ДАБЛОИДЫ НЕ УМЕЮТ СМЕЯТЬСЯЗАТО УМЕЕМ МЫ
Произведение Е. Лукина можно отнести к нередкому в последнее время в отечественной литературе жанру — «повесть без героя». Кажется, само время выталкивает на поверхность вавочек, предлагая им ублюдочно-ироничную роль безликих «хозяев жизни».
Время десятками и сотнями плодит все новых вавочек, «лепит их, как пластилин», хотя сами они того не замечают. Близкий символ — «даблоид», двойник присутствует в творчестве художника Л. Тишкова, известного нашим читателям, скорее всего, по иллюстрациям к поэме Л. Кэрролла «Охота на Снарка» (перевод Г. Кружкова). Надо сказать, что художник, врач по образованию, заинтересовался «даблоидностью» сознания раньше писателя и уже довольно давно исследует этот феномен, как сам его понимает…
Карикатуры действительно начались лет в 18, то есть лет двадцать назад. Самое время для «черного юмора». Безотчетно, бессознательно рисовал я тогда человека в самых острых ситуациях: то он теряет какие-то органы и члены, то вешается. Но это не имело отношения к объективному телу, а служило выражением идеи… Говорят, иногда я вроде как патологоанатом. Но, скажем, художник Энгр рисовал красивые женские тепа, как бы гладя их кистью. Однако красива не только кожа, человек устроен весь «красиво». Мочевой пузырь или печень могут стать категорией эстетической. XX век, вернее, его искусство, преуспели в поисках прекрасного, отвоевывая для человека все новые эстетические области. Хотя на выставках современных художников, на первый взгляд, многое шокирует, пугает, отвращает. «Это некрасиво. Другое депо — Ренуар или Петров-Водкин». Но вспомним, что тот и другой были страшно гонимы в свое время. Критики писали о «пятнах разложения», видимых на тепе ренуаровских женщин. Но за ним пришли художники, которые вообще занимались разложением тепа на составляющие (кубизм) или изображающие, скажем, ранее эстетически не приемлемое, вроде выделений тепа (сюрреализм). Не будем ничего отвергать в человеке, словно что-то его касающееся может быть выброшено из сознания. Художники только напоминают о красоте всего.
— Вы упомянули свой «анатомический проект». Похоже, что любовь к анатомии заводит порой далеко художника Тишкова (как «поэта далеко заводит речь»). Имею в виду тему физического тела России, которую разрабатываете и словесно, если судить по лекции, прочитанной вами недавно в Северо-западном университете Чикаго.
— В самом деле существует тело России, его как бы делят пополам Уральские горы. Об Урале, где я родился, нужно говорить отдельно. Это удивительное место, заповедник для мифографа, вернее, сон мифографа, в котором возможно все. Камни и горы Урала, пещеры и леса полны тайн и чудес. Но вот тело России… Заметили, что Вопга-матушка, а Амур-батюшка? Рождается своеобразная культурология, которая на первый взгляд может показаться бредом. Россия — андрогин, с активным, азиатским, мужским началом. Женское, европейское, начало в ней более пассивно. Что же Урал? Да это своего рода пищеварительный тракт, где легко обнаружим и «пищевод» (Верхнеуралье), и «кишечник» (Урал Северный), и даже печень — две очень симметричные горы у моего родного городка Нижние Серги. Процесс пищеварения в конце концов завершается известно чем — острова Новой Земли и есть это завершение. Tам хоронят радиоактивные и прочие вредные отходы. Словом, фекалии! Предлагаю, посмотрев на карту, определить, каким важным органом служит Камчатка и на что похожи Курильские острова.
Урал — шов, соединяющий Европу и Азию. И в самом деле, неподалеку от моего городка стоит деревянный столбик, на котором две стрелки: «Eвропа» и «Азия». Часто я собирал rpибы рядом, легко переходя из Европы в Азию и обратно. Между прочим, граница двух великих частей свет двух культур. Само это место сделало меня мифографом. Надо было только слушать и смотреть.
— Однако если все прекрасно в теле человека, то же нельзя сказать о его душе. В ней намешано столько всего. Впрочем, как врач, знакомый профессионально с психоанализом, вы это хорошо знаете. Как художник — ищете формы выражения и, кажется, преодоления этого несовершенства. Разве для того помогли, как папа Карло, родиться на свет своим «чуркам», «с макам», «водолазам» и «живущим на хоботе»? Но сегодня есть смысл вспомнить одно из ваших первых создан подобного ряда — весьма ныне знаменитого (судя по экспонированию на выставках во многих странах мира) Даблоида. Вот вижу на вашем рабочем столе несколько его изображений: лапа с растопыренной пятерней, от которой тянется отросток — туловище, туловище — да еще с маленькой головкой. Что это?
— Символ человека. Придумав Даблоида 15 пет назад, я не предполагал, каким количеством комментариев обрастет это создание в самых разных жанрах. Неожидан точным оказался комментарий, рожденный ошибкой переводчика на выставке моих акварелей в Париже. Даблоид был назван Дьяволом. Этакий скверный двойник человека. Каждый из нас имеет своего Даблоида, как некий знак заблуждений, знак неправильной жизни. Иногда он может так разрастись, что человек согнется или станет вовсе невидимым из-за собственного Даблоида.
— Наверное, герой Лукина имеет сразу нескольких своих двойников, поскольку его Даблоид обладает свойством амебы делиться бесконечно? Вавочка, видимо, опасался Даблоида, сидящего до поры до времени тихо и незаметно. Когда он методично резал ластик на мелкие кусочки, казался похожим на человека без свойств.
— Можно строить разные гипотезы о причинах, по которым человек увлечен разрезанием резинки. Жест этот скрывает проблему глубокую. Возможно, здесь некий автоматизм, дающий выход внутренней агрессивности. Театр абсурда показывал героев, совершающих непонятные поступки и жесты, которые на самом деле служили для них средством психотерапевтическим. В театре французского писателя и режиссера Арто был персонаж, который бил по деревянной колоде ножом. Так всем открывалась агрессивность героя, а сам он как бы освобождался от нее.
Она, личность, существует, но до поры до времени невидима, прозрачна. И как вообще определяемы свойства человеческой личности?
— Возможно, прежде всего поступками, проявлением, выходом нареку того, что заложено и сформировано в человеке?
— Он может совершать научные открытия или открывать сеть ресторанов Макдоналдса. Но достаточно ли только этого для оценки человека? Не так плохо, если он просто родился, жил, не сошел с ума, никого не убил, ничего не украл и умер в определенный природой срок. Есть немало достаточно ярких личностей, путь которых усыпан…
— Трупами?
— Не только ими. Скажем мягче, разными неприятными поступками. Возможно, быть человеком без свойств, чем яркой личностью, иногда для всей нашей жизни полезнее. Даблоид как раз и есть продукт такой личности, личность «накачала» своего двойника-дьявола собственным сознанием. Начиталась разных книг, занялась политикой… Сейчас сознание людей чрезвычайно даблоидно. Многие из них стали придатком собственной политической борьбы, словно созданы для того, чтобы кого-то громить и побеждать. А кто враги-то, ради уничтожения которых все поставлено на карту? Потеряны понятия о том, что существует просто жизнь, есть обычная нравственность, доброта, жалость. Мне хотелось бы видеть всех друзьями, как моей собаке Лакки. Она каждого пришедшего в дом встречает, радостно помахивая хвостом. Словом, побаиваюсь особенно ярких «индивидуальностей».
— Но ведь в своем творчестве вы проявляете индивидуальность.
— Конечно, это и есть спасение. Именно индивидуальность я и стараюсь «закоротить» (как сказал бы электромонтер) на искусстве.
— Однако не является ли оно тоже Даблоидом? Своего рода двойником жизни? Или знаком памяти об утраченной нами гармонии жизни, которая все более приобретает условные формы?
— Но такую жизнь придумали мы, люди. Что касается искусства, оно сейчас значительно продвинулось в наступлении на общество. И продолжает наступать быстрым и широким фронтом. Для модернистского искусства время благоприятно: не надо жить в бедности и умереть безвестным, чтобы художника признали гением. Все чаще признание приходит в цивилизованном обществе достаточно быстро. За теми, кто творит искусство, стоит когорта критиков, журналы, выставочные залы — затеряться трудно.
Все мы, наше бытие — звенья удивительного процесса, давно завязанной цепи под названием Человек и Жизнь. Как врач знаю, что строение человеческого тела не менялось тысячелетиями, и рисунки Леонардо да Винчи могут служить иллюстрациями современного учебника анатомии. Все, что окружает нас, все рожденное цивилизацией, — постройка многочисленных предыдущих поколений. Интересно, что придумает человек после компьютера, прообраз которого существовал еще в Древнем Египте? Филогенез, онтогенез — все стадии возникновения жизни, ее развития заложены в каждом. Как можно бунтовать против самих себя? Наши Даблоиды «заслужены» нами.
Периодически раздаются призывы: снова пасти коров, отказаться от электричества. Зачем же так? Все наши возможности — физические и на уровне сознания — должны сойтись с реалиями современной цивилизации. Можно ли жить без искусства, философии? Открытий физики? Психоанализа? Человеку, чтобы осуществиться в полной мере, требуется весь «корпус» цивилизации, которая на самом деле прекрасна. Как от природы прекрасно тело человека. Надо сдерживаться, чтобы сохранить баланс. Просто разрушить — случится катастрофа. Баланс цивилизации в целом, как и Земли, придется восстанавливать, как это делается в заповедниках. И экология сознания человека должна сочетаться с экологией общей.
— Но средний человек — без свойств или с оными — не всегда отягощен подобным знанием, к тому же нередко обезбожен.
— Не могу судить насчет обезбоженности. Если так, вернуть Бога невозможно, поскольку он не существует. Но если Бог вообще есть, человек уже не обезбожен. Реальный парадокс, его нельзя опровергнуть. Другое дело, что человек может жить без религии, которая является формой проведения божественной идеи в обществе. Но ритуальная сторона религии, по сути, одна из разновидностей даблоидизации сознания. Как всякого партийного сознания: пришел в церковь — получил установку. Готовую, которую должен выполнять. За ходом выполнения присматривают, напоминая о «долге» ритуальными знаками, личинами, образами. Сейчас мы свидетели противостояния и прямых войн мусульман и христиан. Думаю, что человек может прийти к пониманию духовности, чистоты существования в мире, взяв лучшее не только из религии, но из всего того, что наработано цивилизацией.