Я жду, когда дверь за Кэпланом закроется, и только тогда выдыхаю. Все по-прежнему смотрят на меня. Я украдкой поднимаю глаза и тут же вижу лицо Руби со смешным, словно в мультфильме, удивленным выражением. Она быстро закрывает рот.
– Да уж, ну и драма! – доносится откуда-то сзади голос Куинна.
Народ смеется, в комнату словно снова возвращается воздух. Кто-то нерешительно предлагает продолжить играть. Не уверена, что кому-то захочется. Мир вокруг двигается странными смазанными пятнами. Я понимаю, что единственная сижу на полу в круге, который уже распался, и встаю.
– Ты в порядке? – спрашивает меня Куинн.
– Ну да.
– Это было просто нечто! – говорит он.
Я пожимаю плечами.
Он смеется, запрокинув голову.
– Каждый раз, когда я думаю, что ты вот-вот что-то сделаешь, ты берешь и делаешь прямо противоположное!
Я улыбаюсь.
– Вот видишь? – говорит Куинн.
– Эта игра мне не очень понравилась, – отвечаю я.
– Еще бы. Не хочешь убраться отсюда?
Я пытаюсь выгнуть одну бровь, как Холлис, но у меня наверняка ничего не получается.
– Нет, не так. Я просто хотел предложить проводить тебя до дома. Но, если хочешь, мы можем остаться.
– Нет. Давай уйдем. Или ты хочешь пойти на ту, другую вечеринку?
Поморщившись, Куинн ведет нас на улицу. У выхода мы останавливаемся. Приоткрыв дверь, он выглядывает и смотрит в обе стороны.
– Ага, они ушли. Но в целях безопасности лучше обойти Брайтон по Хьюрон.
Какое-то время мы идем молча.
– Так, ладно, колись. О чем думаешь? Или я начну угадывать и пойму все неправильно.
Я беру Куинна за руку. Краем глаза я вижу ямочку на его щеке, темно-синюю в ночной тьме.
– Прости, что ты увидел это, – говорю я.
– Честно говоря, я ничего не видел. У меня были закрыты глаза. А там было на что посмотреть?
– Вообще-то нет. Он просто застал меня врасплох.
– Ага. Охренеть!
– Что?
– Ты бы видела свое лицо!
Я пытаюсь освободить руку, но Куинн сжимает ее покрепче.
– Это что, было в первый раз? В смысле, вы…
– Да.
Куинн хмыкает.
– Понятия не имею, почему он это сделал, – говорю я.
– Да ладно тебе! – Он поднимает наши сцепленные руки и кружит меня на месте. – А я знаю почему.
– Заткнись.
– Сама заткнись.
– Нет, ты заткнись!
Дальше мы идем в приподнятом настроении. Куинн-то точно. Я же чувствую себя как-то странно, как если бы забыла что-то дома, но не могу вспомнить, что именно.
– Разве ты не должен был сегодня работать?
– О, я нашел себе замену.
– Да ну?
Куинн сжимает мою руку.
– Не притворяйся глупой, заучка.
– Я ушам не поверила, когда ты сказал: «Не хочешь убраться отсюда?»
– Блин, пожалуйста, забудь об этом.
– Нет, – отвечаю я, размахивая нашими руками.
– Ты же поняла, что я имел в виду.
– Нет, не поняла.
– Это только звучит так, будто я пытаюсь пригласить тебя домой, поужинать с тобой и трахнуть тебя или…
– А ты не собираешься?
Он расцепляет наши руки. Ухмылка исчезает с его лица.
– Все нормально, если нет, – тихим голосом, за который сама себя ненавижу, говорю я.
– Нет… я просто… А ты бы хотела? – Куинн смотрит прямо перед собой.
Я с трудом сдерживаю поток вопросов и гипотез, которые рождаются в голове. Рано или поздно кто-то должен это сделать. Лучше раньше, лучше Куинн. Лучше он, чем какой-то незнакомец в университете в следующем году. Лучше он, чем Кэплан.
С удивлением я обнаруживаю, что эта мысль заставила меня замереть на месте. Мои размышления устремляются десятками разных путей, ведущих в десятках разных направлений, некоторые возвращаются назад во времени, некоторые поднимаются в облака, петляя по воображаемому миру, где это возможно. Я понимаю, что Куинн ушел на несколько шагов вперед, обернулся и ждет. На земле, в реальном мире. На тротуаре, рядом со мной.
– Да. Думаю, да.
Он моргает.
– А ты уже… ну… делала это раньше?
Я снова останавливаюсь.
– Хм. Можно сказать, что нет. В смысле, нет, не совсем.
– То есть?
– Нет, – твердо отвечаю я. – Нет. А ты да, полагаю?
– Ага. Только не подумай, что со многими, ничего подобного… просто, типа, несколько раз…
– Тебе не обязательно объясняться. Я не против. Это даже хорошо, пожалуй. Так хотя бы один из нас будет понимать, что происходит.
– Точно.
Куинн останавливается. Оказывается, мы уже стоим перед моим домом. Я оглядываюсь по сторонам, но Кэплана и Холлис нигде не видно.
– Ты имела в виду, ну… сегодня вечером? Э-э-э… прямо сейчас?
– Ой, не знаю. Мама может не спать… так что…
– Нет, все норм, – говорит Куинн с явным облегчением. – Я только за, что это будет позже.
– Значит, ты хочешь?
– Мина! – Куинн качает головой и прячет лицо в руках, а потом говорит через пальцы: – Черт, конечно же, я хочу!
– Ладно, круто.
– Круто?
– Клево. Здорово. Значит, скоро?
– Ага. Это не будет что-то из ряда вон. Но это должно стать важным моментом. Для тебя.
– Боже, перестань!
– Мы могли бы даже… Короче, скоро – это хорошо.
– Мы могли бы что?
– Забудь.
– Нет, скажи мне.
– Ты будешь смеяться.
– Обещаю, что не буду.
– Может, мы сделаем это на выпускном?
Несколько мгновений мы молча смотрим друг на друга.
– Ты стараешься не засмеяться, – говорит Куинн.
– Неправда! Ладно, да. Но ты сам меня смешишь, так что это нечестно.
– Я же говорил тебе, что это дурацкая мысль.
– Нет. Это классика.
– Идиотизм – вот что это.
– Классика становится классикой не без причины.
Мы стоим в ночи. Я смотрю на него, изучаю его черты лица и взволнованно поднятые плечи и невольно думаю о том, как недавно объясняла Кэплану значение слова «шаблон». Как он сказал, что старшая школа не должна помешать мне наслаждаться жизнью.
– Давай так и сделаем, – говорю я.
Куинн играет бровями:
– Что?
– Сделаем это.
– Боже мой.
– Мы собираемся сделать это.
– Да, полагаю, в прямом смысле слова.
– В ночь выпускного! – Он вскидывает кулаки в воздух.
– Может быть! – кричу я в ответ.
– Ладно, может быть!
Куинн протягивает мне ладонь, и я жму ее. Мы трясем руками, он все не отпускает. А потом мы снова просто держимся за руки. И тут мы одновременно замечаем, как кто-то поворачивает из-за угла. Высокая фигура, пошатываясь, идет по Кори-стрит.
– Нам стоит…
– Да, пора расходиться, – соглашается Куинн. – Вернее, ты иди, а я задержусь на секунду.
Я бегу к двери. Быстрее, чем мне бы хотелось. Я с грохотом захлопываю за собой дверь и надеюсь, что мама спит крепким медикаментозным сном.
Я поднимаюсь в свою комнату. В ней прохладно и царит беспорядок: я оставила окно открытым, а одежду – раскиданной по кровати. Одеяло валяется на полу. Впервые в жизни мне не нужно думать, чем занять свободное время, убираться и раскладывать вещи по местам. Всю жизнь Кэплан называл меня идеалисткой, но сейчас беспорядок в комнате доставляет мне странное удовольствие. Теперь похоже, что здесь живет кто-то занятой, кто-то, кто постоянно приходит и уходит. Я ложусь поверх одежды и пытаюсь представить, как занимаюсь сексом с Куинном. Я и не надеялась, что хотя бы раз у меня будет нормальный секс перед университетом. Пока что целоваться с ним было приятно.
И меня поцеловал Кэплан.
Какого черта Кэплан меня поцеловал?
Я перекатываюсь на живот и прижимаюсь лицом к матрасу. Не то чтобы я сравниваю этих двоих. Кэплан застал меня врасплох, так что времени, чтобы подумать, особо не было. Когда я целуюсь с Куинном, то думаю постоянно. Все ли я делаю правильно? Это приятно? Но я могла бы подумать о вещах и похуже. Например, сейчас я с ужасом осознаю, что мне нужно что-то надеть на выпускной. Кэплан поцеловал меня только потому, что следовал правилам игры? Но тогда какое из них применимо ко мне? Он явно не знает меня меньше всех остальных. И я не та, к кому его влечет. Значит, остается последний вариант – он считает, что меня влечет к нему. Меня охватывает старое доброе безнадежное отчаяние. Он знает. Конечно, он знает, потому что все знают. «Но он поцеловал меня дважды», – убеждаю я саму себя. Два раза, определенно.
Так получается, что я та, кого, по его мнению, влечет к нему, и та, к кому его влечет больше всего? Или все же я та, кого он знает меньше всех? Нет, конечно. Мы знаем друг друга лучше, чем кто-либо другой.
Но так ли это, раз я лежу и гадаю, почему он меня поцеловал и что, черт побери, пытался этим сказать? Разве раньше я не понимала его без слов? А если не понимала, то разве не могла спросить? Я вздрагиваю, когда легкий ветерок раздувает занавески. Может быть, второй поцелуй все-таки не имел никакого отношения к игре? Может, он просто хотел его? Я встаю, чтобы закрыть окно, но замираю, услышав голоса Кэплана и Куинна.
Я не помню, как решил пойти домой. Ноги сами принесли меня. Холлис говорила, что я как герой из видеоигры с бесконечным количеством жизней, который как новенький появляется на том же самом месте, где умер. Непобедимый и готовый к следующему раунду. Не имеет значения, насколько я пьян, – я всегда найду дорогу домой.
Поворачивая за угол, я понимаю, что, вероятно, все это время добирался до дома только благодаря Холлис. И еще понимаю, что уже иду по своей улице.
– Кэп?
Это Куинн, который стоит под уличным фонарем напротив дома Мины. Я думаю, что он подойдет ко мне, но друг стоит на месте, засунув руки в карманы, и ждет.
– Привет, – говорит он, когда я подхожу к нему.
– Привет.
– Как Холлис?
– Мы расстались.
– Ого. – Он вглядывается в мое лицо. – Ты в порядке?
– Ага.