— А эльфы в этом вообще не участвуют, что ли? — удивился я.
— Сейчас нет, они же бойкотируют заседания обеих дум. А раньше эльфийская фракция выдвигала эльфов на должности председателей Дворянской Думы и Конституционного суда. У нас же все должности поделены между расами.
— Я даже и не догадывался, что твой дед настолько влиятелен, — признался я.
— Но Воронцов ему не сильно уступает, особенно в Москве. — сказал Глеб и принялся снова наполнять бокалы.
Мы ещё какое-то время поболтали о разной ерунде, и мой друг, который уже допил всё вино, заявил, что хочет спать. Глеб поблагодарил меня за то, что я его выслушал и предоставил возможность немного расслабиться, после чего он отправился на кровать. По причине большого количества выпитого, спать моему другу захотелось прямо в одежде. Я не стал лишать его этой маленькой радости и не заставил раздеваться.
Так как сам я выпил в общей сложности не больше двух бокалов не очень крепкого вина, то и не опьянел. Под бодрый храп Глеба я сначала сложил в холодильник остатки еды, немного прибрался и лишь потом отправился спать.
*****
Граф Милютин, возглавивший рабочую группу по подготовке спецоперации по возвращению из Польши похищенных подростков, прибыл к кесарю Романову с очередным отчётом. Было уже поздно, Александр Петрович весь день принимал послов и очень устал, но разговор с генералом КФБ переносить не пожелал.
— Приветствую, Иван Иванович! Какие новости? Как наш молодой герой поживает? — первым делом спросил кесарь, едва Милютин зашёл в кабинет.
— Добрый вечер, — Александр Петрович! — ответил генерал. — Герой сдаёт пропущенные сессии. Старается.
— Не жалко Вам парня? — усмехнулся Романов. — Может, хватит уже его мучить?
— Так ведь не я утверждаю правила в Кутузовской академии, — ответил Милютин.
— Ну Вы бы попробовали как-нибудь выйти на ректора академии, попросить за нашего парня, — пошутил кесарь.
— Пробовал, но ректор там очень уж принципиальный, никаких поблажек не делает, — ответил Милютин улыбнувшись.
— Может, пора уже его в академию КФБ перевести? Там, если не ошибаюсь, поблажки предусмотрены для тех, кто совмещает учёбу с важными государственными заданиями.
— Предусмотрены.
— А что по главному вопросу?
— Думаю, Роман почти готов.
— Тогда не стоит больше тянуть — ситуация у нас не самая приятная. Приведите-ка его ко мне послезавтра утром.
— Будет сделано, Александр Петрович. Послезавтра в десять утра Роман будет в этом кабинете. — ответил Милютин и, немного подумав, всё же решился задать вопрос: — Всё настолько плохо?
— Приходил посол каганата, — ответил кесарь. — Передал информацию от хана Абылая. Хан сейчас в очень сложном положении. Британия предлагает им военный союз против Китая.
— Даже так? — не удержавшись, произнёс Милютин.
— Я тоже удивился, — продолжил Романов. — Мы все понимаем, что любой союз с Британией — это ожидание ножа в спину, но лучше уж его ожидать несколько лет, чем гарантированно получить уже сегодня. На фоне попыток Китая вернуть себе Восточный Туркестан предложение Англии выглядит как шантаж. Или каганат будет с британцами, или английская королева поддержит Китай в войне с каганатом. А война между каганатом и Китаем рано или поздно начнётся. И победителем в ней будет Англия. Потому что одна сторона конфликта будет разбита, а вторая попадёт в зависимость от британской короны.
— Вы полагаете, Китай огласится на союз с Британией после Гонконга?
— Китай непредсказуем. И на фоне всего этого хан Абылай интересуется, может ли он рассчитывать на поддержку России в его возможном противостоянии с Британией и Китаем, — Романов выдержал довольно большую паузу и добавил: — А мы поддержки гарантировать не можем. Это я честно сказал послу. Хан — мой друг, он поймёт. Но меня это всё не радует. Британия окружает нас со всех сторон, кроме запада. А на западе немцы, против которых мы должны провести спецоперацию.
— Формально, против поляков, — поправил кесаря Милютин. — Но Вы правы, в случае проведения спецоперации у нас есть риск получить войну на три фронта: с запада немцы, с севера наши эльфы и англичане со всех сторон по чуть-чуть.
— И я не знаю, справимся ли мы с этим, — ответил Романов, но тут же добавил: — То, что справимся, я понимаю, но вот какой ценой?
— Но мы же не можем оставить наших детей в Польше, — сказал Милютин.
— Не можем, — согласился Романов. — И уступать позиции британцам мы больше не можем. Уход России с Балкан почти все восприняли, как однозначный провал России и начало её заката.
— И что будем делать, Александр Петрович?
— Думать, Иван Иванович, — ответил кесарь. — Для начала очень много думать. Ошибиться нам сейчас нельзя.
Глава 15
Глеб проснулся первым около половины седьмого и разбудил меня. Пришлось вставать за полчаса до будильника. На друга было невозможно смотреть без жалости: он выглядел очень помятым и несчастным.
— Тебе нехорошо? — поинтересовался я.
— Нехорошо не то слово, — ответил Глеб, добрался до холодильника, вытащил оттуда недопитую бутылку с лимонадом и чуть ли не залпом осушил её.
— Тебе бы к лекарю.
— Зачем? Я сам себя сейчас в норму приведу. Вот только умоюсь.
Друг направился в ванную, где некоторое время плескался, а потом затих. Я за это время из остатков вчерашнего ужина приготовил завтрак на двоих и сварил кофе. Хотя у меня были сомнения насчёт того, сможет ли Глеб завтракать — очень уж он плохо выглядел.
Но как оказалось, сомневался я зря. После примерно пятнадцати минут пребывания в ванной, друг вернулся в совершенно другом состоянии — он был бодр, свеж и просто излучал энергию и здоровье. И лишь помятая одежда напоминала, что накануне он напился почти до потери сознания.
— Сильно! — не удержался я от замечания.
— Так у меня же лекарский талант, — ответил Глеб. — Ты забыл, что ли? Хоть я его особо и не развиваю, но в порядок себя привести могут.
— А чего ты вчера перед сном так не сделал? — удивился я.
— С ума сошёл? — не меньше моего удивился друг. — А какой смысл тогда напиваться?
— Ты хочешь сказать, что смысл в том, чтобы тебе было плохо, и ты в одежде завалился спать?
— Смысл в том, чтобы хоть на один вечер и на одну ночь забыть про всё вот это, — ответил Глеб. — Поверь, это того стоит! А если не веришь, можешь сам проверить.
Мне оставалось поверить другу на слово, потому что проверять не хотелось. Впрочем, Глеб был старше меня на два года и имел более богатый жизненный опыт — поэтому вполне можно было и поверить, что это здорово. Хотя, вспоминая его вид после того, как он проснулся, верилось с трудом.
Мы не спеша позавтракали, поболтали о всякой ерунде и покинули общежитие. Я отправился на занятия, а Глеб сказал, что пропустит первую пару, и поехал домой переодеваться. И судя по его настрою, я понял, что возвращаться в этот день в академию он не собирается.
На всех парах я только и думал, что про Аню и Глеба — ничего из сказанного преподавателями просто не шло в голову. В свете того, что Глеб собрался назначить меня свидетелем на их свадьбе, нужно было как можно скорее предупредить Аню, что мы с ним — друзья. Было бы очень некрасиво, если бы она и её родители узнали об этом от Денисовых. Хотя сама идея быть свидетелем на свадьбе своей бывшей девушки и друга казалась мне дикой. Но отказаться я не мог. Разве что можно было вообще не прийти на свадьбу по очень уважительной причине.
Я думал о том, как теперь это всё рассказать Ане, и злился на себя, что не взял у неё номер телефона. Можно было пойти к ней в подготовительную группу, но это выглядело бы слишком подозрительно и точно выдало бы, что мы знакомы. Поэтому оставалось лишь подкараулить её в столовой и договориться о встрече, на которой всё рассказать. Но и там надо было соблюдать осторожность — тот же Глеб вполне мог вернуться к обеду в академию.
В столовую я пришёл одним из первых, взял свой обед, расположился напротив входа и начал не спеша есть, наблюдая за теми, кто входит в помещение. Растягивать обед пришлось почти час, пока наконец-то не пришла Аня. Она взяла поднос и направилась набирать еду. Я быстро направился к ней.
— Привет, — негромко сказал я, подойдя к бывшей подруге.
— Привет, — ответила Аня. — Но мы же договорились, что между нами всё кончено.
— А ты быстрая, — не удержался я от колкого замечания.
— Зачем ты так? Мне очень трудно смотреть на тебя как на чужого, а разговаривать, как с чужим, вообще больно.
— Извини, но поговорить нам ещё разок придётся.
— Рома, не заставляй меня жалеть, что всё тебе рассказала. Я тебя люблю, но приняла решение спасти семью. Мы не можем быть вместе.
— Ты всё рассказала, да я не всё.
— Я тебя не понимаю.
— Аня, не тупи! Потому и прошу о встрече, чтобы не спеша всё рассказать в нормальной обстановке.
— Что рассказать?
— Встретимся — узнаешь, — ответил я, положил на поднос Ани бумажку с номером моего телефона и добавил: — Здесь мой номер, позвони, договоримся о встрече.
— Мы не можем встречаться, это опасно. Если мой жених узнает, что между нами что-то было, то свадьба сорвётся.
— Твой жених — мой лучший друг, и он хочет, чтобы я был свидетелем на вашей свадьбе, — сказал я, поняв, что иначе мне не уговорить Аню на встречу и разговор.
Звон разбитой посуды раздался на всю столовую — Аня как держала поднос, так и выпустила его из рук.
— Что ж Вы, девушка, так неаккуратно, — сказал я довольно громко и наклонился, чтобы собрать осколки посуды на поднос и найти среди них свою записку.
Аня присела рядом и испуганно прошептала:
— Этого не может быть. И что теперь делать?
— Ничего страшного, всё решаемо. Я ничего Глебу не рассказал, всё понимаю. Насчёт меня, вообще, можешь не переживать. Просто надо встретиться и нормально обсудить этот момент.
Я поднял записку, сунул её в руку Ане и добавил: