Это была очень громкая диверсия, очень! Все мировые СМИ писали о русском солдате, истребившем всё семейство. И никто так и не догадался, что это была диверсия Черного Салмана. Начались народные волнения и митинги. Ни журналисты, ни даже аналитики не задались вопросом: по какой логике солдат, решивший убить столько людей, оставляет на месте преступления китель и фуражку, на которых указаны его инициалы и фамилия? Гасану было обидно, что среди героических побед отряда «Гюрза» отныне и навсегда значилась спецоперация по уничтожению беззащитной семьи из девяти человек. Он, командир «Гюрзы», никогда бы на такое не пошёл!
Правда, после этой спецоперации ему был присвоен орден «Шах Исмаил», который он не носил. Именно тогда, участвуя в той операции, он увидел так же издалека одного из армян, агентов турецкой разведки.
Гасан всё-таки умел отличать предателей и трусов от настоящих воинов. Он понимал: попади Салман в плен к армянским контрразведчикам, он бы на коленях умолял сохранить ему жизнь. Потенциальных предателей Гасан мог отличать.
– Всё, командир, приехали. Дальше только пешком, – сказал Али, обернувшись к Гасану, и заглушил мотор.
– Выходим! А ты, женщина, переобуйся, если в сумках у тебя есть тапочки или что-то типа кроссовок.
Карине начала спешно переобуваться.
Они пошли на восток, в сторону Азербайджана. Периодически Гасан останавливался и смотрел в сторону высотки, в бинокле смутно видел лицо армянского предателя, который также смотрел в их сторону. Вдруг Гасан резко остановился и приподнял руку вверх.
– Стоп, назад, – скомандовал он.
Отряд молча подчинился приказу. Сделав обратный марш-бросок секунд за двадцать, боевики засели в приграничной «зелёнке». Гасан внимательно слушал воздух. Бойцы пока ничего не понимали, но знали, что чутьё никогда не подводило командира. Так было и на этот раз. Через минуту в небе появился низко летевший вертолёт Ми-24.
«Вертушка» начала кружить над армянской стороной и, приближаясь к блокпосту под укрытием склона горы, пошла на посадку.
– Всем в укрытие! – скомандовал Гасан. В бинокль он увидел, как солдат, стоявший на блокпосте, побежал к начавшей приземляться «вертушке».
– Командир, успели бы проскочить, – шепнул Салман, но хмурый взгляд Гасана заставил его замолчать. Зато заговорил Али:
– Ты что и вправду тупой, Салман? Или предатель? Никак не пойму. Ты предложил переход по ранней ночи. Понимаешь, что бы сейчас сотворила армянская «вертушка» своими НУРСами[44] на пустыре с нашим отрядом? Или ты именно этого хочешь?
– Ничего бы не сотворила, мы укрылись бы заложниками.
– Кто бы стал смотреть на твоих заложников с «вертушки»?
– Всем молчать! – приказал Гасан. – Будем ждать глубокой ночи.
«Вертушка», снова набрав небольшую высоту, покружилась около получаса и улетела. То ли оружие привозила, то ли провизию. А может, и вычислила армянская контрразведка турецкого шпиона и прилетела его забирать?
Но это было уже не важно. Важно то, что они остались на армянской стороне. И шпион, попадись он к своим контрразведчикам, мог бы рассказать, что Чёрный Салман готовился к переходу границы в данной точке. А за голову Чёрного Салмана объявлен крупный выкуп в нескольких странах мира. Кроме того, он был особо опасным и давно разыскиваемым преступником для спецслужб России и Чеченской Республики за деяния, которые совершил, будучи правой рукой Радуева и Чёрного Араба в Первой и Второй Чеченских войнах.
Наступила глубокая ночь. Бойцы изрядно устали – предыдущая ночь полностью ушла на переход границы и угон машины, которую они переоборудовали в «патрульную».
– Всем спать. Отдыхаем три часа, караулим втроем по одному часу. Сначала я, потом Салман, потом Али. Мурат сегодня много рулил, пускай отдыхает побольше.
Оставляя замыкающим патрульным Али, Гасан уже имел план, для которого идеально подходил именно Али – человек, преданный ему бесконечно, и солдат, на кого всегда мог полагаться Гасан.
– Я остаюсь на посту, через час разбужу Салмана. Салман разбудит Али через час. Али через час – всех нас, – с улыбкой закончил Гасан. – Так что отдыхаем все. Ночь предстоит сложная. Вы тоже спите, пробежка по минному полю будет непростая, – предупредил пленников командир Мамедов. – Попытка к бегству – стреляю без предупреждения.
– Куда нам бежать и зачем? – ответил Артак за себя и за маму.
Все разбрелись в разные стороны лесочка, подбирая удобные места для ночлега.
– Отдых три часа, – повторил командир. – В районе четырёх утра, за полчаса до смены караула у армян, мы перейдем границу.
Он смотрел в бинокль ночного видения и молил Всевышнего помочь ему сохранить группу. И своего брата Артака с его мамой.
Теперь задача упрощается – достаточно их отпустить и самим перескочить рубеж. Гасан медленно закручивал глушитель на пистолете ТТ и, подойдя к Артаку, во всеуслышание выговорил:
– Не думай, что я не выстрелю, если попробуете сбежать. Я выстрелю бесшумно и убью вас.
Они сидели в небольшой лесополосе и молчали. Была ясная, звездная июньская ночь. В воздухе пахло полевыми цветами. Тишину периодически прерывали голоса ночных птиц и сверчков. Ночная прохлада потихоньку остужала горячие мысли каждого из лежащих на траве людей. Каждый думал о своём. Гасан подошёл к Салману и прислушался к его дыханию. Тот спал.
Затем командир вернулся и прилёг рядом с Артаком.
– Пойдём с тобой вон туда, я тебе кое-что покажу, – тихо произнёс Гасан, указывая на небольшой холм в двадцати метрах от спящего отряда.
Они поднялись. На том месте деревьев было немного, и открывался чудесный вид на небо. Гасан посмотрел вверх и тихо сказал:
– Переждать надо пару часов, под смену караула мы перейдем границу, а за час до этого я вас отпущу. Сейчас нельзя: услышат, не все спят, подождём немного. Отдохнём пару часов на этом холме. Заодно ты мне поможешь разобраться в одном вопросе, что мне не даёт покоя уже много лет.
– Как скажешь. Если смогу, то с удовольствием, Гасан.
Они легли рядом и стали смотреть в ночное звёздное небо Армении, как тридцать лет назад. Гасан постелил плащ-накидку, так как трава была покрыта мелкими каплями росы. В воздухе пахло одновременно свежей мятой и чабрецом.
– Ты по-прежнему любишь звёзды, Артак? Или Москва отучила тебя?
– Да, конечно, люблю. И скучаю по небу Армении, когда вдалеке от нее. Здесь же оно очень красивое, полное звёзд, – сказал Артак.
– А мне нравится азербайджанское небо, хотя и армянское тоже. Вот примерно там проходит граница между небом Армении и небом Азербайджана.
Гасан провёл пальцем в воздухе, очертив невидимую полосу границы между двумя республиками – аккурат между созвездиями Большой и Малой Медведицы – и продолжил.
– Вот смотри, Артак. Видишь Полярную звезду? Во-о-он она, яркая такая.
– Конечно, вижу, – ответил Артак, восхищённо глядя в небо.
– Насколько я помню, Полярная звезда находится примерно в районе «глаза» Малой Медведицы. Далее идут шесть звёзд: Мендан, потом ещё одна или две, забыл их названия, затем Кохаб, Ферхад и так далее. Теперь смотри ниже, на Большую Медведицу. Все её семь звёзд – это Бенетнаш, Мицар, Алиот, Мегрец, Фекда, Мерак, Дубхе. Я их хорошо знаю, ещё с детства. Так вот Карабах – это как Малая Медведица, а Азербайджан – как Большая Медведица. И между ними «парит» созвездие Дракона. Вон там, третья с хвоста – звезда Тубан, самая яркая в созвездии. Есть ещё Сигма, Дельта, Дзета, – правда, не помню, в каком порядке. А теперь представь, что между Азербайджаном как Большой Медведицей и Карабахом как Малой Медведицей проводится линия в виде звёзд созвездия Дракона – её, к примеру, ваши войска начертили. Там же, на небе, нет границ? Почему же они есть на земле? Почему вы отрываете Малую Медведицу от Большой?
– То же самое мог бы сказать тебе и я, сравнив Армению с Большой Медведицей, а Карабах – с Малой. Тут спорить бессмысленно, Гасан-джан, это путь в никуда.
– Как мне быть, брат? – вопрошал Гасан. – Я на фронте уже четверть века, переходил границы по земле не раз, а вот небо-то одно на всех. Почему же с землёй не так? Почему ваши солдаты не отходят на свои позиции, к себе в Армению, и не освобождают наши земли? Мы же не такие слабые, какими были в конце 80-х и в начале 90-х годов. У нас серьёзная армия с мощным вооружением, и мы вернём назад свои земли. Неужто вы этого не понимаете? Неужто вам не жаль своих, да и наших молодых пацанов, которые лягут в этой никому не нужной войне? Почему, брат, должно случиться кровопролитие, чтобы ваши отошли? Неужели вы забыли, что за эти земли уже было кровопролитие и с вашей, и с нашей стороны? И земля здесь пропитана кровью солдат. Ваших, наступающих солдат. И наших, отступающих солдат. Так вот скоро мы начнем. Совсем скоро начнем, Артак. И тогда прольется еще много крови. Крови молодых парней, которые могли бы жить, созидать, создавать семьи и династии. Будут опять жертвы, но на это раз в ином распорядке. Будут жертвы наших наступающих пацанов. Будут жертвы ваших отступающих пацанов. Неужели ваша сторона так и не поняла, что когда-то надо остановиться? – закончил Гасан и посмотрел на Артака внимательным взглядом.
Артак слушал его молча и глядел на звёзды Армении. Была пронзительно ясная тёмная ночь – ни одно облачко не портило картину звёздного неба. Неба, которое бывает только в Армении. Он любил и это небо, и людей, но не понимал, чего же ждёт от него Гасан. Он хотел говорить искренне, но боялся, что Гасан передумает их отпустить.
– Что думаешь, брат? Ну, не молчи, – обратился к Артаку Гасан, по-дружески приобняв его за плечо. – Не боись, вы с мамой уедете сегодня домой. Только вот может кто-то из армян объяснить мне, почему же вы захватили наши земли и удерживаете их? Или ваши скоро полезут и на небо? Небо, Артак, тоже будете захватывать? Сколько можно? Посмотри, как красиво.
– Да, Гасан, фантастически красиво. Но что ты хочешь услышать от меня?