Эверарду вспомнились строки из Библии, которые описывают (будут описывать) богатство Соломона и источник его получения. «Ибо у царя был на море Фарсисский корабль с кораблем Хирамовым; в три года раз приходил Фарсисский корабль, привозивший золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов».
Какое-то время они шли вдоль канала. Под скабрезную песню моряки тянули по нему груженое судно. Их командиры стояли на палубе, держась с приличествующим деловым людям достоинством. Финикийская «буржуазия» стремилась быть умеренной во всем… за исключением религии: кое-какие их обряды были довольно разгульны, чтобы уравновесить все остальное.
Улица Лавочников начиналась как раз у этого водного пути — довольно длинная и застроенная солидными зданиями, служившими складами, конторами и жилыми домами. И несмотря на то, что дальний конец улицы выходил на оживленную магистраль, тут стояла тишина: ни лавочек, прилепившихся у разогретых солнцем стен, ни толп. Капитаны и владельцы судов заходили сюда за припасами, торговцы — провести деловые переговоры. И как следовало ожидать, здесь же разместился небольшой храм Танит, Владычицы Морей, с двумя монолитами у входа.
Перед тенистой аллеей, подтянув колени, сидел нищий. У его голых ног лежала чашка. Тело нищего было закутано в халат, лицо скрыто под капюшоном. Эверард заметил у него на глазах повязку. Слепой. Офтальмия входила в число того множества проклятий, которые делали древний мир не столь уж очаровательным… Пуммаирам промчался мимо нищего, догоняя вышедшего из храма человека в мантии жреца.
— Эй, господин, — окликнул он, — не укажешь ли дом сидонийца Закарбаала? Мой хозяин хотел бы удостоить его своим посещением… — Эверард, который знал ответ заранее, ускорил шаг.
Ил этот момент нищий встал и сорвал левой рукой повязку, открыв худое лицо с густой бородой и два зрячих глаза, которые, без сомнения, наблюдали все это время сквозь ткань за происходящим. В то же мгновение его правая рука извлекла из ниспадающего рукава блестящий предмет.
Рефлекс отбросил Эверарда в сторону. Левое плечо обожгла боль. Ультразвуковой лучемет, понял он, беззвучный, без отдачи. Если бы невидимый луч попал ему в голову или в сердце, он был.
бы уже мертв, а на теле не осталось бы ни единой отметины.
Деваться некуда, только вперед.
— А-а-а! — закричал он зигзагом бросился в атаку, рассекая мечом воздух.
Нищий ухмыльнулся и, отступив назад, тщательно прицелился.
Раздался звонкий шлепок. Убийца вскрикнул, пошатнулся, выронил оружие и схватился за бок. Пущенный Пуммаирамом из пращи камень попал в цель.
Жрец благоразумно нырнул в храм. Убийца развернулся и пустился бежать. Спустя мгновение он уже скрылся в каком-то проулке. Эверард понял, что того не догнать. Рана, хотя не казалась серьезной, причиняла безумную боль. Чуть не теряя сознание, он остановился у поворота в опустевший проулок.
К нему подлетел Пуммаирам. Заботливые руки принялись ощупывать тело патрульного.
— Ты ранен, хозяин? О, горе, горе, я не успел прицелиться и метнуть камень как следует, иначе вон та собака уже слизывала бы с земли мозги мерзавца.
— Ты… сделал все очень хорошо. — Эверард судорожно вздохнул. Сила и спокойствие возвращались, боль ослабевала. Он все еще был жив. И то — слава Богу!
Но работа ждать не могла. Подняв пулемет, он положил руку на плечо Пуммаирама и посмотрел ему в глаза.
— Что ты видел, парень? Что, по-твоему, сейчас произошло?
— Ну, я… я… — Мальчишка собрался с мыслями мгновенно. — Мне показалось, что нищий — хотя вряд ли он был нищим — угрожал жизни моего господина каким-то талисманом, магия которого причинила моему господину боль. Да обрушится кара богов на голову того, кто пытается погасить свет мира! Но конечно же, его злодейство не смогло пересилить доблести моего хозяина… — Голос Пуммаирама снизился до доверительного шепота: — чьи секреты надежно заперты в груди его почтительного слуги.
— Вот-вот, — кивнул Эверард. — Ведь если обычный человек когда-нибудь заговорит об этом, на него свалятся паралич, глухота и геморрой. Ты все сделал правильно. Пум. — «И возможно, спас мне жизнь», — подумал он, наклоняясь, чтобы развязать веревку на упавшем мешке. — Вот тебе награда, пусть небольшая, но за этот слиточек ты наверняка сможешь приобрести себе что-нибудь по вкусу. А теперь, прежде чем начнешь кутить, скажи мне, ты узнал, который из этих домов мне нужен, а?
Когда боль и шок от нападения немного утихли, а радость от того, что он остался жив, развеялась, Эверардом овладели мрачные мысли. Несмотря на тщательно разработанные меры предосторожности, его маскировку раскрыли уже через час после прибытия. Враги не только узнали, где штаб-квартира Патруля — каким-то образом их агент мгновенно «вычислил» забредшего на Улицу Лавочников путешественника и, не колеблясь ни секунды, применил оружие.
Ситуация резко осложнилась. А на кон сразу поставлено столько, что и подумать страшно: ныне— существование Тира, а позже — судьба всего мира.
Закарбаал закрыл дверь во внутренние комнаты и запер ее. Повернувшись, он протянул Эверарду руку — жест, характерный для западной цивилизации.
— Добро пожаловать, — сказал он на темпоральном, принятом в Патруле языке. — Мое имя, как вы, очевидно, знаете, Хаим Зорак. Позвольте также представить вам мою жену Яэль.
Оба они были типичными левантийцами и носили ханаанские одежды, однако здесь, за запертыми дверьми, отделившими их от прислуги, внешний облик хозяев дома изменился — осанка, походка, выражение лиц, интонация. Эверард распознал бы в них выходцев из двадцатого столетия, даже если бы не знал этого. Стало вдруг легко и свежо, словно подул ветер с моря.
Он назвал себя.
— Независимый агент, за которым вы посылали, — добавил он.
Глаза Яэль Зорак расширились.
— О! Какая честь. Вы… вы первый независимый агент, которого я встречаю. Все остальные, кто вел расследование, было всего лишь обычными специалистами.
Эверард поморщился.
— Боюсь, ничего достойного я пока не совершил.
Он рассказал им о своем путешествии и о возникших сложностях. Яэль предложила Эверарду болеутоляющее, однако он заверил ее, что чувствует себя уже вполне прилично, после чего ее супруг поставил на стол нечто более привлекательное — бутылку шотландского виски, и вскоре атмосфера стала совсем непринужденной.
Кресла оказались очень удобными, почти как кресла в далеком будущем, что для этой эпохи было роскошью. Но с другой стороны, Закарбаал, по-видимому, не бедствовал и мог позволить себе любой привозной товар. Что же до всего остального, то по стандартам завтрашнего дня жилище выглядело аскетично, а фрески, драпировки, светильники и мебель свидетельствовали о хорошем вкусе хозяев. Единственное окно, выходившее в обнесенный стенами садик, было задернута занавеской для защиты от дневной жары, и потому в полутемной комнате держалась приятная прохлада.
Из кошелька на поясе Эверард вытащил несколько анахронизмов, что он позволил себе взять в эту эпоху: трубку, табак, зажигалку. До сих пор он пользовался ими лишь в уединении. Напряжение немного оставило Зорака: он хмыкнул и достал из запертого сундука сигареты.
— Вы американец, не правда ли, агент Эверард? — спросил он по-английски с бруклинским акцентом.
— Да. Завербовался в 1954-м. — Сколько его биологических лет прошло «с тех пор», как он ответил на рекламное объявление, прошел несколько тестов и узнал об организации, которая охраняет движение сквозь эпохи? Он уже давно не подсчитывал. Да это и не имело большого значения, поскольку все патрульные регулярно принимали процедуры, Предотвращающие старение. — Мне показалось… э-э… что вы оба израильтяне…
— Так и есть, — подтвердил Зорак. — Яэль — уроженка Израиля, а я переехал туда после того, как поработал какое-то время археологом и встретил ее. Это было в 1971-м. А в Патруль мы завербовались четырьмя годами позже.
— Как это случилось, позвольте спросить?
— Нас пригласили, проверили и наконец сказали правду. Разумеется, мы ухватились за это предложение. Бывает, конечно, тяжело на душе — особенно тяжело, когда мы приезжаем домой на побывку и даже нашим старым друзьям и коллегам не можем рассказать, чем занимаемся, — но все-таки эта работа необходима. А кроме того, этот пост для нас особый. Мы не только обслуживаем базу и ведем для ее маскировки торговые дела — время от времени мы ухитряемся помогать местным жителям. Во всяком случае, насколько это возможно, чтобы ни у кого не вызвать подозрений..
Эверард кивнул. Схема была ему знакома. Большинство полевых агентов, вроде Зораха и Яэль, были специалистами в определенных областях и вся их служба проходила в одном-единственном регионе и одной-единственной эпохе. Что, в общем-то, неизбежно, поскольку для выполнения стоящих перед Патрулем задач им приходилось изучать «свой» период истории весьма тщательно. Как было бы удобно иметь персонал из местных! Однако до восемнадцатого столетия нашей эры (а в большинстве стран — до еще более позднего периода) такие люди встречались крайне редко. Мог ли человек, который не вырос в обществе с развитым научным и промышленным потенциалом, воспринять хотя бы идею автоматических машин, не говоря уже об аппаратах, способных в один миг перенестись с места на место и из одного города в другой? Отдельные гении, конечно, могли; но большая часть распознаваемых гениев завоевала для себя место в истории, и трудно было решиться рассказать им о ситуации из страха перед возможными переменами…
— Да, — сказал Эверард. — В каком-то смысле свободному оперативнику, вроде меня, проще. Семейные пары или женщины… Не сочтите за бесцеремонность, у вас есть дети?
— О, у нас их двое — дома, в Тель-Авиве, — ответила Яэль Зорак. — Мы рассчитываем наши возвращения таким образом, чтобы не отлучаться из их жизни более чем на несколько дней. — Она вздохнула. — До сих пор не перестаю удивляться, ведь для нас проходят месяцы. — Просияв, она добавила: — Зато когда дети вырастут, они присоединятся к вам. Наш региональный контролер уже экзаменовал их и пришел к выводу, что