— Скажи, пожалуйста, это они?
Артём снимает блокировку с телефона и показывает фотографии. Одного взгляда на экран хватает, чтобы спина покрылась испариной. Именно эти парни издевались надо мной. На фото они забились в угол, схватившись за головы. Напуганные, в крови.
И снова ноль эмоций.
Бросаю взгляд на руки Артема — костяшки не сбиты, но явно покрасневшие и припухшие. Если бы я была в состоянии почувствовать хоть что-либо, внутри был бы взрыв эмоций.
— Они в тюрьме?
— Да. Сутенерша сдала их и дилера Алекса, всех троих взяли с товаром. Лет на сорок в сумме попали.
— Это ты их избил?
— Нет, конечно. Я так не умею. Оказали сопротивление при задержании, парни в таких случаях не церемонятся.
Я сглатываю. Артём откладывает телефон, затем машинально потирает кисти и предплечья. Видимо, болят с непривычки. Он редко дерется. Мог бы заплатить другим за эту грязную работу. Но избил этих людей сам.
Наверное, Адель показала видео, которое эти двое сняли. Я там признаюсь, что шлюха. Они заставили.
Тишина. Ничего внутри не отзывается.
— Я бы не стал показывать тебе фотографии, но, возможно, понимание, что эти мрази страдают за решеткой, поможет тебе спать лучше.
— Не поможет. Прости.
Я отворачиваюсь и подтягиваю колени к груди. Закрываю глаза. Перед тем как заснуть, слышу за спиной тихое:
— Мне тоже не помогает.
На следующий день Артём отвозит меня в рехаб. Целует в лоб и оставляет среди персонала. Я отпускаю его с мыслью, что впереди ждет две недели восстановления и работы над собой. Я умная, сильная девочка, и море мне по колено! Отмою свою истерзанную душу, сделаю все так, как написано в умной книжке.
Но я ошибаюсь.
Пара недель агонии заканчивается срывом и побегом, а потом растягивается на бесконечный месяц. Страшно думать о том, через что проходят наркоманы, если такое со мной сделали два месяца приема психотропов. Жутко представлять, что станет с Наирой, если та не возьмется за ум. Адель прекратила работу и сбежала из страны.
У девочек появился шанс начать все заново, и я надеюсь, Наира им воспользуется.
Глава 54
Артём
— Миш, я занят, у тебя что-то срочное?
Выхожу из машины и иду к центральному входу в рехаб. Настроение с утра приподнятое, хотя по-прежнему тревожное. Тревога вообще не оставляет ни на секунду, впору записаться на прием и попросить антидепрессанты.
— Как сказать, Артём. Как, мать твою, сказать! — повышает голос Михаил. — Я тут набираю номер одной хорошей знакомой, близкой подруги, а она недоступна. Потом выясняю, что в черном списке нахожусь. И дел со мной больше иметь не хочет ни она, ни ее коллеги.
— Сочувствую. Можно перейти к той части, где ситуация касается меня? Я правда спешу.
— Истомин, оставь Адель в покое. Из-за тебя я в бане у всех нормальных шлюх столицы! Я поручился за своего лучшего друга, блть, а ты разорил фирму!
— Тебе потрахаться не с кем или в чем проблема-то?
— Не с кем! Совсем! Артём, ну что тебе сделала эта сутенерша? Право слово, девок жалко. У Адель были самые лучшие телки, самые непотасканные! А какие покладистые!..
Я не знаю, е*ал ли он Альку. Не представляю, как узнать и что делать потом с этим знанием. Подобные эмоции — неконструктивны. И даже опасны. Это не ревность, которая будоражит. Это черная дикая злость, да такой силы, с которой я ранее не имел дела. Усилием воли гашу ее.
— Миш, эта сука мне лгала, и не единожды. Работать в России она больше не будет.
— Твою мать!
— Жене купи цветы, а? Может решится проблема.
— Да пошел ты!
Михаил сбрасывает звонок, я смотрю на экран сотового секунду, после чего жму на повторный вызов.
— Да! — рычит приятель.
— Во-первых, я тебе не девочка, чтобы передо мной дергаться. Во-вторых, я не раскручиваю это дело, потому что ты и еще пара наших знакомых есть в списке клиентов Беляковой. Ты же знаешь о моих связях в прокуратуре, давай вот без этого.
— Спасибо, Артём Иванович. Премного тебе благодарен за заботу! С чего вы поссорились-то с Ади? Нет женщины добрее и внимательнее.
— Она пыталась развести на деньги. Я такое не выношу.
— Охренеть. Ладно, извини. Я просто скучаю! А как пыталась развести? Давай пересечемся вечером или... в пятницу, например, расскажешь.
— Сегодня нет, в пятницу я уезжаю. Давай завтра позвоню и решим?
На этой ноте мы, наконец, нормально прощаемся, я печатаю сообщение: «Приехал». Убираю сотовый в карман и захожу в здание.
Нахожу Алину сразу же. Останавливаюсь и пару секунд рассматриваю.
Она сидит на диване. Прямая спина. Слегка растерянный, как обычно в последнее время, взгляд. Тонкая, пластичная, эффектная в каждом движении. Опрятная с кончиков волос до обуви. Не девочка — лучик света. Сломанный.
Любого человека можно сломать при должном старании, даже каленое железо гнется. Мне верилось, что ее стержень только погнулся, но, когда сбежала из рехаба — понял: дело хуже. Насколько — неясно. Алине абсолютно все безразлично. А я, судя по всему, вызываю по большей части отвращение.
Что ж, к лучшему. Не стоит нам продолжать что-либо. Иначе я начну убивать друзей, что трахали ее за деньги.
Завидев меня, Алина вскакивает и прижимает к груди пакет.
Слегка улыбается, непонятно, искренне или нет. Скорее — второе. Вообще не понимаю и не представляю, чего от нее ждать. Глаза глубокие и печальные. В остальном же внешне — идеальна. До последнего сантиметра.
— Привет, — говорю первый. — Готова?
— Да. Спасибо этому дому, пойду, пожалуй, к другому.
Я беру ее потрепанную сумку, мы с Алиной направляемся к выходу. Она надевает в гардеробе пуховик, следом шапку. Легкий румянец на ее щеках — хороший знак. Как и вернувшийся аппетит, которым эта девица часто хвастается.
Но я не верю. Ничему пока в ее отношении не верю. Садимся в машину, жму на педаль газа.
— Твоя мама звонила утром. Она так мила! — начинает тараторить Алина. — И у нее приятный голос. Я поначалу безумно испугалась! Она же сразу по видеосвязи! Разнервничалась. Но потом вроде бы разговор пошел.
— Зачем она звонила?
— Рассказывала о погоде и уточняла про аллергию. Аллергии у меня нет, я ем все. Хотя не уверена насчет мидий, ни разу не пробовала.
— Серьезно?
— Да.
— Обязательно поедим.
Алина кивает, кладет руки на колени. Натянуто улыбается.
Неподвижная маска на красивом лице раздражает. Усилием воли я гашу очередную вспышку досады и призываю себя смотреть на дорогу.
Хочу внимания. Стопроцентного внимания именно этой красивой девушки. Искреннего, пылкого, настоящего. Чтобы в рот заглядывала и смотрела преданно. Да, мне действительно хочется сделать доброе дело: спасти человека и подарить новый шанс. Когда раньше бывало совсем херово, я чуть больше отсылал на благотворительность. С Алиной эта схема не работает.
Она снимает шапку, расстегивает пуховик и вздыхает:
— Жарко!
Спортивные лосины облегают длинные стройные ноги, футболка очерчивает грудь. Алина раздвигает колени, принимая еще более удобное положение.
Мы друзья. Бесполые. Просто друзья. Без каких-либо мыслей и намеков.
Когда спасаешь человека... шлюху, которая ненавидит секс и чувствует себя должной, сложно подкатить с этой темой и не ощущать себя новым сутенером.
Алина потягивается. Поднимает волосы вверх, собирает их на затылке, морщась от удовольствия. У нее нежная кожа, тонкая шея, чувственные губы.
Ни единого сомнения в том, что я ее хочу.
— В отеле мамы есть охрана. Да и полиция приезжает по первому звонку. Но все-таки будь максимально осторожна.
— Конечно. Я и шагу не сделаю за территорию.
— Там крошечный отель. И нет своего пляжа.
— Тогда два шага до пляжа и обратно.
— Хорошо.
Алине необходимо сменить обстановку, да и мама присмотрит с радостью. Ей нравится мысль, что я преподаю. Просьбу присмотреть за студенткой, попавшей в сложные обстоятельства, мама восприняла с восторгом.
— Марк тоже принимал какую-то дрянь на первом курсе. Одно время. Но он делал хитрее. В нашей голове есть центр контроля за выводом вредных веществ. Так сказать, тревожная кнопка. Как только мозг понимает, что нужно чиститься, тревожная кнопка нажимается и ты постепенно трезвеешь. Марк пил антидепрессанты, которые вырубают тревогу. Его кнопка не нажималась несколько недель, он похудел почти на пятнадцать килограммов. Потом мы чухнули. Так что мама в этом плане научена. И она не будет осуждать.
— Спасибо. И все же мне очень неловко мешать. Да и недешево жить на Кипре.
— Отель зимой по большей части пустует.
Сотовый звонит.
— Извини. — Я принимаю вызов. — Макс, привет. Ты на громкой связи, я с подругой еду.
— Привет! О, добрый день!
— Здравствуйте! — вежливо здоровается Алина.
— Ну что, Артём Иванович, ты был на объекте?
— Зачем мне туда ездить? Я по фото все видел и написал решение.
— Да в курсе я, что ты там написал. Но, Тём, по фото может быть неочевидно. Съезди. Ну. Ты же отличный спец, как-то ведь можно. Что-то сделать. Кого мне еще отправить, если не бультерьера?
Взгляд Алины загорается любопытством. Она даже шею вытягивает, чтобы не пропустить ни единого слова.
Я же закатываю глаза. Шепчу: «Терпеть не могу эту должность».
Она улыбается шире. В глазах отражается восторг.
— Блть, Макс. Ладно, девушку до дома докину и заскочу. Но уверен, там без шансов.
— Шансы есть всегда. Если ты все придумаешь, а ты придумаешь, будет отлично.
— Ага.
Едва я сбрасываю вызов, Алина выдает:
— А можно с тобой? Пожалуйста-пожалуйста!
— На объект? Аль, там разрушенное здание, смотреть не на что.
— Мне очень интересно! Я буду как мышка. Клянусь! Месяц сидела в этой клинике, так хочется погулять. И посмотреть, как работает профессионал.
Изгибаю бровь.
— Ладно, погнали. Ты вроде бы тепло одета.