У меня в голове уже все перепуталось, и я не мог решить, правду он говорит, или опять водит меня за нос.
— Может быть, я сорвался не на того человека. Но если все было так, как ты сказал… Тогда то, что ты сделал, выглядит еще более мерзко.
Он принял обвинение, не дрогнув.
— Сынок, мне очень жаль, если я потерял твое уважение, но я как любой командир во время боя не могу быть особенно щепетилен. А мне еще тяжелее, потому что приходится сражаться другим оружием. Знаешь, есть люди, которые просто неспособны, когда нужно, пристрелить свою собаку. Я способен. Может быть, это скверно, но такая уж у меня работа. Если ты когда-нибудь окажешься на моем месте, тебе тоже придется так поступать.
— Едва ли это когда-нибудь случится.
— Думаю, тебе надо отдохнуть и обдумать все это.
— Я возьму отпуск. Бессрочный.
— Как скажешь.
Он поднялся было, но я его остановил:
— Подожди…
— Да?
— У меня к тебе просьба. Насчет паразита… Вы с ним уже закончили?
— Да, но…
Я сел в постели.
— Никаких «но». Дай мне твой лучемет. Я сделаю это прямо сейчас.
— Это невозможно. Он мертв.
— Что?!
— Он сдох, когда мы пытались заставить тебя — в смысле, его — говорить.
Меня вдруг разобрал смех. Я захохотал и никак не мог остановиться. Старик встряхнул меня за плечи.
— Перестань! Мне жаль, что так вышло, но ничего смешного тут нет.
— Ну как же? — ответил я, всхлипывая и хихикая. — Смешнее я в жизни ничего не слышал. Столько канители — и все впустую.
— Черта с два! Ты даже не представляешь себе, настолько успешным оказался эксперимент. Верно, мы ничего не добились от самого паразита, но выяснили кое-что у тебя.
— У меня?
— Вчера ночью мы накачали тебя наркотиками, загипнотизировали, сняли запись мозговой активности — короче, выжали и повесили сушиться. Перед смертью паразит многое тебе сообщил, и, когда ты от него освободился, гипноаналитик вытянул из тебя всю информацию.
— Например?
— Например, где эти твари живут. Теперь мы знаем, откуда они прилетели, и можем нанести ответный удар. Титан, шестой спутник Сатурна.
Когда он сказал это, я вновь почувствовал, как сжимается горло, и понял, что он прав.
Он закинул покалеченную ногу на кровать и чиркнул зажигалкой. Видимо, ему изо всех сил хотелось прежних добрых отношений. У меня же кружилась голова, и очень многое нужно было осмыслить. Титан… Далековато, конечно. Пока люди побывали только на Марсе, если не считать экспедицию Сигрейвса в систему Юпитера, но эта экспедиция так и не вернулась.
Однако если будет нужно, мы сумеем добраться до Титана. Добраться и выжечь этот гадюшник!
Старик наконец встал и проковылял к двери, но я остановил его:
— Папа…
Я не называл его так уже долгие годы. Он остановился и обернулся с удивленным, беззащитным выражением на лице.
— Да, сынок.
— Почему вы с мамой назвали меня Элихью?
— Э-э-э… Так звали твоего деда по линии матери.
— Хм. Не самая веская причина, я бы сказал.
— Возможно, ты прав.
Он повернулся, но я снова задержал его.
— Пап, а какой была мама?
— Мама? Я не знаю, как тебе объяснить. Но знаешь… они с Мэри очень похожи. Да, очень. — И вышел, не дав мне возможности задать еще вопрос.
Я отвернулся к стене и спустя какое-то время понял, что уже совсем успокоился.
Когда меня выписали, я отправился искать Мэри. Кроме слов Старика, у меня по-прежнему ничего не было, но теперь мне начало казаться, что я и в самом деле выставил себя полным идиотом. Я не ждал, что она обрадуется моему появлению, но хотелось как-то оправдаться.
Вы, возможно, скажете, что разыскать — высокую красивую рыжеволосую девушку ничего не стоит: ее, мол, все должны помнить. Но агенты-оперативники то и дело исчезают на задания, а у сотрудников базы не принято болтать лишнего. В отделе личного состава со мной просто не стали разговаривать и направили в оперативный отдел, то есть, к Стариц, что меня совсем не устраивало.
Еще большую подозрительность мои расспросы вызвали у дежурного, который следит за всеми, кто прибывает и отбывает. Я чувствовал себя как шпион в своем собственном Отделе.
Потом мне пришло в голову обратиться в лабораторию. Начальника я не нашел, и пришлось говорить с заместителем. Тот сделал вид, что вообще ничего не знает о девушке, участвовавшей в проекте «Интервью», почесался и занялся своими бумагами. Выбора не оставалось, и я пошел к Старику.
За столом мисс Хайнс сидела новая секретарша. Мисс Хайнс я, кстати, так больше и не видел, но расспрашивать о ее судьбе тоже не стал. Просто не хотел знать. Новая секретарша ввела мой личный код, и — о чудо! — Старик оказался на месте и согласился меня принять.
— Ты чего пришел? — ворчливо спросил он.
— Подумал, что у тебя, может, есть для меня какая-нибудь работа, — ответил я, хотя собирался сказать совсем другое.
— Вообще-то, я как раз собирался тебя вызвать. Ты и так уже долго прохлаждаешься. Он рявкнул что-то в интерком и встал. — Пошли.
Я вдруг почувствовал себя совершенно спокойно.
— В «Косметику»?
— Сегодня сойдет и твоя собственная физиономия. Мы едем в Вашингтон. — Тем не менее, мы зашли в «Косметику», я получил пистолет, и заодно здесь проверили мой аппарат связи.
Охранник на входе заставил нас оголить спины и лишь после этого позволил подойти и отметиться. Мы поднялись наверх и оказались на одном из нижних уровней Нью-Филадельфии.
— Надо понимать, этот город чист? — спросил я Старика.
— Если ты действительно так думаешь, у тебя совсем мозги заржавели, — ответил он. — Гляди в оба.
Расспросить его подробней не удалось. Присутствие такого большого числа полностью одетых людей здорово действовало на нервы. Я невольно сторонился прохожих и выискивал взглядом сутулых. А подниматься в переполненном лифте до стартовой платформы вообще казалось безумием. Когда мы нырнули наконец в машину и Старик набрал код, я ему так и сказал.
— Куда, черт побери, смотрят власти? Мы только что прошли мимо полицейского, и у него, ей Богу, был горб!
— Возможно. Очень даже возможно.
— Вот тебе раз. Я-то думал, у тебя все схвачено, и их теснят на всех фронтах.
— У тебя есть какое-то предложение?
— Да это же проще простого. Даже если начнутся морозы, никто не должен ходить с закрытой спиной до тех пор, пока мы не убедимся, что перебили всех паразитов.
— Верно.
— Так в чем… Послушай, а Президент знает, что происходит?
— Знает.
— Тогда чего он ждет? Ему нужно объявить военное положение и начать действовать.
Старик задумчиво разглядывал сельский пейзаж внизу.
— Сынок, ты что, серьезно считаешь, что этой страной управляет Президент?
— Нет, конечно. Но он единственный, кто может что-то сделать.
— Хм-м… Знаешь, Цветкова иногда называют «пленником Кремля». Как бы там ни было, а наш Президент такой же пленник Конгресса.
— Ты хочешь сказать, кто Конгресс ничего не предпринял?
— Последние несколько дней, после того как мы предотвратили покушение на Президента, я занимался тем, что помогал ему убедить конгрессменов. Тебе никогда не приходилось выступать в роли ответчика перед комиссией Конгресса, сынок?
Я попытался представить себе общую картину. Получалось, что мы сидим на месте, как птица додо, дураки дураками, и если не тронемся с места, человечество просто вымрет — так же, как додо.
— Пора тебе осознать, наконец, политические реалии. Конгресс, случалось, отказывался действовать перед лицом и более очевидной опасности. А в данном случае опасность совсем не очевидна. Доказательств очень мало, да в них очень трудно поверить.
— А как насчет заместителя министра финансов?
— У заместителя министра сорвали паразита со спины прямо в Белом доме, в восточном крыле, и при этом пришлось убить двух его охранников из секретной службы. Но сам достопочтенный джентльмен лежит теперь в больнице с нервным потрясением и вообще не помнит, что с ним произошло. Министерство финансов сообщило, что предотвращена попытка покушения на Президента. По сути верно, но они представили все в ином свете.
— И Президент при этом промолчал?
— Его советники предложили ему выждать. Большинство из них колеблется, а в обеих палатах полно людей, которые только и ждут, когда он совершит какую-нибудь серьезную ошибку. Политическая борьба между партиями — это тебе не шуточки.
— Боже, по-моему в такое время просто нельзя заниматься политическими маневрами!
Старик удивленно поднял брови.
— Это по-твоему.
В конце концов я задал вопрос, ради которого и пришел к нему в кабинет: где Мэри?
— Странно, что ты спрашиваешь, — буркнул он. Я промолчал, и он добавил: — Там, где ей положено быть. Она охраняет Президента.
Первым делом мы направились на закрытое заседание специального комитета из представителей обеих палат. Когда мы туда явились, на стереоэкране как раз показывали моего приятеля — антропоида по кличке Наполеон — сначала его с титанцем на спине, а затем крупным планом самого титанца. Паразиты похожи один на другого как две капли воды, но я знал, чей этот, и был просто счастлив, что он уже мертв.
Потом показали меня. Я увидел, как меня привязывают к креслу, и выглядело это, чего уж там говорить, не лучшим образом. Титанца сняли с обезьяны и пересадили на мою голую спину. Я — на экране — тут же потерял сознание, после чего чуть не потерял сознание в зале. Описывать дальше не стану: тошно.
Но в конце концов я увидел, как тварь сдохла. Ради этого стоило посмотреть и все остальное.
Запись кончилась, и председатель произнес:
— Итак, джентльмены?
— Господин председатель!
— Слово предоставляется джентльмену из Индианы.
— Без всякого предубеждения хочу, тем не менее, заметить, что в Голливуде делают комбинированные съемки и получше.
В зале загомонили, и кто-то крикнул: «Тише! Тише!».