Некоторое время мы ехали молча, а потом Иван Иванович неожиданно сказал:
— А ведь девчонка в тебя влюблена.
— Её об этом спрашивали на допросе? — удивился я.
— Не совсем. Вопрос был другой. Её спросили прямо и по теме: принимала ли она участие в организации твоего похищения с целью убийства. Она ответила, что не принимала, а потом уточнила, что не могла принимать, потому что любит тебя. Граф Васильев, присутствующий при этом в качестве Аниного представителя, заметно расстроился после такого заявления дочери.
— И что мне теперь делать? — спросил я, немного растерявшись. — Она и мне это говорила, но при этом упорно собирается замуж. Причём за моего друга.
— Да уж, умеешь ты наворотить дел, — сказал Милютин и рассмеялся.
Мне же было не смешно и даже немного обидно видеть такую реакцию Ивана Ивановича. Я понимал, что человеку его возраста и положения наши юношеские проблемы действительно кажутся смешными, но несмотря на это понимание, всё равно было обидно.
— Ничего тебе не надо делать, — сказал Милютин уже серьёзным тоном. — Ты сам её любишь?
— Там, в Польше, была влюблённость, но любовью я бы это не назвал. К Миле, которую Вы, наверное, помните, у меня были чувства намного сильнее.
— Забыть твою Милу трудно, — недовольно проворчал Иван Иванович.
Я понял, что зря про неё напомнил и поспешил вернуть разговор на прежнюю тему:
— Мне кажется, и Аня меня всё же не любит. Она просто вбила себе это в голову после всего, что мы пережили вместе.
— Почему ты так думаешь?
— Когда кого-то любят, не выходят замуж за других.
— А вот здесь, мой юный друг, спешу тебя расстроить — выходят и довольно часто. Но не будем о грустном, мне тоже кажется, что молодая графиня просто в тебя влюблена и до настоящей любви там далеко. Но я тем не менее предложил ей вариант со стиранием памяти, если она не хочет, чтобы о её чувстве к тебе узнали Денисовы.
— И что она сказала?
— Что подумает. Но нам надо будет потом как-нибудь её к этому подтолкнуть. Будет очень плохо, если она рано или поздно проболталась, и Денисовы затаят на тебя обиду. Я вас с Аней прекрасно понимаю и не осуждаю — дело молодое, да и обстоятельства у вас в Польше были особые, но вот Денисовы могут не понять. А нам, точнее, тебе ещё одни враги, тем более, такие могущественные, не нужны.
— Не нужны, — согласился я.
Некоторое время мы ехали молча, а затем я всё же не удержался и спросил:
— Иван Иванович, прошу прощения, я не хотел поднимать эту тему, но раз уж так получилось, что мы вспомнили про Милу, разрешите задать Вам один вопрос?
— Не поймали её, не переживай, — усмехнувшись ответил Милютин. — По крайней мере, мы не поймали. Хотя я не должен был тебе это говорить.
Я поблагодарил Ивана Ивановича, и всю оставшуюся дорогу мы ехали молча. Генерал КФБ просматривал в своём планшете какие-то документы, а я думал о том, как могла сложиться судьба у Милы за эти полтора года, что прошли с момента нашего расставания.
Глава 20
Прошло уже ровно две недели, как я жил и тренировался в центре специальной подготовки одарённых бойцов при московском отделении КФБ. Несмотря на такое официальное название, это заведение больше походило на центр подготовки орковских боевиков — за всё время я лишь два или три раза встретил орков в форме сотрудников КФБ. В основном все курсанты и преподаватели ходили в гражданском. Даже охрана носила форму не КФБ, а какого-то частного охранного предприятия.
Но по большому счёту, мне до этого не было никакого дела — моя задача заключалась в том, чтобы усиленно тренироваться. Чем я и занимался с утра до ночи. Тренировался я, можно сказать, на износ, но, как ни странно, мне это нравилось. И главная заслуга в этом была Аполлона Ерофеевича. Он был невероятно увлечён своей работой и отдавался ей полностью. Когда он при такой загруженности умудрялся отдыхать или заниматься личной жизнью, я не понимал, ведь я был у него не один. Но эта заряженность наставника на работу передалась и мне.
Мой тренировочный день начинался в девять утра и длился до семи вечера с перерывами: на второй завтрак, обед и полдник. Помимо занятий магией, Аполлон Ерофеевич разработал для меня целый комплекс физических упражнений, с которых я и начинал свои тренировки. Два часа, с девяти до одиннадцати, я выполнял различные силовые и аэробные упражнение, потом у меня был перерыв, а с двенадцати до половины второго со мной занимался уже непосредственно Аполлон Ерофеевич — натаскивал меня в ментальной магии.
После опять был перерыв, а с половины третьего до пяти я медитировал. Потом бежал на полдник, а в шесть начиналась вторая тренировка с наставником. Обычно на вечернем занятии были спарринги с соперниками, которых приводил для меня Аполлон Ерофеевич. Нетрудно догадаться, что на ужин к семи тридцати я шёл уже, можно сказать, на автопилоте, и примерно в таком же состоянии дожидался отбоя.
При этом наставник запрещал как-либо восстанавливать силы при помощи магии — он считал, что все эти трюки надо использовать лишь в критических ситуациях, а в обычных условиях организм должен сам восстанавливаться, потому что это делает его сильнее. Спорить я с этим утверждением не мог — внешний вид и отличная форма Аполлона Ерофеевича давали повод верить его словам.
Выходных у нас не было, но каждый четвёртый день был коротким — занятия заканчивались медитацией, и уже с пяти часов я был предоставлен сам себе. Заняться в центре было особо нечем, но хоть он и охранялся похлеще гостевого дома Воронцова, курсантам разрешалось беспрепятственно его покидать в свободное от занятий время. Мне тоже выдали пропуск, и я иногда выходил за пределы этого необычного учебного заведения.
Центр находился в Королёве, на самой окраине города. Чуть ли не через дорогу от него располагалось небольшое кафе, куда постоянно наведывались курсанты. Я тоже иногда ходил туда поужинать. В центре кормили неплохо, но обстановка в столовой на двести посадочных мест проигрывала уютному кафе.
Деньги у меня были — следователь вернул мне одну из моих банковских карт. Остальные вместе с наличностью и телефоном пока считались вещественными доказательствами с отпечатками пальцев моих похитителей и хранились в полиции. Но мне хватало и одной. В первый же короткий день я дошёл до ближайшего торгового центра и накупил себе разной одежды и обуви — до этого приходилось чередовать одежду, в которой меня похитили, с формой, выданной в центре.
За две недели я научился многому, но главное, я понял, что раньше даже и не представлял, что такое ментальная магия и какие она даёт преимущества тому, кто ею владеет, против обычных магов-стихийщиков. Это было что-то невероятное. Аполлон Ерофеевич показывал такие заклятия, о существовании которых я даже и не подозревал. Правда, он в первый же день меня расстроил, сказав, что научиться чему-то серьёзному в плане ментального воздействия у меня не получится, пока я не достигну пятого магического уровня. Поэтому основной упор мы делали на защиту.
Из заклятий воздействия мы изучили всего ничего, но даже то «несерьёзное», чему я всё же смог научиться, приводило меня в восторг. Например, я научился обездвиживать противника без каких-либо внешних воздействий на него: без заморозки, окаменения или увеличения притяжения земли. Я просто внушал противнику, что он не может сдвинуться с места. И всё. Только ментальное воздействие и никаких внешних проявлений магии.
Правда, подобные трюки пока у меня проходили лишь с неодарёнными или с обладателями десятого уровня. Но даже это впечатляло — я теперь видел, к чему надо стремиться и какие перспективы передо мной открываются. И я был готов заниматься день и ночь, чтобы стать сильнее.
Наставник постоянно меня удивлял. На одном из занятий он внушил мне, что у меня пропал Дар. Я вышел на арену и понял, что не могу ничего сделать, будто Сила меня оставила. Я с удивлением рассказал об этом Аполлону Ерофеевичу и лишь по его с трудом сдерживаемой улыбке, понял, что это дело его рук.
А на другом занятии мне пришлось драться с настоящим медведем — огромным, злым и очень сильным. Я просто не мог ничего с ним поделать — зверь гонял меня по арене, а к концу поединка повалил на пол и почти было разорвал напополам. Но не успел. Аполлон Ерофеевич снял заклятие, и я увидел, что бегал всё это время от обычного парня, даже не одарённого.
После всех этих трюков я понял, что не очень-то и сильным был тот менталист, что помогал в своё время Левашову во время моего поединка с графским сынком на Весеннем турнире в Кутузовке. Будь на месте того менталиста Аполлон Ерофеевич, меня бы тогда живым с арены не унесли.
А ещё я окончательно осознал, что в Кутузовской академии мне делать больше нечего. С моим Даром и способностями обучаться там — терять время. Возможно, хитрый лис Милютин в том числе и с этой целью отправил меня на обучение к суровому орку — чтобы я не только обучился основам ментальной магии, но и увидел перспективы, которые открывает её изучение.
За прошедшие две недели я неплохо научился ставить защиту от ментальных заклятий, но была в этом деле одна проблема — очень уж много энергии она отнимала. Если блокировки забирали энергию лишь во время их установки, то активную защиту нужно было подпитывать постоянно. Но зато и работала она намного лучше.
— Если ты будешь постоянно держать защиту активной, то даже у относительно сильного менталиста ничего не получится с тобой сделать, — говорил наставник. — Примерно пятнадцать минут не получится. Ну максимум полчаса. А потом ты выдохнешься, и тебя можно будет брать голыми руками. Поэтому одна из твоих главных задач — не тратить зря энергию, а научиться активировать ментальную защиту в считаные доли секунды при первых же признаках соответствующей атаки. А лучше хотя бы за секунду до неё.
— Но как я могу активировать до атаки? — удивлялся я. — Я же не могу видеть будущее. Ну, по крайней мере, пока не могу.