А вот хозяева в ячейках — это совсем другое дело. Я настроил оружие на максимум и полоснул широким лучом по столу. У стены стояли еще два полных контейнера — их я поливал огнем до тех пор, пока дерево не обуглилось.
В дверь снова постучали. Я торопливо осмотрелся, соображая, куда бы спрятать лежащих на полу людей, но деть их было некуда, и я решил прорываться к машине. Однако у самой двери остановился. Не хватало одной детали.
На глаза мне попался чехол от прибора для проверки зрения. Я скинул куртку, сложил чехол в несколько раз и, запихав его под рубашку, пристроил между лопаток. С застегнутой курткой получался горб как раз нужного размера.
Так и вышел на улицу — «…испуганный, для всех чужой, в холодном мире, созданном не мной».
Хотя, по-правде сказать, я чувствовал себя совсем иначе.
Что-то в городе было не так. Что-то неуловимое, словно передо мной разворачивалось действие плохо поставленной пьесы. Я пытался понять, в чем дело, но безуспешно.
Погода стояла очень жаркая. Я вглядывался в прохожих, высматривая женщин в купальниках и мужчин в шортах. Люди здесь по-прежнему придерживаются довольно строгих нравов и не рискуют одеваться по погоде, как, скажем, в Лагуна-Бич или Корал-Гейблс. Застегнутый на все пуговицы человек ни у кого не вызовет здесь недоуменных взглядов. Поэтому люди в Канзас-Сити одеваются и так, и эдак. Однако пропорции были явно не те. Да, полно ребятишек в одних шортах, но на протяжении нескольких миль я заметил только пятерых женщин и двоих мужчин с голыми спинами.
А их должно быть, по меньшей мере, пять сотен.
Вот и разгадка. Хотя под некоторыми пиджаками и не скрывались паразиты, простая прикидка давала более девяноста процентов населения во власти захватчиков.
Они не просто контролировали Канзас-Сити, а буквально заполонили его. Пришельцы не только заняли все ключевые посты в городе — они стали жителями города.
Мне неудержимо хотелось взлететь прямо с места и на максимальной скорости рвануть прочь из красной зоны. Паразиты знали, что я ускользнул из ловушки у заставы и наверняка уже искали меня. Возможно, я был последним свободным человеком, разъезжающим по городу на машине, а вокруг — одни лишь враги!
Я едва справился с собственными паническими мыслями. Воспоминания о том, каково это — быть во власти паразита, все еще сохраняли силу, и победа над собой далась нелегко.
Сосчитав до десяти, я упокоился и попытался сообразить, в чем же здесь дело. Видимо, я все-таки ошибался. Паразитов просто не может быть так много: в Канзас-Сити около миллиона жителей. Вспомнился мой собственный опыт: как мы отбирали рекрутов и вели учет каждому новому носителю. Разумеется, там мы зависели от поставок ячеек, тогда как рядом с Канзас-Сити почти наверняка опустилась летающая тарелка. И все же получалась какая-то ерунда. Чтобы наводнить город наездниками, нужна дюжина тарелок или даже больше. А если бы их было так много, орбитальные станции наверняка проследили бы посадочные траектории.
Может быть, корабли пришельцев просто не видны на наших радарах? Мы не знали, на что паразиты способны в техническом плане, а делать предположения, основываясь на собственных представлениях о возможностях науки, и глупо, и опасно.
Однако выводы, которые напрашивались из всего увиденного, противоречили здравому смыслу.
Пока было ясно лишь одно: даже заполнив почти весь город, они, тем не менее, сохраняли маскарад, и жители Канзас-Сити выглядели как свободные люди. Может быть, я и не настолько сильно выделяюсь?
Не выбирая особенно направления, я проехал еще с милю и обнаружил, что приближаюсь к торговому району, раскинувшемуся у Плаза. Сразу свернул: где толпы, там полиция. Сворачивая, я заметил общественный плавательный бассейн. На дверях красовалась вывеска «Закрыто в связи с окончанием сезона». Бассейн, закрытый в самое жаркое время года?..
Итак, первое — ловушка у въезда в город. Второе — слишком мало людей в купальных костюмах. Третье — закрытый плавательный бассейн.
Вывод: паразитов гораздо больше, чем кто-либо мог себе представить.
Заключение: операция «Ответный удар» планировалась, исходя из неверных оценок; толку в ней не больше, чем в охоте на носорога с рогаткой.
Контраргумент: то, что я увидел, в принципе невозможно.
На углу улицы я заметил газетный принт-автомат «Канзас-Сити Стар». Развернулся, вышел из машины и сунул в щель автомата десятицентовик. Несколько секунд нервного ожидания, и из автомата выползла готовая газета.
«Стар», как всегда, была скучна и респектабельна: никаких сенсаций, ни одного упоминания о чрезвычайном положении или о режиме «Голая спина». Статья на первой полосе называлась «Вспышка на Солнце нарушает телефонную связь», а чуть ниже шло кеглем помельче: «Солнечная активность изолирует город от внешнего мира». И огромное, на три колонки, цветное полустереофото Солнца с обезображенным космической сыпью ликом. Неожиданное, но вполне убедительное объяснение, почему какая-нибудь Мэми Шульц не может дозвониться бабушке в Питтсбург.
У меня оставалось всего полчаса, и я наконец решил, что возьму с собой в качестве доказательства пленника, который носил паразита и может рассказать, что происходит в городе. Короче, нужно вывезти живого носителя.
Времени, чтобы тщательно спланировать операцию, не оставалось. Действовать нужно было на ходу.
Мужчина средних лет поливал из шланга лужайку — выглядело это так естественно, что я чуть не проехал мимо. Однако времени оставалось совсем мало, и на нем был свитер с подозрительной выпуклостью на спине. Если бы я сразу заметил его жену на веранде, наверняка бы не остановился: она была в юбке и лифчике.
Когда я затормозил, мужчина поднял голову.
— Я только что из мэрии, — заученно повторил я. — Нам нужно срочно переговорить напрямую. Садись.
— Пойдем в дом, — пригласил он.
Я хотел отказаться, но этот тип уже повернулся и пошел к дому. Когда я догнал его, он прошептал:
— Осторожно. Женщина пока не с нами.
— Твоя жена?
— Да.
Мы остановились на крыльце, и мужчина сказал:
— Дорогая, это мистер О'Киф. Нам нужно обсудить кое-какие дела. Мы будем в кабинете.
Мы прошли в дом и направились в кабинет. Он пропустил меня вперед. Мне не хотелось поворачиваться к нему спиной, и, наверное, поэтому я был готов к удару, когда он двинул меня ребром ладони по шее. Я рухнул вперед, хотя удар не причинил мне вреда, и перекатился на спину.
В учебном центре, если мы, оказавшись на полу, пытались встать, нас лупили мешками с песком, и наука запомнилась. Я остался лежать, приготовившись ударить его ногами, если он на меня бросится. Очевидно, у него не было оружия, но свой лучемет я достать не мог. Однако в кабинете оказался настоящий камин — с кочергой, лопаткой и щипцами — мужчина рванулся туда. Я едва дотянулся до журнального столика и, швырнув его, попал прямо в лицо, когда человек схватился за кочергу.
Его хозяин умирал в моих сжатых пальцах. Человека, получившего последний жуткий приказ, сотрясали конвульсии, и тут вдруг с диким испуганным воплем в дверях появилась его жена. Я вскочил, ударил ее, и она, мгновенно умолкнув, повалилась на пол.
Потерявшего сознание человека на удивление трудно поднять с пола. Пригибаясь к земле, я затрусил со своим пленником к машине. Крики жены встревожили чуть не весь квартал, из домов по обеим сторонам улицы выскакивали люди. Я благодарил судьбу, что догадался оставить дверцу открытой.
Я прыгнул в машину и рванул с места, даже не закрыв дверь и не пристегнув ремни. На первом же повороте дверца захлопнулась сама, но и я чуть не слетел с сиденья. Проехав какое-то время прямо, я умудрился пристегнуть ремень, затем срезал угол и, едва не сбив встречную машину, дал ходу.
Выскочив на широкий бульвар — кажется, Пасео, — я ткнул кнопку «Взлет». Возможно, из-за меня столкнулись несколько машин, но беспокоиться об этом было некогда. Еще не набрав высоты, я повернул на восток. Над Миссури шел на ручном управлении, истратив все запасные стартовые ускорители. Видимо, эти безответственные действия в нарушение всех правил движения и спасли мне жизнь: где-то над Колумбией, когда я спалил последний ускоритель, машину тряхнуло взрывной волной. Кто-то пустил ракету-перехватчик, и она взорвалась чуть не у меня на хвосте.
Больше, к счастью, по мне не стреляли, а то без дополнительных ускорителей я был как утка на воде. Первая турбина начала перегреваться — возможно, от близкого взрыва или просто от натужной работы, — но еще минут десять я летел с прежней скоростью и молча молился, чтобы машина не развалилась. Когда Миссисипи осталась позади, а индикатор перегрева уполз в «опасную» часть шкалы почти до конца, пришлось отключить турбину, и машина полетела на одной левой. Больше трехсот миль она не протянет, но красная зона уже осталась позади.
Все случилось так быстро, что мне даже некогда было взглянуть, как там мой пассажир. Он лежал, раскинув руки, на полу салона, и я не знал, мертв он или только без сознания. Но теперь мы оказались в зоне, контролируемой свободными людьми, да и мощности уже не хватало на превышение скорости, так что никаких причин вести машину вручную не было. Я включил ответчик, дал запрос на регистрацию в общем транспортном потоке и, не дожидаясь ответа, переключил управление на автомат. Затем перебрался в салон и осмотрел своего пленника.
Он дышал. На лице краснела здоровенная ссадина, но вроде бы я ничего ему не сломал. Хотел привести его в чувство — шлепнул пару раз по щекам, пощипал за мочки ушей — однако ничего не помогало. Мертвый паразит уже начал вонять, но его просто некуда было деть. В конце концов я оставил пассажира в покое и вернулся на водительское сиденье.
Часы на панели показывали 21:37 по Вашингтону, а лететь оставалось больше шестисот миль. Даже без учета того, что нужно еще сесть, добраться до Белого дома и разыскать Старика, получалось, что я смогу появиться перед ним чуть позже полуночи, а значит, слишком поздно, и Старик, как пить дать, устроит мне разнос.