лея – это абсолютное алиби, которое примет любой французский суд. И любой европейский.
– Спасибо, – усмехнулся комиссар, – приятно слышать.
– Это во мне говорит попранное чувство справедливости. И еще жалость. Просто жалко эту несчастную женщину, которая была так молода и так красива, – с горечью признался Дронго.
– В таком случае тебе нужно обратиться к следователю и предложить свою помощь, – сказал Брюлей.
– Я не комиссар полиции и даже не гражданин Франции, – напомнил Дронго, – поэтому меня никто и близко не подпустит к этому расследованию.
– Верно, – согласился комиссар, – и ни в одной стране мира не разрешат такой подозрительной личности, как ты, заниматься самостоятельным расследованием. Хотя с другой стороны – никто еще не отбирал у тебя звание аналитика Интерпола и бывшего сотрудника специального комитета экспертов ООН.
– О чем вы говорите? – не понял Дронго.
– Я видел следователя, который поднялся наверх, – объяснил Брюлей, – и этот следователь – мой ученик. Очень толковый и знающий. Несмотря на свой относительно молодой возраст – следователю только тридцать семь, – он уже главный специалист по раскрытию особо тяжких преступлений. Между прочим, очень хорошо владеет английским и итальянским языками.
– Зачем вы мне это рассказываете?
– Я вас познакомлю, – пообещал комиссар, – может, мне удастся его уговорить взять тебя негласным помощником.
– Это запрещено законом. Как вы себе это представляете?
– Я же сказал тебе, что следователь владеет тремя языками, включая французский, – напомнил Брюлей, – но он не знает русского. А ты хорошо говоришь по-русски и сможешь помочь следователю в его расследовании. В качестве переводчика. Насколько я помню, в таких случаях разрешается привлекать переводчиков?
– Разрешается, – улыбнулся Дронго, – если следователь согласится.
– Это уже моя проблема, – сказал комиссар, – думаю, что мне удастся с ним договориться. К тому же комиссар полиции первого района, в котором мы сейчас находимся, Филипп Дельвенкур, – мой давний друг. Как видишь, никаких особых проблем у тебя не будет.
– Спасибо. И еще я забыл добавить в эту компанию ее мужа – графа Анри Шарлеруа, который вчера неожиданно приехал в Париж и из-за которого сорвалась моя возможная встреча с погибшей… Но то, что сейчас случилось… К этому невозможно привыкнуть, даже имея за плечами более сотни расследований подобных преступлений.
– Как ее убили?
– Ударили в шею. Видимо, ножом или другим острым предметом.
– И ты считаешь, что это мог быть мужчина?
– Не уверен. Такое убийство могла совершить и женщина. Я не смог увидеть характер ранений. Она лежала в коридоре. Видимо, там ее и настиг убийца. Я даже не сумел увидеть, в каком платье она была. А может, она вообще была в халате. Ее накрыли простыней.
– Почему ты думаешь, что она могла быть в халате?
– Незадолго до вашего прихода мы с ней разговаривали по телефону. Она мне позвонила сама.
– Значит, первым человеком, которого будут допрашивать, будешь именно ты, – хмыкнул комиссар, – и еще твои отпечатки пальцев. А вчера вы были в баре вместе?
– Сидели и разговаривали, – подтвердил Дронго.
– Тогда ты точно главный подозреваемый, – согласился Брюлей, – тебе очень повезло, что у тебя есть алиби и такой важный свидетель, как я. Хотя на месте убийцы, тем более такого опытного убийцы, как ты, я бы совершил преступление и сразу спустился вниз, чтобы встретиться с комиссаром и обеспечить себе абсолютное алиби.
– Не получается, – возразил Дронго, – ее убили совсем недавно. Несколько минут назад. И почти сразу нашли. А я с вами разговариваю уже достаточно давно. Не получается. Алиби у меня просто железное.
– Это хорошо, – кивнул Брюлей, – а теперь еще раз к халату. Почему она могла быть в халате?
– Она сказала, что у нее сейчас находится массажистка.
– Та самая, которая хотела от нее уйти?
– Да, – подтвердил Дронго.
– Что еще?
– Когда мы с вами разговаривали, мимо нас пробежала визажистка, с которой она работала. Но самой визажистки на этаже я не увидел. Получается, что убитая куда-то собиралась идти. Или с кем-то встречаться.
– Почему? Она не выходит без макияжа?
– Никогда. Даже в полночь, если ей нужно с кем-то встретиться. Она тоже вызывает визажистку. Не забывайте, что она была известной топ-моделью, и здесь, в Париже, повсюду ее фотографии. Она была легко узнаваемым человеком.
– Трудная жизнь у этих девочек, – сказал Брюлей, – сначала нужно пройти тысячу испытаний, чтобы оказаться на вершине. А потом приложить еще две тысячи усилий, чтобы удержаться на этой вершине.
– В любом виде творчества подобные истории не редкость, – задумчиво произнес Дронго, – разве легче стать известным музыкантом, певцом, писателем или художником? И еще труднее удерживать интерес к своей особе на протяжении многих лет. Сколько мы можем вспомнить «однодневок», которые вспыхивали и сразу гасли. Только очень немногие удерживаются на вершине в течение всей жизни. Это особое искусство приспособляемости.
– Она им не владела?
– По-моему, владела. Даже слишком. Вызывая ненависть у остальных. Представляю, как ей завидовали и ненавидели. Собственно, так бывает всегда.
– Что произошло вчера ночью между вами? – спросил комиссар. – Можешь мне более подробно рассказать или не хочешь?
– Конечно, могу. Я давал интервью журналистке, когда она спустилась вниз. Я не так самонадеян, но почти уверен, что она спустилась вниз намеренно, чтобы познакомиться со мной поближе. Ее телохранитель рассказывал обо мне какие-то невероятные истории. Сейчас, наверное, жалеет об этом. Мы довольно долго разговаривали, потом поднялись в ее номер. В этот момент позвонил ее продюсер и сообщил, что неожиданно приехал ее муж, с которым она разводится. Мы попрощались, и она вышла первой, в номер к своему продюсеру, который находился по соседству. Я ушел в свой номер, который находится в другом здании. Утром услышал, как нервничает ее муж. Он заявил продюсеру, что отказывается от вчерашних договоренностей и не подпишет мировое соглашение о разделе имущества. Насколько я понял – вчера они смогли о чем-то договориться. Тем же вечером она вызвала визажистку и снова с кем-то встретилась. А утром ее супруг поменял свое мнение и заявил, что не подпишет этого соглашения. Продюсер, естественно, очень нервничал. Ну и сегодня днем она мне сама позвонила. Как видите, ничего особенного у нас не было. Просто не успели.
– Из-за этого ты тоже переживаешь?
– Да. Она была очень красивой женщиной. И мне ее жалко. Можете себе представить мое состояние, если еще вчера я ее обнимал? Никогда не думал, что окажусь в подобном положении.
– Значит, будешь искать убийцу с удвоенной энергией, – задумчиво сказал комиссар, – тем более если ты уже знаешь всех, кто ее окружал.
– Случайно узнал. За два дня в отеле можно многое услышать. Даже если специально не подслушивать. Между прочим, когда мы с вами стояли на Риволи, в «Лотти» вошел не только Тугутов, но и ваш знакомый адвокат. А он действительно человек достаточно сложный – пытается усидеть сразу на двух стульях. Я обедал в ресторане напротив, в «Кастильоне», когда он оказался там со своим клиентом. Сначала туда пришел адвокат самой Малаевой. А потом, когда все ушли, Ле Гарсмер позвонил продюсеру Ирины. Получается, что оба юриста готовы работать на две стороны, чтобы получить свои проценты.
– Тебя это удивляет?
– Нет. Но неприятно слышать, когда прямо рядом с тобой так откровенно пытаются выжать максимальную выгоду из создавшейся ситуации. Без малейшей тени смущения.
– Адвокаты одинаковы во всем мире, независимо от национальности, – примиряюще произнес Брюлей, – но они обычно не бывают убийцами. Их можешь подозревать в последнюю очередь.
– Нужно переговорить с каждым из этой компании и определить – где они были, – предложил Дронго, – хотя я видел всех, столпившихся вокруг убитой. И получается, что они все успели оказаться там раньше, чем я поднялся на этаж.
– И теперь ты горишь желанием сразу начать расследование, – понял комиссар, – сейчас спустится судебный следователь, и я вас познакомлю. Сиди спокойно. Нам нужно подождать, когда они спустятся. И увезут отсюда тело погибшей.
– Я бы хотел на нее посмотреть.
– Не нужно, – посоветовал комиссар, – у меня был случай в жизни, когда убили мою знакомую. Это всегда очень неприятно и остается надолго в памяти. Лучше запомни ее живой.
– Мне важно увидеть, как именно ее убили.
– Следователь тебе расскажет. У нас тоже есть очень квалифицированные специалисты. И не забывай, что это один из моих учеников. Думаю, тебе он понравится, и вы быстро найдете общий язык. Я переговорю с комиссаром первого района, чтобы он узнал о твоем существовании. Думаю, что у тебя не будет проблем.
– Я ее лично знал, – напомнил Дронго.
– Даже с учетом твоей личной заинтересованности. Им нужно будет провести дознание и следствие в максимально короткие сроки. Учитывая, что почти все подозреваемые – граждане другой страны и по нашим законам их можно задерживать на срок не более трех суток, да еще при наличии очень веских оснований. И за этот срок они обязаны со всеми переговорить, определить степень вины каждого и постараться выяснить, кто именно убил твою знакомую. Поэтому они ухватятся за мое предложение.
– Спасибо. Я бы хотел понять, кому и зачем понадобилось ее убивать.
– Деньги, зависть, ревность, соперничество, – перечислил Брюлей, – всегда есть конкретные поводы, чтобы ненавидеть другого человека. Их бывает слишком много.
Дронго согласно кивнул головой. Сверху начали спускаться сотрудники полиции. Появились носилки. Дронго поднялся с дивана. Комиссар протянул ему руку и тоже тяжело поднялся, направляясь к выходу. Сверху осторожно спускали носилки. Появился растерянный Аракелян, который всхлипывал. Он смотрел на всех невидящими глазами, словно не понимая, как такое могло случиться. Рядом с ним стоял достаточно спокойный Павел Леонидович, который все время поправлял очки, словно сползающие с его глаз.