, и я запросто мог убить этого парня.
— Вытри лицо, — сказал я. — Сейчас я позову Оксану, сообщишь ей эту радостную новость. И извинись для приличия, ты её год донимал.
Колян взял со стола салфетки и начал вытирать лицо, а я вышел из комнаты. Оксану нашёл на кухне, она сидела на стуле и была очень напугана.
— Всё хорошо, — сказал я, войдя на кухню. — Я с ними договорился.
Оксана посмотрела на меня и неожиданно заплакала. Да не просто заплакала, а натурально заревела. Она бросилась мне на шею и сквозь слёзы произнесла:
— Я думала, они тебя убью.
— Они сначала хотели. Но передумали. Пойдём!
— Куда?
Я не стал отвечать, а просто взял Оксану за руку и отвёл в комнату мужа. Колян почти полностью пришёл в себя, как мог, оттёр кровь, но выглядел неважно. Синее в кровоподтёках лицо, красная от крови рубашка — зрелище было не для слабонервных. Оксана аж вздрогнула, когда увидела своего мужа. Заметив нас, Колян некоторое время молчал, видимо, собирался духом, но в итоге сказал:
— Ксюха, не обессудь, извини, если что не так было. Я сегодня съеду. И на развод подать можем хоть завтра.
Оксана хотела что-то сказать, но не смогла — заплакала и отвернулась.
— Ты подожди ещё немного на кухне, я пока ребят провожу, — сказал я ей.
Кивнув, Оксана ушла на кухню, а я обратился к её мужу:
— Сейчас уходи, приди в себя, отдохни. Но до конца дня ты должен приехать с машиной и забрать все свои вещи. И если вдруг ты совершенно случайно заберёшь что-то, что тебе не принадлежит, то тебе будет очень больно. Не факт, что в следующий раз ты после такой боли выживешь.
— Да понял я всё, — ответил Колян. — Чужого мне надо. Найду машину, до вечера съеду. Отвечаю. И Ксюха меня после развода больше не увидит.
— Тогда забирайте своих друзей и надеюсь, никогда вас больше не увидеть!
После этих слов я снял заклятие с мелкого и толстого. Мелкий тут же упал на пол, схватился за нож, торчащий у него из ягодичной мышцы, и истошно завопил. Толстый бросился ему помогать. Он быстро вытащил нож и попытался прижечь рану алкоголем из бутылки и как-то остановить кровотечение, но ничего не вышло — рана была глубокая.
Я подошёл к мелкому, заморозил ему рану и спросил у Слона:
— Есть лекарь, который не задаст вопросов?
— Конечно, — ответил рыжий орк.
— Тогда везите к нему этого любителя ножей, пока рана заморожена и кровь остановилась.
— Кабан, хватай Штифта, — крикнул Слон толстому. — Он сам не сможет сейчас идти. Сваливаем!
Толстяк искренне удивился, но вопросов задавать не стал, он поднял мелкого и потащил его к выходу. Колян со Слоном направились за ними. Я проводил их до двери, по пути привёл в чувство парнишку, что всё это время стоял коридоре, и пятёрка любителей ночной карточной игры покинула квартиру.
Я пришёл на кухню. Оксана сидела за столом и уже не плакала.
— Кто ты? — спросила она, едва я вошёл в комнату. — Зачем тебе это всё?
— Я твой друг, — ответил я. — И я не даю друзей в обиду.
— Друг… — повторила Оксана и грустно улыбнулась.
— Извини.
Я подошёл к девушке и обнял её, она взяла меня за руку. Так я простоял минут пять. Очень не хотелось уходить. Страшно хотелось перевести отношения с Оксаной из дружеских обратно в романтические. Между нами ничего толком и не было, но почему-то мне ужасно не хотелось терять эту девушку. Возможно, потому что она очень напоминала мне Милу. А может, по какой-то другой причине. Может, просто потому, что я хотел иметь нормальные человеческие отношения хоть с кем-нибудь вместо всего того, в чём я варился уже два года.
Но где-то там в Польше около тысячи ребят нуждались в моей помощи, и я не мог их подвести. Я не мог подвести кесаря, которому дал слово. Не мог подвести Ивана Ивановича и того же Аполлона Ерофеевича, который вкладывал сейчас все свои силы в моё обучение. Я погладил Оксану по волосам и сказал:
— Мне пора. Вызовешь такси?
— Да. Сейчас, — ответила девушка и достала телефон. — Куда поедешь?
— В Королёв, а там на месте покажу.
Оксана вызвала такси, я поблагодарил её и сказал:
— И будь добра, напиши мне на бумажке, номер своего телефона.
— Зачем? — удивилась девушка. — Ты ведь не позвонишь.
— Я обязательно позвоню. Но только для того, чтобы убедиться, что у тебя всё благополучно разрешилось с мужем.
— Он раньше не был таким. Мы поженились на последнем курсе университета. Сначала всё было хорошо, а потом связался вот с этими.
— Теперь опять всё будет хорошо.
Оксана улыбнулась и ушла. Через минуту вернулась, протянула мне клочок бумаги с номером телефон и сказала:
— А ты, оказывается, человек. Удивительно.
— Почему?
— Ты так много рассказал о Петербурге. Я думала, ты эльф.
— Я тоже думал, что я эльф. До шестнадцати так лет думал.
Мы вышли в коридор, Оксана отворила дверь и сказала:
— Спасибо тебе огромное! Ты просто спас меня. Я никогда не забуду ни тебя, ни то, что ты для меня сделал.
— И тебе спасибо за прекрасный вечер и ночь!
— Если вдруг ещё когда-нибудь будешь в Москве…
Оксана недоговорила, видимо, по моим глазам поняла, что смысла договаривать нет. Она грустно улыбнулась и поцеловала меня. В щёку.
Я вышел из квартиры, за спиной сразу же захлопнулась дверь, ставя жирную точку в моих затянувшихся ночных приключениях.
Глава 23
В центр специальной подготовки одарённых бойцов при московском отделении КФБ я прибыл без пяти десять, предъявил на КПП пропуск и без проблем зашёл на территорию. Понятно было, что в этот день тренировку в зале придётся пропустить. До занятия с Аполлоном Ерофеевичем оставалось ещё два часа, и мне надо было как-то за это время привести себя в порядок — прежде всего избавиться от замороженной колотой раны в плече.
Добравшись до своей комнаты, я разделся по пояс и наконец-то спокойно рассмотрел рану. О том, чтобы своими силами с ней справиться не могло идти и речи — она была достаточно глубокая, и плечо, несмотря на заморозку, сильно распухло. Я, конечно, мог попытаться использовать заклятия, выученные на уроках лекарского дела в Кутузовке и Восточном, и добился бы более-менее приемлемого результата, но довести плечо до состояния, при котором можно идти на занятия, я был не в силах.
Тем не менее я наложил на рану все заклятия, что вспомнил, и она даже зарубцевалась, но не то что до хорошего, а даже до удовлетворительного состояния было далеко. Идти в лекарский пункт центра я не мог, обращаться в медицинские учреждения за его пределами — тем более. Пытаться обмануть наставника и с таким плечом прийти на занятие — эту мысль тоже можно было сразу выбрасывать из головы. Оставалось только одно — сдаваться.
Так как времени было достаточно, я успел принять душ, переодеться и сбегать через дорогу в кафе на завтрак. Без десяти двенадцать я уже был на малой арене, где у нас проходили занятия, и готовился получить серьёзный нагоняй. Единственное, что меня успокаивало — это осознание того, что я сделал хорошее дело и помог замечательной девушке.
Аполлон Ерофеевич пришёл ровно в двенадцать, заметил, что я не переоделся для занятий, и удивлённо спросил:
— Полагаешь, ты уже достаточно всему обучился?
— Прошу меня простить, — сказал я в ответ. — Но я не могу приступить к тренировкам. Я ранен.
— Ранен? — переспросил наставник. — Кем, где и при каких обстоятельствах?
— Я защищал девушку.
— Похвально, конечно. А подробности не расскажешь?
Мне очень не хотелось рассказывать, как ходил в стрип-бар, вместо того, чтобы выспаться перед тренировками, но я понимал, что соврать такому сильному менталисту не получится. Можно было даже и не пытаться.
— Это обязательно? — осторожно спросил я. — Нельзя понести наказание, не рассказывая подробности?
— Не обязательно, — сказал наставник. — Дай-ка, я сам угадаю, где ты был.
Аполлон Ерофеевич пригляделся ко мне, прищурился, и я почувствовал едва ощутимую головную боль. Чуть было на рефлексе не поставил защиту, но понял, что делать это бесполезно. Наставник смотрел на меня примерно минуту, а затем сказал:
— Однако весело ты провёл ночь, мне даже немного завидно. Поехал в стрип-бар, посмотрел там шоу, снял официантку, посидел с ней в кафе, с ней же отдыхал всю ночь в гостинице, а под утро повёз её домой в Тушино. Пробыл у неё около часа и к десяти наконец-то вернулся в центр. Мо-ло-дец!
Последнее слово наставник произнёс по слогам.
— Но как? — только и смог я вымолвить.
Сказать, что я был удивлён — ничего не сказать, я был просто шокирован, и мне даже стало страшновато. Наставник тем временем усмехнулся и с некоторой издёвкой поинтересовался:
— Детали нужны?
— Какие? — спросил я, надеясь, что это будут не детали нашего с Оксаной ночного времяпрепровождения.
— Разные, — ответил Аполлон Ерофеевич. — Например, могу сказать, что официанточку твою зовут Оксана Валерьевна Рожкова. Две тысячи девяносто девятого года рождения, уроженка города Подольска. Замужняя, между прочим. Муж, Николай Андреевич Косых, неоднократно привлекался к административной ответственности. Детей нет.
— Но это-то Вы как смогли узнать? — спросил я, окончательно растерявшись. — Фамилию мужа Оксаны даже я не знаю.
— Я несу за тебя полную ответственность перед Иваном Ивановичем, — сказал наставник, он взял лежавший на лавке портфель, достал из него два листа бумаги, протянул их мне и сказал: — Держи! На одном все твои похождения, на другом информация о твоей официантке.
— Вы следили за мной весь вечер и всю ночь?
— Делать мне больше нечего. В девять утра мне сообщили, что ты не ночевал в центре. Я попросил пробить по камерам, где ты был и заодно собрать информацию по тем гражданам, с которыми ты встречался, чтобы решить: ждать тебя или ехать вызволять.
— То есть, Вы не из моей головы вытащили информацию?
— В принципе мог и из твоей, но делается это не так уж и просто. И чувствовал бы ты себя после этого не очень хорошо.