В коридоре я заметил парня в длинном плаще и шляпе с широкими полями. Он курил сигарету, привалившись к стене. Должно быть, один из «инспекторов отдела убийств», которые закатывают Татэ-Ла Бьянку Мацумото в мешок и уносят со сцены по окончании представления.
Парень стоял перед полуоткрытой дверью с прикнопленной бумажкой: «Свалка тел». Заглянув внутрь, я увидел Далию Курой перед зеркалом: она следила за тем, как суетливая команда гримеров, вооруженная щетками, расческами, спреем для волос и фальшивой кровью, готовит ее к выступлению.
На металлической двери в конце тоннеля красовалась золотая звезда и подпись «Расслабься» по-английски. Аки и Маки открыли дверь и позвали меня внутрь.
В комнате собралось человек двадцать. Одни расселись на диванах и попивали фруктовые напитки, другие бродили вокруг столов, подбирая что попадется, словно муравьиный отряд. Кое-кто удостоил нас беглого взгляда, но кто именно — трудно сказать, поскольку все были в темных очках. Может, они и расслабились, но по ним не скажешь.
Некоторых знаменитостей я узнал, несмотря на очки. Авангардный кинорежиссер Рондзи Цудзюи беседовал с восходящей звездочкой Мэй Цудако и пытался убедить ее, что участие в четырехчасовой восьмимиллиметровой неповествовательной ленте о свете, тенях и обнаженном человеческом теле, уничтожаемом электродрелью, поспособствует приобретению статуса настоящей актрисы, о котором она мечтает. Голый по пояс рэппер из Иокогамы Кудзо Реал распростерся на дизайнерской подушке для сидения и неубедительно зевал, демонстрируя равнодушие ко всему на свете. Напротив знаменитый дизайнер обуви «Евротрэш» Итало Россети приковался взглядом к огромному телеэкрану с ослепительным калейдоскопом порноанимации, величайших моментов футбола семидесятых и черно-белых роликов нацистской пропаганды. Он вновь и вновь отматывал назад одну и ту же сцену: солдаты гусиным шагом маршируют перед Берлинским стадионом во время Олимпиады-36. Могу себе представить, что мы увидим на подиуме будущей весной, когда Россети представит новую коллекцию обуви в Милане.
— А эти охламоны как сюда попали?
Этот вопрос задал Суда, появившись не пойми откуда. Я проследил за его взглядом — он указывал в дальний угол, где двое крутых парней с лицами, что твои разделочные доски, стояли руки в брюки и молча наблюдали за всей честной компанией. Они выделялись на общем фоне, словно драконы Комодо в домашнем зоопарке. Неудивительно, что присутствующие не могли расслабиться.
— Они из «Сэппуку», — пояснил Аки.
— По-твоему, они похожи на людей из «Сэппуку»? — нахмурился Суда. Действительно, не похожи. Эти охранники были совсем другого уровня, чем громилы, которых Кидзугути посылал за мной накануне. Компетентные ребята, судя по манере держаться.
— У них есть пропуска, — пояснил Аки. — Гости господина Кидзугути. Хотите, мы насыплем им горячей золы на лапы?
— Я встряхну их косточки, — вызвался Маки.
— Угрохаю почки, разорву печень…
— Сердечки не посмеют биться…
— Хватит! — простонал Суда. Голос его чуть дрогнул. — Присматривайте за ними, и все. — Он полез в карман эдвардианского костюма, рука его извивалась, будто что-то искала. Оружие?
Я не знал. Я пока что присматривался к мафиози и вспоминал короткую и прекрасную карьеру Фуридзакэ Быстрых Пальцев.
— Как дела, Билли? — спросил Суда, словно впервые меня заметив. — Копы с тобой обошлись не слишком грубо?
— Котятки.
— В чем дело-то было?
— Человек пропал.
— Возьми на всякий случай, — он наконец вытащил что-то из кармана. — На случай неприятностей с полицией. Или еще каких-нибудь.
Это был мобильный телефон с логотипом «Святой стрелы» на передней панели. Эд как-то давал мне мобильный телефон, но я его потерял, когда выпал за борт, ведя репортаж с чемпионата Фиджи по нырянию за жемчугами для юниоров до шестнадцати. Наверное, аппарат до сих пор звонит на дне океана, распугивая рыбу.
— Запрограммирован, — пояснил Суда. — Если что, нажимай 1.
Других кнопок на аппарате и не было. Только один большой круг с цифрой 1. Я припомнил историю про то, как Ёси не явился на концерт в Хиросиме, поскольку был занят спасением юной проститутки из каких-то бань высокого пошиба. На следующих гастролях он носил специальный браслет с микрочипом, чтобы охрана могла отыскать его перед выступлением. Заодно из фильмотеки гастрольного автобуса были изъяты «Таксист», «Красотка», «Настоящая любовь»113 и еще с полсотни кассет.
Может, и мой телефон снабжен подобным шпионским устройством, подумал я, но с чего бы Суде за мной следить? Вообще, стоит начать заморачиваться по поводу «жучков», и начнешь проверять собственное нижнее белье — не спрятан ли где микрофон, — и искать скрытую камеру в разбрызгивателе душа. Так что я пожал плечами, поблагодарил и сунул аппарат в карман.
Я вскинул глаза — и прямо перед собой увидел Кидзугути, Оба якудза стояли за ним, руки все так же в брюки, сигареты прилипли в углах рта. Каким-то образом они перенеслись через всю комнату. Разумеется, не пешком. Они так круты, что неспособны даже помыслить о столь земном способе передвижения.
— Как дела, Суда? — спросил Кидзугути.
— Все в порядке.
— Это хорошо, — монотонно пробубнил тот. — Очень хорошо. Наслаждаешься шоу?
— Шоу еще не началось.
— Верно! — рассмеялся Кидзугути. Он глянул через плечо на двух головорезов. Все трое заулыбались, словно что-то от всех скрывали. — Очень правильно. Шоу еще не началось.
Что бы это значило? — подумал я и посмотрел на Суду: как понял шуточку он. Суда заметно побледнел.
— Я пригласил старых друзей. Надеюсь, ты не против? — продолжал Кидзугути. — Они только что приехали из Осаки. Хотелось вывести их в свет, показать хорошую жизнь. Они-то думают, мы, токийцы, слабаки. В особенности рок-н-рольщики. Неправда, говорю я им. Я знаю одного, он даже кикбоксингом занимается. Так что, Суда? Покажешь им пару приемчиков?
Суда покачал головой, ухмылка напрочь исчезла с его лица. Оно как-то странно дергалось, распадалось, словно что-то нарушилось в самой его душе.
— Нет? — переспросил Кидзугути. — А я-то им все про тебя рассказал. Какой крепкий парень скрывается под слоями грима. Ты же не хочешь, чтобы друзья приняли меня за вруна, а?
Комната затихла, можно было расслышать позвякивание льда в бокалах и нервозные щелчки горящего табака. Каждый притворялся, будто не обращает внимания на сцену у двери, но все почему-то вдруг замолчали. Никто не шевелился. Все застыло, точно на фотографии, лишь сигаретный дым лениво струился к потолку.
— Я свои приемы на ринге показываю, — вымучил наконец Суда.
Кидзугути хлопнул в ладоши и улыбнулся своим приятелям из Осаки. Улыбок в ответ не последовало.
— Тем лучше для тебя, — сказал он Суде. — Не обращай на меня внимания. Я веселюсь. Ёси бы хотел, чтобы сегодня все веселились, не правда ли?
Суда кивнул. Кидзугути переключился на меня.
— Вы побольше говорите с этим парнем, — сказал он, кивком указывая на Суду. — От него вы все, что нужно, узнаете про «Святую стрелу». Понимаете, Суда — человек верный. Вот за что мы его любим. Вот почему ему всегда обеспечено место в семействе «Сэппуку». Потому что мы знаем: ничего неподобающего он не сделает. Он не захочет повредить репутации Ёси. Суда разделяет видение «Сэппуку». Я прав, Суда?
— Прав, — пробормотал Суда.
— Ты прав, что я прав, — подхватил Кидзугути. — Но я так зашел, повидаться. Передавай всем привет. Присмотри, чтоб прошло гладко. Неподготовленные выступления, бывает, срываются. Надеюсь, в ближайшее время нам больше не придется проводить мемориальные концерты.
Он проложил себе путь к двери между Аки и Маки. Оба якудза из Осаки последовали за ним. Аки и Маки готовы были наброситься на противника, но сумели обуздать свои инстинкты. Едва Кидзугути со свитой удалился, комната ожила. Не успел я спросить Суду, что бы все это значило, как он наклонился и схватил банку пива с ближайшего столика. Вскрыл банку и одним глотком осушил наполовину.
Ад разразился, как только мы вышли из-за кулис. Девчонки на дешевых местах визжали и гремели бусами, волны возбуждения прокатывались по толпе, по всему залу. Парни тоже запрыгали, пытаясь получше нас разглядеть. Ребятишки толкались и вытягивали шеи, высматривая Суду, а группа, выступавшая в тот момент, удостаивалась не большего внимания, чем педсовет.
Охранники загнали нас по металлической винтовой лестнице в отгороженный канатом угол балкона. На случай, если бархатных канатов будет мало, вокруг лицом к толпе расставили полтора десятка парней в одинаковых черных футболках — руки скрещены на груди, на головах наушники. Из трех столов два захватили кикбоксеры, которых я видел в спортзале, и их подружки. Ребята из ПКИ-2 постарались придать себе вид рок-н-ролыциков, но в таком прикиде — отглаженных джинсах и рубашках поло — они больше смахивали на торчков 1985 года издания. Девицы на своих парней почти не смотрели, так и ели Суду глазами сквозь облачка сигаретного дыма от «Дьюк тонкие». Когда я проходил, красотки и на меня тоже поглядели с интересом, убедились, что я — никто, даже не Рикки Мартин, и вернулись к созерцанию Суды.
Когда мы подошли к третьему столику, возле балконного ограждения возник тюфяк в черничном пуловере, потрясучий, руки ходуном ходят.
— Эй, Суда, приятель! Что такое, братец? Уж я-то должен быть в списке! — Каждое слово сопровождалось гримасой нервного тика.
— Это еще кто? — спросил Суда Маки.
Аки со своей стороны зашептал ему на ухо.
— Извини, чел, — простонал Суда. — Садись.
Парень чуть качнул головой, как будто его дерьмовая улыбка нарушила равновесие организма, но ухитрился сесть.
Словно в честь Суды под нами заиграли мелодию «Святой стрелы». Такой номер — перышко-и-наковальня — когда гитары легкими отзвуками сопровождают куплеты и вдруг обрушиваются на слушателя сокрушительной какофонией. Старая фор