— Давай прощаться, братец! — оскалился Демон. — Не удалось мне тебя ни убить, ни выебать, как мечтал. Может быть, стану цельным и могущественным — тогда уж получится. Но поглумиться все равно как следует не удастся. Это будет нечестный прием.
— Так ты подожди, пока он тоже станет, и попробуй, — предложила я.
— Алина… — Демон повернулся ко мне. — С тобой тоже надо попрощаться. Тебя я почти не знал, но раз ты часть души Люца, то нечестно относиться как к любой другой телочке, которую было так сладко драть.
Ему я верила чуть больше, чем Люцию, но все равно мало.
А вот глубокому, отчаянному горько-соленому поцелую поверила сразу. Немного агрессивному, как все, что делал Демон, но такому… словно на самом деле он предназначался не мне.
— Ты охуенна в постели, потрахаемся еще разок, когда вы тоже сольетесь? — Демон оскалил клыки и отошел к Люцию.
Тот стоял, скрестив руки на груди и раздраженно постукивая кончиком остроносого сапога о бордюрный камень вокруг клумбы с розами.
— Братец.
Демон скользнул к нему змеей, Люций ощерился и зашипел.
— Только, блять, попробуй.
— Не кипи так, братец. Последний раз. Когда ты сдох, я с тобой не попрощался. Давай сейчас.
Демон неуловимым движением метнулся к Люцию, успел запустить руку в его волосы и прижаться ртом к презрительно сомкнутым губам — и в то же мгновение светлые волосы плеснули яростной волной и Демон отлетел в сторону, вытирая кровь с распоротого когтями лица.
— Пошел нахуй, пидарас, — Люций одернул манжеты.
— И все-таки ты помедлил… — ухмыльнулся «пидарас». — Я знал, я знал.
— Готово, — сказала Златица, подошедшая к Демону сзади. Она обняла его тонкими руками, слизнула кровь с губ и посмотрела на нас с Люцием. — Идите, вам полезно посмотреть.
На подстриженной лужайке перед домом белыми камнями был очерчен круг. Не очень большой — в него как раз поместились бы трое вампиров и один черный козел.
Он был привязан к двум шестам на краю круга. Марий стоял напротив него, Златица и Демон заняли свободные стороны.
Марий передал Златице нож. А нам пояснил:
— Если просто обняться и так лежать или, еще лучше, заняться любовью, то и без ритуало все части единого существа незаметно сольются воедино. Но мы не хотим ждать…
— И не хотим трахаться с козлом, — добавил Демон.
— Поэтому я просто ускорю процесс.
Марий протянул Златице… пластиковый стаканчик.
Она надрезала запястье и капнула в него своей крови. Потом наклонилась над козлом и взрезала его ухо — тот притопнул, но она промурлыкала какую-то песенку и погладила его по голове. Желтые глаза потухли.
Демон взял у нее стаканчик и обошелся без ножа — вскрыл вену зубами.
— А нельзя было какую-нибудь красивую чашу использовать? — шепотом спросила я Люция.
— Абсолютно похуй.
— Я понимаю, что похуй, но несолидно…
— Наше слияние можешь устроить хоть в Нотр-Даме со святым Граалем в качестве реквизита, — великодушно разрешил Люций.
— А что, Святой Грааль уже нашли?
— Никто и не терял…
Я бы расспросила подробнее, но Марий уже добавил в стаканчик своей крови, отхлебнул из него и снова передал по кругу. Сложнее всего пришлось, конечно, козлу.
Но с момента, когда Демон — последним — допил их смешанную кровь, все четверо стали… как будто дрожать в прохладном воздухе канадского вечера. Чуть-чуть меняться. Тянуться друг к другу и мерцать, вдруг на секунду превращаясь друг в друга.
Демон потянулся к Златице и сделал шаг в круг.
Она полоснула ножом по веревкам, удерживающим козла и тот метнулся вперед и застыл, прижавшись к коленям вампира. Сама она шагнула, чтобы отозваться на призыв Демона, а Марий посмотрел на нас и сказал:
— Шаг в круг — последнее.
Он его сделал.
Я вскрикнула. До этой секунды я ревниво — все еще! — наблюдала за поцелуем Демона и Златицы, но едва Марий переступил черту, как все они потянулись друг к другу, неумолимо и быстро, как притягиваются капельки ртути. И так же быстро и неумолимо вдруг соединились, на мгновение превратившись в многоголовое существо с множеством ног и рук.
А потом оно распухло до границ круга, превращаясь в огромное сияющее яйцо.
Мне показалось, что у этого яйца тысяча глаз, что оно все — глаз, который смотрит на меня с любовью, жаром, похотью, ненавистью, равнодушием и еще каким-то неуловимым чувством больше всего похожим на жалость. Захотелось обнять его. Захотелось оказаться внутри. Я даже сделала шаг вперед, но жесткая рука отдернула меня.
В ушах заискрился смех.
А потом внимание переместилось на Люция. Тот выпрямился, глядя на сияние, не щурясь. Ослепляющий свет яйца отражался в его черных глазах, прошивал насквозь зрачки, и я чувствовала, что больше всего это существо хочет… быть Люцием. Уничтожить его, покорить, втоптать, присвоить, подчиниться. Все сразу.
И уже мне пришлось виснуть на его руке, когда неуязвимый и самый старший из вампиров вдруг качнулся навстречу этому призыву.
Не знаю, почему он держал меня. Видимо, не зря. Значит — и ему нельзя.
— Хорошо, — сказал Люций. — Теперь иди.
Оно засияло совсем невыносимо, растворяясь в воздухе, словно впитываясь в темноту вокруг нас.
И сразу стало тихо.
И темно.
Только залаяла собака в доме — приказ Мария больше не работал.
Мария больше не было.
Демона больше не было.
— Почему он все-таки не убил тебя? — спросила я Люция.
Он обернулся ко мне, глядя слепо, будто невыносимый свет все-таки забрал у него зрение.
Но моргнул — очнулся — и вдруг сел на землю, устало оперевшись руками о колени.
— Потому же, почему ты не убила своего бывшего. Он стал настолько сильнее и выше меня, что ему это уже не нужно. Признаться, я не думал, что слияние меняет всех настолько сильно…
Голос Люция рассыпался как замок, построенный из влажной рыхлой земли. Плыл, теряя свою твердость и холод.
Я присела рядом, взяла его руку — она не была больше холодной.
— Поехали домой? — вдруг предложила, сама от себя не ожидая. — В Москву. Я устала.
— Я тоже устал, — признался он, кладя тяжелую ладонь мне на голову и прикрывая глаза. — Но это не поможет. Хотя, как хочешь…
4.9 Что тебе не нравится?
Мы вернулись в Москву.
Это был странный полет. Люций собрал волосы в хвост, влез в потертые джинсы и невнятный худик, спрятал черные глаза за черными очками — и я даже не сразу нашла его в зале ожидания аэропорта, так он стал похож на ботанистого хипстера, одного из миллионов молодых людей, похожих один на другого как пластмассовые солдатики.
Весь путь он дремал, не реагируя ни на стюардесс с бесконечно длинными ногами, ни на выпендреж кучки подростков, которые почему-то решили позадевать остальных пассажиров. Только когда один из них пнул его кресло, снял очки и посмотрел тому в глаза.
Больше они рядом с нами не появлялись.
Почему-то всю дорогу очень не хватало Демона. Я то и дело оглядывалась, собираясь ему что-то сказать и только тогда вспоминала, что его больше нет.
Ну как — нет… Наоборот — он есть. Он нечто большее, больше, чем был. Просто для меня — нет. Любопытно, что чувствовал Люций? Они были знакомы гораздо дольше, но и расставались часто. Может быть, это расставание для него только еще одна временная разлука? Мы ведь можем встретиться двумя божественными сущностями.
Только получив багаж, я сообразила, что ко мне домой возвращаться не стоит, если мы не хотим снова ввязываться в игры Эша. Растерянно оглянулась на Люция, он поймал мой взгляд и раздраженно закатил глаза. Вынул телефон прямо из рук у проходящего мимо бизнесмена с кожаным чемоданом — тот пошел дальше, словно и не заметив этого.
Набрал какой-то номер и сказал несколько странных слов. Больше всего было похоже на польский. Но почему польский в Москве?
И вообще — разве мы не должны скрываться?
Видимо, вопросы я излучала достаточно интенсивно, чтобы прогрызть своими мыслями его черепную коробку.
— В Москве не один Эшер, что бы ты себе ни думала, — сообщил Люций. — И польский тут звучал, когда твои предки еще болотную тину хлебали.
— Про тину замнем для ясности. Но ведь все остальные тоже должны считать тебя мертвым! А ты — опа, и жив!
— К счастью, у вампиров нет сумеречных паспортов и любого другого строгого учета. Знаешь нужные слова — отлично, на остальное всем похуй, — Люций подбросил на ладони телефон и прицельно запустил им в пузатого таможенника, дежурящего в красном коридоре. Тот лишь вздрогнул и посмотрел в потолок. Экран хрустнул под чьим-то каблуком.
Тоже, конечно, способ избавляться от слежки…
Московская весна была сырой и ветренной. Воздух пах мокрым асфальтом и тяжелым сигаретным дымом — прилетевшие черте откуда путешественники торопились восполнить недостаток никотина. Миланские красотки месили снежную кашу замшевыми сапожками, загорелые зимовщики ежились в своих легких курточках под пронизывающим ветром, а суровые леса, окружавшие аэропорт, даже и не думали сбрасывать снежный наряд.
Буквально через пять минут после того, как мы вышли из здания, нам подрулил черный тонированный «Майбах». Надо отдать должное вампирскому сервису — так быстро за мной не приезжало ни одно такси. Люций оставил наши чемоданы и прошествовал к машине, где со скучающим видом дождался, пока водитель в ливрее и фуражке не открыл перед ним дверцу. Я в таких машинах не ездила никогда и подобным сервисом тоже не пользовалась, поэтому просто повторила все за ним.
Нас привезли в гостиницу в центре. Не «Метрополь», но тоже достаточно роскошную, как на мой вкус. Однако несмотря на цены, золото и мрамор в холле и людей в униформе на каждом шагу, в номерах был все еще старый добрый совок.
Двуспальная кровать оказалась сдвинутыми односпальными, розетка по старой традиции обнаружилась в шкафу — а вторая под кроватью, и закипающий чайник заставлял моргать все лампы в номере.
Не мне было выпендриваться. Не время, не место. Но все равно ощущение легкого сюра накладывалось на странное поведение Люция.