Я не шевелилась, наслаждаясь кратким, но бесценным моментом. Я просто смотрела на Прескота. На этого замечательного парня. Когда он наклонил голову, чтобы налить мне чашку чая, неловко орудуя здоровой рукой, я впервые заметила на его шее родимое пятнышко в виде полумесяца. Золотистые солнечные лучи проникали в комнату, и теперь я в буквальном смысле слова увидела Прескота в новом свете.
Нам просто не хватало времени, чтобы друг друга рассмотреть. Но ведь я и не осмеливалась присматриваться к его телу, и решилась на это лишь недавно. И я знала, что каждая особенность, которую я обнаружу, заставит меня влюбиться в Прескота еще сильнее.
Любовь пугала меня до чертиков. Она была опасной, неукротимой, бурной и просто не поддающейся здравому смыслу. Романтизировать ее глупо, однако именно поэтому она была могущественной. Она не позволяла себя контролировать. Никому и никогда.
Я захотела запечатлеть навсегда это драгоценное мгновение. И я запомнила Прескота, сохранив в памяти все: и густые волосы, и волевой подбородок, и широкие сильные плечи. Я хотела сберечь этот образ, который тоже станет воспоминанием и будет согревать меня в течение жизни.
— Тебе с сахаром?
Прескот с улыбкой поднял голову и замер, когда я двинулась к нему. Медленно. Осторожно. Робко ступая по ковру, прикрывающему гладкий деревянный пол. Наконец я встала перед принцем так близко, что моя грудь коснулась его. Он растерянно поглядел на меня.
— Сильвер?
— Я тебя не осуждаю, — серьезно сказала я.
Он ничего не ответил и лишь посмотрел на меня голубыми глазами. Он казался таким хрупким и ранимым, словно я задела его за живое. У меня перехватило дыхание, но было кое-что еще, что мне следовало сделать. После травмы, полученной на скачках, и признания в самолете какая-то часть меня решила поступать только так, как я чувствую.
Я не была уверена, что смогу сказать это вслух, но Прескот, по крайней мере, того стоил.
И я собралась с силами.
— Ты рассказал мне историю Уильяма, ничего не приукрашивая и не сглаживая. Она была ужасна, но я не осуждаю тебя: я просто вижу, какой ты человек, Прескот. Ты самый добрый, веселый и милый парень, которого я когда-либо встречала, и не знаю, заслуживаю ли я того, чтобы меня любили. Достаточно ли я хороша или, возможно, наоборот, не пара тебе. — Я посмотрела на принца: с каждой секундой тонкая жилка на его шее начинала пульсировать быстрее и быстрее.
— Я… я боялся, что после этого ты перестанешь меня любить. Теперь ты знаешь мое прошлое и настоящее, мою мать. Ты понимаешь, какой я на самом деле, — сказал Прескот, и у меня ком подкатил к горлу от его искренности: душевная рана парня продолжала кровоточить.
Я отступила на шаг и положила руку ему на грудь. Сердце Прескота забилось под моей ладонью.
— Я вижу тебя, Прескот. Такого, какой ты есть. И я хочу тебя со всеми твоими недостатками, — заверила я его.
Парень содрогнулся, но промолчал. Он даже не дышал.
— У нас есть еще два часа до начала ужина, не так ли? — пробормотала я.
Он кивнул.
— Хорошо, — сказала я и стянула с плеч куртку, затем сняла рубашку и бросила все на пол.
Прескот не шелохнулся, но я заметила, как резко расширились его зрачки.
— Ты уверена? — спросил он, судорожно сжав пальцами чайную чашку.
Я улыбнулась, забрала у него чашку и осторожно поставила на поднос. Эхо разнеслось по комнате.
— Сделаешь мне одолжение? — тихо спросила я.
— Любое, какое попросишь.
— Я хочу, чтобы ты, несмотря на сложную ситуацию сейчас и любые возможные трудности в будущем, вспоминал сегодняшний день и никогда не забывал, каково это, любить друг друга. Мы одна команда, вместе мы можем достичь невероятных вещей в мире. — Я обняла его и погладила выемку на его пояснице.
Прескот снова содрогнулся.
— Обещай мне, — потребовала я, в то время как наши губы скользили в мучительных миллиметрах друг от друга.
— Клянусь, — прошептал он.
Я улыбнулась. Большего мне и не требовалось. Я сразу закрыла глаза, и мы поцеловались. Рука Прескота обхватила мою талию. Его язык блуждал по моим губам.
Наши рты слились воедино, спустя некоторое время я приоткрыла глаза, и Прескот увлек меня в сторону спальни. Я подавила смех, потому что он даже не переставал целовать меня, когда мы наткнулись на дверной косяк, и парень ударился головой.
— Прескот, — сказала я, но он, трепеща от желания, крепко прижал меня к груди здоровой рукой, и мы опустились на кровать.
Наши ноги стремились соединиться, пока я помогала ему раздеться, расстегивая брюки. Вскоре мои штаны тоже полетели на пол, потом и все остальное. Моя кожа стала еще горячее. Я вздрогнула, когда почувствовала, как язык Прескота коснулся моей груди. Все во мне сжалось, мурашки расползлись по телу. Мне казалось, что каждая клеточка начинает кипеть. Мне становилось так горячо, что закружилась голова: теперь я таяла от прикосновений Прескота.
А затем я вновь закрыла глаза и почувствовала только…
Прескот
— Тебе помочь?
Я поднял глаза от запонки, с которой возился, и улыбнулся. Сильвер вышла из ванной комнаты. На девушке была широкая синяя юбка и простая белая блузка, на ногах — голубые конверсы. Такаши знатно постарался, когда я поручил ему подобрать для Сильвер несколько нарядов. Он и впрямь мастер своего дела.
Сильвер не красилась, однако была настолько притягательной, что я не мог отвести от нее взгляд. Она казалась счастливой: на ее щеках играл легкий румянец, а серо-голубые глаза блестели, что, в свою очередь, заставило меня улыбнуться еще шире.
Черт, мы оба были счастливы.
— Да, пожалуйста. — Я взял бинт и протянул его Сильвер. Травмированную руку я засунул в петлю, поддерживающую гипс.
Сильвер быстро подошла ко мне, аккуратно повернула мою кисть и ловко справилась с золотой запонкой.
— Ты прекрасно выглядишь, — прошептал я ей на ушко.
Она не подняла глаз, но просияла.
— А ты очень горяч. Готов ко всему? — спросила она, поправляя мой неправильно завязанный галстук.
— К вечеру, полному семейных интриг и лицемерия? Сделай мне одолжение: если я буду нести бред, притворись, будто у тебя приступ, и мы тут же исчезнем, хорошо?
— Самое худшее, что может случиться с твоей семьей, это, если все увидят, что я понятия не имею, как пользоваться столовыми приборами, — сухо сказала она.
Я рассмеялся, и мы вместе вышли из комнаты. Я был немного растерян. С одной стороны, я был удовлетворен всем, что произошло за последние несколько часов. Каждое прикосновение, каждый смешок, каждый поцелуй подарили мне ощущение настоящей жизни. А с другой стороны — в душе поселилась гнетущее холодное чувство, мучительный страх, что кто-то может отнять у меня это тепло. Желудок судорожно сжался.
Я знал, что присутствие моей матери во дворце заставляет меня нервничать еще сильнее. До сих пор я успешно отгонял мысли о ней. Но теперь, когда мы спускались по лестнице (Сильвер, к моему облегчению, отказалась ехать на лифте), Ли опять заявила о себе. Я чувствовал себя так, словно стала кровоточить старая рана.
Почему она здесь? Чего она хочет? Очевидно, денег.
Мне следовало как можно скорее поговорить с сестрами или с папой. Лучше до ужина, тогда мы сумеем разработать план действий на случай непредвиденных обстоятельств. Но, увы, мы вошли в столовую и обнаружили, что Ли уже сидит за сервированным столом. Она была явно в приподнятом настроении. Странно, но почему? Так или иначе, но близняшки и папа тоже были здесь, они расположились справа от Ли, избегая с ней любого зрительного контакта.
— Добрый вечер! — сказал я как можно бодрее. Когда Сильвер рядом, все было не так плохо.
— Скотти! — Напряженно улыбаясь, мой отец поднял глаза.
Пенелопа, как всегда, держалась прекрасно. Елена вскочила и набросилась на меня как вихрь. Золотистые волосы защекотали мой нос.
— Скотти, как приятно тебя видеть, — прошептала она.
— И я тоже рад встрече с тобой. Последние несколько дней были мучительны, ты же не хотела составить мне компанию, — пошутил я.
— Ради бога, Скотти! Ты, похоже, совсем забыл о манерах! Бедняга, жаль, что я не могу опекать тебя, как раньше. Как хорошо, что я вернулась в наш дворец, — заметила мать, тщетно пытаясь быть остроумной.
Эти слова встряхнули всех, и настроение резко поменялось — после недоумения нас охватила злость. Елена сжала губы и откинулась на спинку стула.
— Мы страдаем именно с тех пор, как ты вернулась сюда, — выпалила она.
Мы с Сильвер обменялись быстрыми взглядами и сели за стол.
Мать стиснула губы, при этом пугающе напоминая Елену. Мне стало совсем неуютно.
— Я и не ожидала, что вы вникните в ситуацию, дети, — сказала она, пронзив каждого из нас ледяным взглядом. Теперь она очень походила на Пенелопу.
— С каких пор мы называем нужду в деньгах ситуацией? — резко спросила Пенелопа и осушила стакан воды.
Мама продолжила сжимать губы.
— Кстати, где дядя Оскар и остальные? — спросил я у папы, который нервно теребил очки.
— Они… — начал он, когда Алекс вошел в столовую вместе с бабулей Роуз и своей матерью Сесилией.
Все трое выглядели так, будто с удовольствием куда-нибудь сбежали. Да и чувствовали они себя примерно так же некомфортно, как и мы. По крайней мере, мама Алекса избегала смотреть на собственного сына, а тот, в свою очередь, делал вид, что это не причиняет ему боли. Ли не сказала ни слова, возможно, она уже приветствовала родственников ранее.
— Эй, тетя Ли, ты еще здесь! — воскликнул Алекс нарочито беззаботным тоном, пока его мать усаживалась возле Ли.
Бабушка Роуз погладила меня по щеке, прежде чем заняла свободное место за столом.
— Ты хорошо выглядишь. Любовь тебе к лицу, мой мальчик, — прошептала она и подмигнула мне.
Я усмехнулся и повернулся к отцу, но тут дверь снова распахнулась.
— Ах, все уже в сборе! — раздался громкий голос.
Я замер. В столовую вошли Оскар, тетя Патриция и Эва.