она отчаянно хотела, чтобы все получилось. Что бы ни говорил Кой, это должно иметь отношение к тем трем книгам. Мысль встревожила Биби, поставив перед истиной, настолько монументальной, что девушка просто не могла смотреть ей в глаза.
С помощью ножа Биби вырезала то, что осталось от трех важных страниц из трех книг, положила обрывки в блокнот и, захлопнув, сунула в свою сумочку.
В номере было тепло, но Биби чувствовала себя так, словно ее вытесали из ледяной глыбы. Еще одно имя можно внести в список тех, кто вовлечен в заговор против нее. Теперь она не может доверять даже самой себе.
V. Из пепла памяти
С пистолетом и сумочкой Биби покинула безопасный номер мотеля, который, впрочем, уже перестал казаться ей таким уж безопасным. В том новом мире, где она теперь очутилась, каждый миг спокойствия и безопасности оказывался иллюзорным. Спасибо, Калида Баттерфляй, или как там тебя, черт побери, зовут. Теперь любая крепость становилась домом с бумажными стенами, а всякое укромное местечко – ловушкой. Несмотря на прочный барьер, каждая дверь представляла собой приглашение в ее жизнь новых бедствий, как сверхъестественных, так и обычных. Урок из всего происходящего с ней полностью противоречит старой пословице. На самом деле ты должна заглядывать в зубы дареному коню… дареному коню или дареной массажистке. За расслабляющим массажем последовали шардоне и глупое, смехотворное гадание, а потом… Она сама не поняла, как привлекла внимание реинкарнации Гитлера и вместе с ним призвала в свою жизнь сверхъестественные силы. Тебя избавили от рака только затем, чтобы какой-то безумец мог заколоть тысячей карандашей. Девушке хотелось взгреть кого-нибудь хорошенько, однако под рукой никого не было. Не станешь же вымещать раздражение на Мэрфи и Нэнси за то, что они наняли Калиду. Чти своих отца и мать, как говорится. Биби покинула мотель в праведном гневе и раздражении, сдерживаемых с большим трудом.
Хотя было только 19 часов 40 минут, Лагуна-Бич, кажется, готовился отойти ко сну. Окутанные туманом холмы спускались в тишине к океану. Движение транспорта было такое, будто уже наступила полночь. Океан гнал все более густые облака тумана, обнимавшие сушу. Одинокий койот завыл из каньона, словно отбился от своей стаи и теперь тужил по ней.
Биби вела «хонду» Пого на север в слепящую тьму, что как нельзя лучше соответствовало теперешнему состоянию жизни девушки, принявшей вид тягостной трясины загадок и тайн. Все возможные перспективы, открывающиеся перед ней, превратились в такую ужасную мешанину, что Биби даже не хотела об этом сейчас задумываться.
Хотя банда сектантов, заполонившая несколько часов назад торговый комплекс «Модный остров», уже давно должна была оттуда убраться, Биби предпочла другой торговый комплекс. Там она приобрела новые сборники произведений Фланнери О’Коннор, Торнтона Уайлдера и Джека Лондона. Еще она купила фонарик, батарейки и игру «Словодел».
Оттуда она отправилась на юг и достигла Корона-дель-Мар. Там Биби медленно проехала мимо миленького бунгало, где жила девятнадцать лет, пока не перебралась в отдельную квартиру. Спустя год Мэрфи и Нэнси продали дом супружеской паре Джилленхоков, нажившей деньги на скотокрадстве и петушиных боях. Ну, вообще-то, согласно легенде, они были успешными менеджерами инвестиционного банка, которые смогли уйти на покой в тридцать пять лет. Но одной встречи с ними Биби хватило, чтобы понять: они такие же менеджеры инвестиционного банка, как она концертирующая пианистка. В последние два года Джилленхоки предлагали все больше денег соседям, чтобы те продали им свой дом. В конце концов они этого добились. Сейчас Джилленхоки обсуждали с архитектором проект нового дома, который, без сомнения, превратится в предмет зависти всех соседей.
Совсем недавно объединенные участки, ставшие местом будущего строительства, обнесли рабицей, ее из соображений приватности покрыли зеленой полиуретановой пленкой. Хотя окружающий ландшафт был непоправимо испорчен, здания пока еще с землей не сравняли.
Биби остановила автомобиль в двух кварталах от бунгало. Батарейки она вставила в фонарик, но воспользоваться им решила только в квартирке над гаражом. Оставив сумочку под сиденьем и закрыв машину, Биби зашагала по улицам, на которых прекрасно ориентировалась даже в тумане, заполонившем все вокруг.
Ночь уподобилась залу, где прощаются с покойным, а домá в этом мареве напоминали мавзолеи.
В дополнение к большим воротам спереди в строительной ограде имелись еще одни, выходящие на широкий переулок, в сторону которого смотрели задним фасадом все дома с двух идущих параллельно улиц. Все двери гаражей выходили на этот переулок. В любую минуту из-за угла мог выкатить автомобиль или какой-нибудь водитель поднял бы дверь гаража, и фигура Биби открылась бы постороннему глазу.
Закрывающая обзор пленка крепилась с внутренней стороны рабицы. Биби была вынуждена порезать ее ножом Сейнт-Круа, чтобы иметь возможность упираться носками обуви во время подъема. В отличие от остального ограждения верх забора покрывал наличник, это могло защитить ее от острых металлических краев. Риск поранить руки сводился к минимуму. Девушка перелезла через ограду и приземлилась на навес для автомобиля возле гаража.
Углы и плоскости зданий, окружающих мощенный кирпичами внутренний дворик, служили вящему прославлению дыхания моря, которое здесь представляло собой куда менее эфемерную материю, нежели туман, явственно медленно вращающийся против часовой стрелки. Биби ощутила, как таинственная сила тянет ее вверх, прежде чем она взобралась по ступенькам лестницы на балкончик перед дверью квартирки над гаражом.
Дверь оказалась незапертой. Внутри было пусто. Нечего красть. Вандалы были бы огорчены тем фактом, что здания все равно вскоре пойдут под слом, поэтому всем глубоко наплевать, что они здесь поломают.
Биби включила фонарик, частично прикрывая стекло ладонью так, чтобы его бледное свечение, чего доброго, не привлекло бы любопытство кого-нибудь снаружи. Мебель вывезли, когда дом продавали. Слой грязи и пыли покрывал теперь линолеум голубыми и серыми крапинками. Всюду валялись бумажки и панцири мертвых жуков. Кое-где линолеум потрескался и отстал от деревянного настила под ним.
Биби застыла на том же месте, что и в то утро, когда обнаружила мертвое тело. Тогда ей было десять лет. Он завтракал, и это случилось. На столе стояли глубокая тарелка с кашей и мелкая с гренками. Газета была развернута на страницах с редакционными статьями и письмами читателей. Он, должно быть, поднялся на ноги, а затем упал. Голова ударилась об угол стола. Капитан остался лежать на левом боку. Из носа и рта натекло небольшое озерцо крови. Кровь окрасила его глаза. На ресницах застыли кровавые слезы.
Сначала Биби подумала, будто его убили. Но даже после этого она не пустилась наутек, объятая страхом. Чувство утраты было настолько огромным, что вытеснило страх. Место осталось лишь для скорби.
«Нет, дедушка. Нет! Нет! Нет! Ты мне нужен, дедушка».
Впервые она вслух назвала его дедушкой. Первые недели после переезда в квартирку над гаражом она понятия не имела, что Капитан – мамин папа. Он навсегда остался для нее Капитаном. Старик тоже не возражал, так как подозревал, что Нэнси будет злиться, если Биби все время станет повторять слово «дедушка». Для нее самой он был ни папой, ни отцом, а Гюнтером. Так его звали. Капитан говорил, что Нэнси, в общем-то, права. Он никогда не был образцовым отцом, поэтому не заслуживает, чтобы его звали папой. Вот только Биби казалось, что дедушка из него получился просто идеальный.
Между Нэнси и Капитаном не замечалось вражды. Они попросту были отчуждены друг от друга и не знали, как навести мосты взаимопонимания. Это обстоятельство печалило обоих. Иногда между ними пробегали искорки симпатии, однако разглядеть их мог лишь тот, кто способен видеть и понимать, как могла бы сложиться ситуация при других обстоятельствах.
Коронер пришел к выводу, что причина смерти – редкая разновидность аневризмы, которая обрушилась на его организм со всей своей гибельной силой. Капитан даже понятия не имел о своей болезни. Он настолько быстро истек кровью, что надежды на спасение не было.
Нэнси рыдала, сама удивляясь глубине своего горя.
Недели, последовавшие за смертью Капитана, были тяжелы для всех, особенно для Биби. Когда золотистый ретривер пришел к ней во время дождя, она обрела друга, в котором так сильно нуждалась. Она назвала его Олафом в честь второго имени Капитана… Гюнтер Олаф Эриксон, корпус морской пехоты США, в отставке.
Биби предупреждала пса, чтобы он держался подальше от квартиры потому, что там обитает зло, но ничего злого там не было до тех пор, пока в комнатах над гаражом жил Капитан. Из-за него это место было хорошим. Зло пришло после его смерти.
Сейчас, по прошествии двенадцати лет после тех страшных дней, Биби вернулась сюда, чтобы проверить, обретается ли здесь до сих пор зло или нет. Если она и не найдет тут саму скверну, то, по крайней мере, обнаружит что-то, способное помочь ей припомнить, что же на самом деле произошло на чердаке. Она написала в своем небольшом перекидном блокноте, что инцидент был одним из трех целенаправленных случаев забывания. Все это каким-то образом повлияло на возникновение того безумия, в котором она сейчас оказалась.
Называй это шоковой терапией или отчаянием.
У нее не было с собой заправленной бутаном зажигалки. По дороге из мотеля к «хонде» она выбросила ее в мусорную урну. В торговом центре другой зажигалки Биби не покупала. Если у нее случится очередной прорыв и она вспомнит нечто важное, применить трюк Капитана ей будет уже труднее, она не сможет стереть из памяти вновь возвращенные воспоминания и, возможно, сумеет их использовать.
Следуя за лучом фонарика, Биби прошла из кухни в пустую гостиную. Темнота вернула себе квартиру позади нее. Тьма царила по обеим сторонам от Биби. Сумрак впереди с неохотой отступал перед холодным белым светодиодным лучом фонарика.