленной. Но не злой.
– Что мне вообще им говорить? Как можно такое объяснить?
– Я не знаю. Сама решай. Ты могла бы… ты могла бы сказать им, что ты внучка Бию. Ты могла бы придумать, что произошло. Или ты… ты могла бы рассказать им правду и посмотреть, к чему это приведет.
Она задумывается на одно долгое, тихое дыхание, обводя пальцем фигуру своей сестры. Они не видели друг друга пятьдесят лет.
– И ты поедешь со мной?
– Да, – мягко говорит Огаст. Ладонь Джейн накрывает ее ладонь. – Конечно, поеду.
Неделю спустя, в Рождество, Исайя отвозит их на автовокзал: Уэс сидит на переднем сиденье, а остальные четверо впихнуты сзади.
– У тебя все получится, – говорит Майла, перевешиваясь через Нико и щипая Джейн за щеку. На ее среднем пальце блестит серебряное кольцо: они с Нико теперь носят одинаково – простые помолвочные кольца. – Они тебя полюбят.
– Конечно, полюбят, – со знающим видом говорит Нико. – Вы взяли с собой еды в дорогу?
– Да, папочка, – монотонно говорят Джейн и Огаст.
– Привезите мне сувенир, – говорит Уэс с переднего сиденья.
– Солонку и перечницу, – добавляет Исайя. – Нам нужны солонка и перечница. В форме моста Голден-Гейт.
– Не нужны, – говорит Уэс. Он стал проводить все больше времени у Исайи. Когда он все-таки возвращается, то обычно безмолвно оставляет десяток самодельных капкейков на кухонном столе и исчезает обратно в ночь.
– Но я хочу их, – ноет Исайя.
Уэс корчит рожу.
– Ладно. Солонку и перечницу.
Они подъезжают к автовокзалу за десять минут до отправления автобуса, пока ладонь Джейн сжимает билеты. Остальные четверо целуют их на прощание и машут им, и они берут свои рюкзаки, направляясь к дверям автобуса.
Джейн уже несколько недель не носит свои рваные джинсы и куртку, вместо этого надевая черные обтягивающие джинсы, свободные рубашки, свитеры с круглым вырезом. Но сегодня ее обтягивающие джинсы сочетаются с кожаной курткой из 77-го, накинутой на плечи, как вторая кожа. Она не обсуждала это, но Огаст думает, что она надеется, что это поможет.
– Этот парень, – говорит Джейн, – бывший молодой человек Оги, – у него правда есть мои пластинки?
– Да, – говорит Огаст. Она позвонила ему, когда Джейн купила билеты на автобус, и он согласился встретиться с, как ему сказали, двоюродной племянницей Джейн Су. Еще он встретится с мамой Огаст, которая прилетит на праздник в Калифорнию и познакомится с девушкой Огаст. Это важная неделя. – Он сказал, что они пришли в тот день, когда уехал Оги. Он так от них и не избавился.
– Не терпится их увидеть, – говорит Джейн, не переставая подпрыгивать. – И встретиться с ним. И встретиться с твоей мамой.
– Лично я очень жду ту переворачивающую жизнь жареную курицу по семейному рецепту, про которую ты мне все время рассказываешь, – отвечает Огаст. Как оказалось, ресторан родителей Джейн в Чайнатауне до сих пор открыт. Им управляет сестра Джейн Барбара.
Джейн закусывает губу, глядя на носки своих ботинок. Они новые – тяжелая черная кожа. Она до сих пор их разнашивает.
– Знаешь, – говорит Джейн. – Моя семья. Если они… если все пройдет нормально, они будут называть меня Бию.
Огаст пожимает плечами.
– Ну, это же твое имя.
– Вообще-то, я в последнее время думала… – Джейн смотрит на нее. – Как ты отнеслась бы к тому, чтобы я вернулась к использованию своего имени?
Огаст улыбается.
– Я буду называть тебя как тебе угодно, Девушка Из Метро.
Очередь движется вперед, пока они не оказываются последними у автобуса, сжимая билеты потными ладонями. Возможно, пробовать это – безумие. Возможно, никак нельзя точно узнать, чем все обернется. Возможно, это все-таки нормально.
У дверей Джейн поворачивается к Огаст. Она выглядит нервной, ее как будто даже немного тошнит, но у нее крепко сжаты зубы. Она живет, потому что захотела жить. Для нее нет ничего невозможного.
– Есть очень большая вероятность, что это будет катастрофой, – говорит Джейн.
– Нас раньше это никогда не останавливало, – говорит ей Огаст и подталкивает к ступеням.