А Елена Борисовна с нетерпением ждала, когда наконец они поженятся. Ее можно понять. Ведь у нее рос без отца одиннадцатилетний сын, родившийся в результате продолжительной связи с одним профессором. Эта связь, несмотря на рождение ребенка, не привела к регистрации брака: профессор вернулся к своей семье, а Елена Борисовна осталась в неопределенном положении. У нее были неудачные шаги в супружеской жизни и до связи с профессором. Сразу после окончания средней школы она зарегистрировала брак с неким Плотниковым, однако почти сразу же уехала от него в другой город. Затем она познакомилась с выпускником института железнодорожного транспорта Миловидовым, с которым провела несколько месяцев в альпинистском лагере в предгорьях Эльбруса. Добиваясь регистрации брака с ним, она его шантажировала, заявляя, что беременна. Позже Елена Борисовна вступила в фактические брачные отношения с профессором, под руководством которого писала дипломную работу. Но поскольку и эти ее надежды рухнули, можно было понять, с каким нетерпением ждала она брака с Александром Драпкиным.
Эльвира Семеновна, узнав об увлечении младшего сына, очень огорчилась, но все же надеялась, что в конце концов он образумится. Ведь он сам не одобрял брак Владимира с Преображенской. Но частые отлучки Александра беспокоили Эльвиру Семеновну.
Наступило лето, и она уехала вместе с внуком на дачу в Прибалтику. А домой посыпались письма. Ее интересовало буквально все: как Александр проводит время, как часто видится с этой женщиной... Она постоянно предостерегала сына от ошибки в выборе подруги жизни, указывая на печальный, с ее точки зрения, пример старшего брата. А в это время Александр переселился к Елене Борисовне жить и заметно изменил свое отношение к матери. Даже письма от нее он небрежно совал в карман, не читая сразу, как в прошлые годы.
В июне на кладбище, у могилы отца, Александр познакомил Елену Борисовну с братом Владимиром и его женой. Преображенской Елена Борисовна не понравилась. Вскоре она уехала в Литву и подробно описала свекрови, с кем встречается ее сын. Эльвира Семеновна заволновалась и, опасаясь, что Александр все-таки «наделает глупостей», заторопилась с отъездом. Александра она заставила вернуться домой.
В первые дни после ее приезда Александр под различными предлогами приходил с работы поздно. Эльвира Семеновна догадывалась, что сын продолжает поддерживать связь с Филипповой. Однажды между ними произошел такой разговор. Несмотря на поздний час Эльвира Семеновна не ложилась спать в ожидании Александра. Не успел он войти в комнату, как она спросила:
— Что с тобой, сынок?
— Ничего.
— Я боюсь за тебя.
— Почему?
— Я не хочу, чтобы с тобой повторилась история Владимира.
— М-да...
— Мне горько и больно за Володю, хотя Таня прекрасная женщина. Но в наше время надо на жизнь смотреть здраво. И думать не смей о женитьбе на женщине с ребенком! — решительно заявила Эльвира Семеновна.
Зная крутой характер матери, Александр ничего не ответил. Однако он стал реже встречаться с Еленой Борисовной. Эльвира Семеновна успокоилась. А Филиппова была в отчаянии, видя, как резко изменился к ней Александр после возвращения матери. И, пожалуй, она тяжелее всего переживала мысль, что он вообще раздумал на ней жениться.
Передо мной сидел Александр Драпкин — высокий, атлетически сложенный сорокалетний мужчина. Он явно нервничал.
— Как вы думаете, кто мог убить вашу мать?
— Я не знаю.
— Скажите, не было ли у нее врагов среди родственников?
— Нет и не могло быть!
— Почему?
— Да потому что она всю жизнь делала людям только добро.
— А когда вы ушли на работу в день убийства?
— Как обычно.
— Скажите поточнее.
— В семь тридцать утра.
— Утром, до вашего ухода на работу, к вам никто не приходил?
— Нет, никто.
— А когда вы уходили, по дороге никого не встретили?
— Нет.
— По заключению судебных медиков, смерть вашей матери наступила примерно за два с половиной — три часа до того, как был обнаружен труп, то есть когда вы еще находились дома. Что вы на это скажете?
— Этого не может быть!
— Тогда познакомьтесь с заключением эксперта.
К моменту допроса следствие уже располагало выводами экспертизы, проведенной лучшими специалистами страны — лучшими потому, что следствие стремилось получить наиболее точное заключение о времени наступления смерти потерпевшей. Очень важно было решить этот вопрос. Однако по ряду причин, не зависящих от экспертов, абсолютно точное время они назвать не могли.
Александр Драпкин, ознакомившись с заключением, видимо, понял это, так как заявил:
— Я не согласен с этими выводами!
— Почему?
— Потому что мою мать убили, когда меня дома уже не было.
После непродолжительного раздумья он раздраженно добавил:
— В конце концов могла же вся эта трагедия произойти буквально через пять минут после моего ухода на работу!
— Да, конечно, — согласился я. — Но, может быть, до вашего ухода на работу к вам все-таки приходил кто-нибудь?
— Вы что, подозреваете меня!? — возмутился Драпкин, поднимаясь со стула.
— Допрос еще не закончен!
Он молча сел.
— Записка с телефоном Лебедева принадлежала Филипповой. Можете вы объяснить, как она оказалась в комнате рядом с вашей убитой матерью?
Для такого вопроса у меня были все основания, так как при повторном допросе Лебедева, когда стало известно, что он знает Филиппову — свою соседку по даче, Евгений Евгеньевич вспомнил, что однажды разговаривал с ней о строительных материалах для дачи и по ее просьбе дал свой домашний телефон.
Этот вопрос был для Драпкина крайне неожиданным. Он долго молчал, а затем ответил:
— Не знаю.
Для того чтобы окончательно изобличить Драпкина в преступлении, надо было установить точное время убийства. Кропотливый поиск и проведение следственных действий вскоре дали результаты.
По показаниям соседей Драпкиных — Быковых, в 7 часов 30 минут утра они слышали протяжные душераздирающие крики. Незадолго до этого Быкова проверяла точность хода настольных часов, а ровно в семь утра, то есть за полчаса до убийства, вновь сверила часы с сигналами проверки времени по радио. Специальной проверкой было выявлено, что эти часы отстают лишь на одну минуту за сутки. Кроме того, Быков пояснил, что когда он вышел на балкон, пытаясь определить, откуда доносится крик, то увидел очередь у городского ломбарда, расположенного напротив их дома. Следствие установило, что граждане, прибывшие до открытия ломбарда, около 7 часов 30 минут образовали очередь у его ворот. В тот день ворота были открыты в 7 часов 40 минут.
Чтобы проверить, можно ли в комнате супругов Быковых слышать крик из квартиры Драпкиных, были проведены следственный эксперимент и физико-акустическая экспертиза. Следственный эксперимент подтвердил такую возможность. По заключению физико-акустической экспертизы, звук из квартиры Драпкиных слышен в квартире Быковых, когда окна и дверь балкона закрыты. Причем звук доносится как бы с улицы в силу физических свойств его распространения.
Когда я познакомил Драпкина с показаниями его соседей Быковых, а также с результатами этих следственных действий, он наконец сознался.
Утром весь коллектив института гудел, как потревоженный улей.
— Вы слышали чудовищное?!
— Нет, а что?
— Не слышали?! Да весь институт только об этом и говорит.
— О чем?
— Драпкина арестовали.
— За что?
— По подозрению в убийстве матери.
— Не может быть! Ведь он так любил ее, все об этом знают.
— Тут, видимо, недоразумение.
— Надо спросить у Елены Борисовны.
Наиболее решительные подошли к столу Филипповой.
— Елена Борисовна, это правда?
— Да, но мы обязаны исправить эту нелепую ошибку следствия! Сообща!
— А как?
— Надо дать Александру Исаевичу хорошую характеристику.
— А потом?
— Я была в юридической консультации и все узнала. Если институт обратится в следственные органы с ходатайством и представит положительную характеристику, Александра могут освободить из-под стражи, взяв у него подписку о невыезде.
— А руководство института согласно?
— С директором я еще не успела поговорить.
В этот же день Елена Борисовна зашла к директору института Китаеву.
— Алексей Алексеевич, вы, наверно, слышали об аресте Драпкина?
— К сожалению, да. Мне звонил следователь.
— Но ведь он не виноват!
— Может быть...
— Надо ему помочь.
— Каким образом?
— Если институт обратится с ходатайством, его отпустят.
— Не думаю.
— Я же была в юридической консультации, это же недоразумение...
— Видимо, для ареста были основания.
Неудачная попытка помочь Драпкину еще больше придала Елене Борисовне сил. Она позвонила Преображенской и попросила у нее служебный номер телефона ее мужа — Владимира Исаевича Драпкина. Преображенская отказала ей в просьбе. Но предприимчивая Елена Борисовна в тот же день сама установила место работы Драпкина и пришла к нему. Владимир Исаевич встретил ее очень холодно. Тем не менее она приходила к нему три дня подряд, каждый раз пытаясь ему внушить, что матери теперь уже не помочь, а Александра надо вытаскивать. Не дожидаясь его согласия, она стала давать ему практические рекомендации, что он и его родственники должны показывать на следствии.
— Хорошо бы, — говорила Елена Борисовна, — все сказали, что я была внимательна к Эльвире Семеновне, нередко посылала ей ягоды, фрукты, овощи и что она отвечала мне взаимностью...
— Ну, и что тогда?
— Тогда у следственных органов не будет оснований подозревать Александра в убийстве.
— А вы-то причем?
— Как же, ведь все знают о наших отношениях...
— Я не стану грешить против истины, и родственники, надеюсь, последуют моему примеру. А брат, если виноват, пусть несет заслуженную кару, — решительно заявил Владимир Исаевич.
Елена Борисовна не знала, что ее активность напрасна и что Александр уже во всем признался. Поэтому она реагировала о