Улыбка растягивает губы.
— Я по тебе скучал, Алин. По твоей шокирующей любознательности. Ты действительно читала сценарий к фильму? Полностью?
Она кивает. Затем смотрит на часы и пугается.
Неприятные ощущения проскальзывают вдоль позвоночника. Ну нет, больше тебя за деньги е*ать не будут.
— Не помню этот фильм. Пошли к тебе, проверим, есть ли он по моей подписке, — говорю примирительно. — Мы поссорились днем, я не буду нападать больше.
— Нет. Мне правда пора. — Она пятится. — Надо идти.
— Алина, я сейчас бегло поясню свою позицию...
— Давай потом пояснишь? — перебивает она невежливо. И видя, в каком я а*ере от ее наглости, добавляет: — Например, завтра. Я правда очень спешу.
— Окей. Тогда еще короче: ты больше не работаешь в сфере.
Алина приподнимает брови:
— Это почему?
— Вероятно, потому что это не твое.
— А чье тогда? — смеется она настолько наигранно, что будто обреченно. — Ты что, думаешь, хоть одной девушке на свете нравится, что ее имеет незнакомый мужик? Все терпят через силу. И молятся, чтобы скорее этот козел отвалил. Не обольщайся на свой счет, красивая физиономия не гарант того, что тебя захотят с полщелчка, Истомин!
— Я приехал поговорить о тебе, а не о несправедливости древнейшей профессии.
— А-а-а, мораль почитать хочешь? Не парься, знаю: эскорт — это плохо, недостойно и грязно.
Она дергается, при этом явно паникуя. Пытается вырвать руку. Худая, но по-прежнему красивая, с умными, добрыми глазами, теперь дикими и запуганными.
— Как тупо вышло летом. —Я качаю головой. — Не надо было тебя отпускать.
— Бо-оже! — тянет Алина.
— Да, я ревную, — развожу руками. — Неужели не очевидно?
— Кого? Шлюху к клиентам? Два месяца не ревновал, а тут вдруг увидел и вспомнил?
— Да. Отпускал я тебя веселой, отдохнувшей и полной сил навстречу свободе. А не тощей наркоманкой. Ты себе что придумала: я буду сидеть и ждать, пока тебя где-то вы**ут, а завтра мы встретимся для беседы?
— Да что тебе от меня надо?! — выкрикивает она в отчаянии.
— Видеть тебя хочу часто. И подолгу. Радостной. Познакомиться теперь с Алиной. Что нужно сделать, чтобы Алина Драгунская захотела сесть со мной рядом?
Она щеки трет.
— Да что ты несешь такое! Знаешь же прекрасно, кто я и куда еду. К чему эти издевательства?! Апогей лицемерия, от которого ты открещиваешься! Я так сильно обидела, что ты, как с делами закончил, решил размазать дуру? Да я не спорю ни с чем! Ты крутой, классный. Я та, что я есть. Признаю поражение. Оставь меня в покое.
— Пздц.
— Да как ты не поймешь, мертва Алина! В день нашей ссоры ты в последний раз ее видел! — выпаливает она. Снова плачет. — В Поляне. Теперь только Галя. Всё, мне пора. Прощай, Артём, живи свою жизнь, она у тебя интересная. И достойная.
Алина выдергивает руку и торопливо идет вперед. Бесит. Иду следом.
— Ты явно не готова терпеть ту социальную нагрузку, которая обязательно идет в комплекте с эскортом. Не тот ты человек, который нарушает нормы и легко справляется с последствиями. Пока еще не тот. И я хочу помочь.
Алина стреляет в меня глазами. Молчит.
— Обычно легко нарушают границы управленцы или психи, первым положено выходить за нормы, вторые просто неадекватные.
— Я неадекватная.
Она резко оборачивается, в следующий момент струя ударяет в глаза. Сразу ослепляет. Затем я чувствую резкую боль и инстинктивно закрываю лицо руками.
— Это что, газовый баллончик?!
Жжение адовой силы, слезы градом. В первые секунды боль лишает возможности думать.
— Вот вода. — Алина пихает мне в руку бутылку. — Прости! Пожалуйста, прости, Артём. Но, надеюсь, теперь до тебя дойдет: отвали! Алины больше нет и не будет. Мне нужно работать.
С этими словами юная б**дь бросает меня одного на дороге.
На ощупь открываю воду и промываю глаза на несколько раз.
За рулем еду злой как черт. Глаза красные, до сих пор щиплет. Вот же сука! Поведение Алины — ответ на грубейшее нарушение границ с моей стороны. Понимаю умом, но злюсь. Строптивая глупая девка!
Иногда действительно со стороны виднее.
Она не слушает, а делает по-своему. Где искать теперь?! Сорвать вечер — дело принципа, но в голове ни одной идеи.
Я давлю на газ, сам мысленно реплики прокручиваю. Два месяца назад была Алина, а теперь нет. Что это, блд, значит?! Морозец по коже.
Да не могла такая темпераментная красавица в девятнадцать с половиной быть девственницей. Еще и в эскорте! Явно там тупые женские хитрости. Я как увидел кровь — взбесился. Дебильный подарок.
А что, если правда был первый раз у нее?
Могло ли студентке из многодетной семьи прийти в голову продать девственность? И вообще, на бюджете ли она учится? Если нет, то кто оплачивает банкет?
Воспоминания об отпуске пролетают калейдоскопом. Я всегда понимал, что опыта у Алины мало. Но что настолько мало?! Раз работала, значит, терпела других и было нормально. Потому я и отпустил легко. Да, искрило, ревностью захлебывался, когда Пётр к ней руки потянул, чуть не сдох в момент. Но почему-то отпустил. Казалось, что засадить Верещагина и компашку его важнее.
Предположим, Алина не работала до меня. Реально влюбилась в первого клиента, а потом, на следующем, получается, размазало? И так эта мысль сильно отзывается, что психую.
Стучу по рулю ладонями.
Сука!
Если допустить, будто с другими Алине настолько х**во, что на таблетках, а со мной — кончала, выходит, у нас типа любовь была?
Бешусь адово. В те дни наша с прокуратурой схема казалась в тысячу раз важнее и интереснее неясных чувств к юной девице.
К сутенерше придется ехать прямо сейчас, разобраться в ситуации. Искать. Я хрен усну теперь.
Останавливаю машину на долгом светофоре. От нетерпения по рулю барабаню. Поворачиваю голову вправо — там стоит грязный «икс пять». Я морщусь — на мойке год не был явно. За рулем мужик, а справа от него — глазам не верю — моя Алина.
Ни хрена себе.
Вот тебе и сценарий к фильму «Роман с камнем».
Алина натянуто улыбается и смеется, что-то говорит. Взгляд стеклянный. Меня взрывает. Блть, все фибры души рвет, как от удара. Пялюсь на незнакомого мужика и не понимаю, какой херней и, главное, зачем занимался эти два месяца.
Руль резко вправо, перегораживаю бэхе путь.
Выскакиваю на улицу, подлетаю к капоту, ударяю ладонями и кричу Драгунской выбираться на улицу.
— Сейчас!
У нее глаза круглые. Вцепляется в плечо этого ублюдка и трясется. Боится. Да вижу я, вижу все, что творишь. Тошно.
— Замки открывай, живо! Я щас биту достану, разнесу тачку на хер и е*ало твое! Потом в ментовке поборемся, у кого связей больше, если, сука, выживешь!
Из неприметного седана выбегают два парня в брониках и подлетают ко мне. Охрана. Втроем мы пялимся на мужика, и тот начинает расторопно отпихивать Алину. Кровь кипит от бешеной ревности. Я смотрю на эту девочку, вижу, как выглядит, сравниваю с той, что знал прежде, и едва не срываюсь в драку.
Подхожу к пассажирской двери и долблюсь. Дергаю за ручку, открываю. Хватаю Алину за руку и тяну на себя.
— Возмутишься, сука, через час твоя семья узнает, сколько бабла ты на девок спускаешь, которые в три раза моложе.
— Да я без претензий! Уехать хочу. Пожалуйста! — мямлит мужик.
— Езжай!
Я вытаскиваю Драгунскую из машины, захлопываю дверь и ору:
— Что ты, мать твою, творишь?! Я же сказал, что ты больше не работаешь! Какого хера?!
Она застывает и смотрит на несостоявшегося клиента, который вдаривает заднюю и пытается смыться. Нам гудят. Машины объезжают, охрана контролирует ситуацию.
— Что ты наделал? — шепчет Алина потерянно, не реагируя на мой психоз. — Он позвонит Адель прямо сейчас!
— Я и сам этой суке позвоню. Ты больше не работаешь.
— Что ты наделал? — шепчет она побелевшими губами. Глаза безумные. — Что теперь со мной будет?!
Ее вдруг трясет как в припадке. Алина закрывает лицо ладонями, наклоняется и кричит. Громко, пронзительно. На всю улицу. Просто кричит так, что ужас продирает до костей. Концентрированный страх перед чем-то нечеловеческим.
Девочка в полном отчаянии падает на колени и рыдает. Стучит ладонями по мокрому от талого снега асфальту.
Сердце останавливается. Меня окутывает чернотой, в кровь впрыскивается жажда мести.
Глава 50
Открываю глаза и судорожно оглядываюсь — темно. Темно и жарко. Где я? Ничего не вижу. Почему так темно? Прижимаю руку к груди — там сердце колотится, в ребра отдает. С каждой секундой быстрее.
Надо бежать. Если получится. Бежать изо всех сил, искать помощи!
Воздух заканчивается. Я делаю громкий вдох. Застываю, прислушиваясь, а потом рвусь вперед. Несусь босиком по лесу, сбивая ноги и раня тело о ветки. Бегу, бегу так быстро, как только умею, потому что останавливаться нельзя ни в коем случае. Еще несколько отчаянных шагов, и... падаю вниз. Падаю, падаю, как в замедленной съемке. Со скалы в черную ледяную пропасть. Становится больно. Следом вспыхивает свет, ослепляя.
Я зажимаю слезящиеся глаза. Меня сейчас схватят. Один будет держать, а второй бить. Когда мужчина держит, пошевелиться невозможно. Второй может что угодно делать. Ты полностью бессильна.
Начинает трясти. Я впадаю в ступор и громко всхлипываю.
— Эй, привет.
Мужской голос порождает смятение. Я сжимаюсь в комочек и изо всех сил зажмуриваюсь, готовясь к ударам. Яркий свет вырубается, на пару вдохов становится темно, а затем комнату освещает бледное осеннее солнце. Я быстро оборачиваюсь и вижу Артёма.
Облегчение такой колоссальной силы, что, если бы стояла — рухнула. После темноты и яркого света зрение не перестроилось, и мне кажется, что вокруг Истомина светлая аура. Моргаю несколько раз, а она все не исчезнет.
В полной тишине Артём открывает окно, пуская в комнату свежий воздух.
Я оглядываюсь и понимаю, что нахожусь в незнакомой спальне. Опять снилось страшное, бежала, спасалась. Прыгнула и, видимо, упала с кровати на пол. Ударила колено.