– Она знает французский?
– Несколько слов. Нет-нет, она никуда не может уехать, это полностью исключено.
– Остальных вы тоже хорошо знаете?
– Да, конечно. Всю команду. Это я набираю их и отвечаю за каждого из них. Хотя команда у нас небольшая. Два юриста, телохранитель, массажистка, визажистка и мы с графиней. Не так много.
– Ваш телохранитель, который сопровождал мадам графиню в этой поездке, был с ней достаточно близок?
Аракелян снова достал носовой платок, вытер лицо.
– Я не совсем понимаю ваш вопрос, – вздохнул он, – что значит «достаточно близок»? Он был ее личным телохранителем.
– Тогда я сформулирую вопрос иначе. Они были очень близки? У них были интимные отношения?
Левон Арташесович нахмурился.
– Ирина была самостоятельным человеком и могла сама решать, с кем ей стоит, а с кем не стоит встречаться, – пояснил он, – или вы считаете, что в мои обязанности продюсера входило и наблюдение за ее личной и даже семейной жизнью?
– Семейной жизни у нее уже не было. Ведь они с графом подали на развод.
– Да. И именно поэтому она могла встречаться с кем угодно.
– Вы не ответили на мой вопрос, господин Аракелян, – терпеливо напомнила следователь, – у них были интимные отношения?
– Возможно. Я не подглядывал в замочную скважину.
– Да или нет? – жестко спросила следователь.
– Может быть, – выдохнул Аракелян, – но я не хотел бы порочить память погибшей. Вы должны меня понять.
– У них были такие отношения? – не отставала мадам Дешанс.
– Наверно, – чуть подумав, ответил Аракелян, – но будет гораздо лучше, если вы спросите об этом самого Алана.
– Он ревновал ее к другим мужчинам?
– Конечно. И мы все ревновали, когда рядом появлялся кто-то из посторонних. Этого фотографа Энрико Тенерифе, с которым она встречалась последние несколько месяцев, мы дружно ненавидели. Все вместе. Даже Беата, которая обычно оставалась равнодушной ко всем появляющимся мужчинам. Он был типичный альфонс. С влажными волосами, влажными глазами и влажными ладонями. Готовый на все, чтобы оказаться рядом с такой звездой, какой была погибшая Ирина. Такие мужчины, как опасные пиявки, обычно присасываются к славе и деньгам богатых женщин. А в этом случае она была еще и красивой.
– И вы все ревновали? – усмехнулась Энн.
– Все мужчины. И женщины тоже. Можете спросить об этом у вашего эксперта, который сидит рядом с нами в комнате, – и Аракелян показал на Дронго.
Пуллен еще не успел перевести, когда Дронго понял, что именно сказал продюсер. Следователь перевела взгляд на него и нахмурилась.
– Откуда вы знаете про эксперта? – уточнила она.
– Вчера Алан видел, как мсье эксперт выходил ночью из номера графини, – усмехнулся Аракелян, – такие свидания обычно трудно скрыть.
Мадам Дешанс несколько насмешливо посмотрела на Дронго. Он почувствовал себя неловко и отвернулся, словно его поймали на чем-то недостойном.
– Вы разговаривали с Аланом? – спросила следователь, уже обращаясь к Дронго.
– Да. Вчера он меня увидел, – признался Дронго.
– Значит, вы не смогли уйти незамеченным, – поняла следователь, – почему вы не сказали нам об этом?
– Я посчитал это не столь важным, – глухим тоном произнес Дронго, – пока мы не допрашивали мсье Гуцуева.
– Вы должны были рассказать обо всем, что вчера произошло, – укоризненно произнесла следователь и, обращаясь к Аракеляну, уточнила: – Графиня рассказывала вам о своей встрече с мсье экспертом?
– Нет. Она никогда не рассказывала подробности. А мы не спрашивали, – подчеркнул Аракелян, – и вообще, она не позволяла вмешиваться в ее личную жизнь.
– Но вы решали ее финансовые вопросы и с Тугутовым, и даже с ее супругом – графом Шарлеруа.
– Я был ее продюсером, – напомнил Левон Арташесович, – и действовал только по ее поручению. Когда она доверяла, я представлял ее интересы. И только… Никогда не вмешивался в ее личную жизнь, – снова повторил он, – и тем более не лез со своими советами. Чем меньше болтаешь в таких случаях, тем лучше. Я заметил одну особенность. Все болтуны обычно бездельники и плохо работающие люди.
– Вы правы, – улыбнулся Дронго, – только не в нашем случае. Без разговоров и допросов мы ничего не сможем узнать.
– Это я понимаю, – кивнул Аракелян.
– У нее было завещание? – спросил Дронго.
– Наверное. У нотариуса. У нее остались мать и младшая сестра. Детей у нее не было. Не успела. Но сейчас главным наследником стал ее муж, с которым она собиралась разводиться. Так мне объяснил наш юрист.
Следователь нахмурилась.
– Он живет в соседнем отеле, – пояснил Аракелян, не дожидаясь вопроса.
Она кивнула в знак понимания.
– Где вы были в момент убийства? – спросила следователь.
– В своем номере, – пояснил Левон Арташесович.
– Значит, убийство графини произошло практически рядом с вашей дверью, – сказала мадам Дешанс, – и вы ничего не слышали? Никаких криков? Никакого шума? Ничего подозрительного?
– Нет. Я был в ванной комнате, – пояснил Аракелян, – и ничего не слышал. Минут за десять до этого я попросил принести мне в номер крем для бритья, так как мой закончился. И мне его принесли. Горничная может подтвердить, что я был в номере и собирался еще раз побриться. Я брился вчера вечером, но у нас, кавказских мужчин, борода растет так стремительно, что необходимо совершать эту процедуру ежедневно. А утром я просто не успел, так как ночью вел переговоры с графом и утром он снова появился в отеле. Когда я закончил бриться и вышел из ванной, услышал какой-то подозрительный шум и тут же вышел в коридор, где увидел эту ужасную картину.
– Она была одна?
– Нет. Над ней стояли Алан и Павел Леонидович. Они тоже были потрясены. Никто подобного не ожидал.
– А женщин рядом не было?
– Нет. Никого. Я лично никого не видел. Хотя через минуту туда подошла Беата. Наша массажистка.
– Мадам Даниловой там не было?
– Нет. Я ее не видел.
– У вашей визажистки были знакомые в Париже? – уточнила мадам Дешанс.
– Наверное, были. Нужно спросить у Беаты. Но Галина не могла никуда уйти. Ее вещи остались в номере. И она очень дорожила своим местом, – пояснил Аракелян.
– У нее могли быть причины ненавидеть погибшую? – спросила следователь.
– Нет, – сразу ответил продюсер.
– У нас несколько другие сведения, мсье Аракелян, – возразила следователь, – нам известно, что между графиней и ее визажисткой были достаточно напряженные отношения. И она отхлестала ее по щекам в присутствии других людей. Об этом нам рассказал мсье Тугутов.
– Ирина иногда была немного нервной, взрывной, – пояснил Левон Арташесович, – нужно учитывать, что у нее было очень нелегкое детство. И ей пришлось пройти через тяжкие испытания, пока она смогла достичь своего положения.
– Про испытания мы слышали. Нам рассказывал о них мсье Тугутов, – согласилась Энн Дешанс.
– Можете себе представить, как сложно было молодой девушке из провинциального городка выбиться в топ-модели во Франции и стать одной из ведущих моделей лучших европейских домов! И еще выйти замуж за графа и начать свою артистическую карьеру. С одной стороны, такая масса завистников, а с другой – нужно приложить такие невероятные усилия, чтобы пробиться. Поймите, мадам следователь, что в этой среде слова «порядочность», «скромность», «целомудрие» вызывают смех и считаются глубоко оскорбительными. Если вы будете вставать в позу и говорить о принципах, то останетесь секретаршей в своем Петрозаводске или будете очаровывать мужчин в своей деревне, откуда вам никогда не выбраться.
– Очень наглядно, – нахмурилась следователь. Она взглянула на Дронго: – У вас есть вопросы к господину Аракеляну?
– Есть, – кивнул Дронго. И уже перейдя на русский, спросил: – Вы сказали, что до вчерашнего дня не могли достичь никакого компромисса. Значит, вчера вы его достигли?
– Вчера вечером Ирина отказывалась выплачивать такую сумму Тугутову, – пояснил Аракелян, – но ночью приехал ее супруг. Вы об этом прекрасно знаете, так как именно я звонил к ней в номер, когда вы были в ее апартаментах. После переговоров с графом они договорились, что он оставит ей свое имение в Ницце. И ночью она пошла встречаться с господином Тугутовым. И насколько я понял, там тоже все было в порядке. Они тоже договорились.
– Откуда вы знаете?
– Она вернулась поздно и позвонила ко мне в номер. Сообщила, что уладила все вопросы с Тугутовым.
– Вы кому-нибудь об этом говорили?
– Кому я могу сказать? Только позвонил Павлу Леонидовичу. Это наш юрист, Рожкин. Он обычно оформляет все документы. Но уже утром все поменялось. В отель пришел разгневанный граф, который сообщил, что отказывается от ночного соглашения. А потом Ирина сказала мне, что хочет пересмотреть свои договоренности с Тугутовым. И я передал ее слова через нашего юриста его адвокату, хотя понимал, что Тугутов будет в ярости.
– И он бросился в отель, – напомнил Дронго скорее следователю, чем Аракеляну.
– Этого я не знаю, – признался продюсер.
– Тогда у нас главный подозреваемый – сам Тугутов, – сказал Пуллен, переводивший их разговор следователю.
Она никак не отреагировала на его слова. Только взглянула на Дронго.
– Я слышал, что госпожа Беата Лехонь хочет уйти от вас, – вспомнил Дронго, – она вам что-то говорила?
– С чего вы взяли? Нет, она мне ничего не говорила. По-моему, это глупые слухи. Мы платим очень неплохие деньги и Беате, и нашей визажистке. Я уверен, что Галина скоро найдется.
– Она могла быть связана с Тугутовым? – вмешалась следователь.
– Нет, – ответил Аракелян, даже не задумываясь, – конечно, нет.
Мадам Дешанс снова посмотрела на Дронго.
– Вы закончили, господин эксперт? – спросила она.
– Почти. У меня остался последний вопрос. С кем еще могла сегодня ночью встречаться Ирина? Как вы считаете, господин Аракелян?
– Я вам перечислил по очереди, – снова достал мокрый платок Левон Арташесович, – сначала с вами, – сказал он, нарочито подчеркнув последнее слово, – потом у меня в номере со своим мужем и затем с господином Тугутовым.