— Идем в дом. Завтра нам предстоит дальняя поездка.
Роз никогда не сопровождала Стива в его путешествиях на север, в Дакоту, где он рыбачил, охотился и гостил у Сэма. Она оставалась на юге, в Небраске и Айове, работала или навещала родных. На это раз поездка на север была неизбежной.
Посидеть с Элизабет приехала Маргарет, незамужняя сестра Роз. Элизабет считала, что у нее две мамы. Маргарет эта мысль нравилась, а Роз спокойнее оставляла дочь с сестрой, нежели в детском саду. Мы передали девчушку с рук на руки, продиктовали номера экстренной связи, попрощались и отправились в путь.
Шоссе, связывающее штаты, тянулось по Айове вдоль Миссури. Я вел машину, Роз была за штурмана. Мы плыли по реке из серого бетона. Навстречу друг другу шли по два плотных ряда машин. О существовании настоящей реки, несущей свои воды слева от нас, мы только догадывались: она не открывалась нашему взору. К востоку уходили лессовые холмы — ветер нанес горы пыли, которая теперь смахивала на Скалистые горы в миниатюре.
В тот момент, когда мы увидели изгиб реки, нам в ноздри неожиданно ударила вонь. Роз поспешно подняла стекло, и мы миновали гору навоза, собранного со всех скотопрогонных дворов Су-Сити. Огромный щит сообщал: «Это гора золота, дающая Су-Сити миллионы».
К северу от центра города развернулось жилищное строительство. Дома разбегались на восток и запад, как заросли травы в прерии. Теперь вместо диких просторов мы видели аккуратные лужайки и улицы, проложенные, словно по линеечке, но неизменно упирающиеся в тупики.
Переехав через реку Биг-Су, мы оказались в Южной Дакоте. На дакотском берегу выросли компьютерные заводы. Они были размещены именно здесь, потому что в этом штате взимались меньшие налоги на прибыль корпораций. Но школы, рестораны и прочая инфраструктура были лучше в Айове, поэтому люди, обитая на противоположном берегу Су, трудились в Дакоте.
По мере нашего продвижения на север деревья попадались все реже, при этом они уменьшались в размерах, пригибались к земле, корчились от напора ветров. Роз совсем притихла. В душе она оставалась фермерской девчонкой из Айовы, пускай и овладела профессией медицинской сестры-трансплантатора, а также усвоила, что на ферме должны властвовать порядок и красота.
Съезд с главной дороги был обозначен знаком остановки и небольшой парковкой для грузовиков, видавшей лучшие времена. Холодная морось превращала это место в унылую дыру, лишенную иных признаков жизни, кроме неоновой вывески, то и дело вспыхивавшей рекламой местного дешевого пива.
Мы свернули направо и покатили по двухрядной асфальтовой дороге. На горизонте показались деревца, от которых нас отделяло бурое болото.
— Саммит, — сказал я.
У въезда в Саммит висел железный прямоугольник с названием городка и цифрой «277» — числом жителей. Теперь их осталось 276. МЫ проехали по главной улице — единственной мощеной улице городка, свернули у бильярдной налево, далее по гравию и грязи проехали еще два квартала и вновь сделали левый поворот.
Сэм обитал в видавшем виды двухэтажном домике. На зеленой крыше красовались черные прорехи.
Мои братья были уже на месте. Их машины стояли на лужайке; рядом дымились железные бочки: сжигали всякий хлам, вынесенный из дома. Воздух был насыщен влагой и горьким дымом.
Я распахнул дверь. Мы прошли через прихожую и заглянули в кухню, где нас едва не сбила с ног волна жара и запах пыли. Мы с Роз закашлялись. Мой брат Боб сидел в большом продавленном кресле возле зашторенного окна. При нашем появлении бородач Боб широко улыбнулся:
— Мы бы открыли окно, да уж больно холодно снаружи.
И впрямь, здесь, на высоте двух тысяч футов над уровнем моря, в самой высокой точке между Миссури и Миссисипи, задержалась зима.
Снаружи раздался звук мотора.
— Только не это! — застонал Стив. Он стоял у кухонного стола с бутылкой пива в руке. — Снова он?
Боб осклабился. Я зажмурился. Неужели опять? Стоило мне пересечь границу Дакоты, и она впивалась в меня мертвой хваткой.
Роз подошла к мужу. Рядом с этим гигантом она казалась крошкой. Громадина Стив страдальчески качал головой. Роз недоуменно переводила взгляд с одного брата на другого.
Шум мотора стал надсадным.
— Он! — Стив обреченно махнул рукой.
Боб, не переставая скалиться, заметно напрягся. Я затравленно огляделся. Требовалось оперативно покинуть дом, но так, чтобы братья потом не покарали меня за малодушие. Однако дверь была всего одна, да и времени на бегство не осталось. Мотор смолк.
— Что происходит? — шепотом спросила Роз и от волнения прижалась к мужу. Я покачал головой, Стив плотно зажмурился, скорчил рожу, снова открыл глаза. Боб сполз в кресле.
Слабый стук в дверь, скрип петель — и перед нами возник Индеец: среднего роста, с длинными сальными волосами, заплетенными в косичку. Кожа у него была медного оттенка, в черных глазах не осталось жизни. Одет он был в зеленую куртку военного образца, драную и в сальных пятнах, и джинсы.
— Как делишки?
— Отлично, — отозвался Боб и, неопределенно махнув рукой, осведомился, косясь на Роз: — Выкатил свой лимузин?
— Ага, выкатил, — ответил Индеец хриплым басом. Речь его была Дробной, как щепки из-под топора.
— А трактор?
— Тот еще не готов. Стоит у дома в двух кварталах отсюда. — Он хрипло засмеялся. — Сэм был мне другом. Мы с ним кореша. Он что-нибудь мне завещал?
— Не знаю, — ответил Стив и соврал при этом. Кому, как не ему? душеприказчику, знать завещание? Просто он не хотел точить лясы с пьяным Индейцем. — Спроси у адвоката.
— Сэм был мне другом, — повторил Индеец и вынул из кармана сигарету. Как он ее ни выпрямлял, сигарета норовила переломиться надвое. Он обвел помещение мутным взглядом и, увидев меня, ска-зал:
— А, это ты, бугай?
— Здорово, Индеец, — покорно отозвался я.
— Никто не против, если я закурю? — осведомился Индеец. Ему было на нас наплевать, вопрос был чистой формальностью. Он зажег сигарету. Боб перестал ухмыляться.
— У нас нет пепельниц, Индеец, — угрожающе проговорил он. Индеец помахал в дыму рукой, как бы отметая недовольство Боба.
— Не беда. — Он вытащил из кармана куртки зеленую рабочую перчатку, затвердевшую от масла и жира, надел ее на левую руку и стряхнул пепел в ладонь. — Я и говорю: Сэм был мне другом. Он чего-нибудь мне завещал?
Теперь негодовал Стив, а Боб прикрыл глаза. Роз потянула меня за рукав. Я наклонился к ней.
— У него накрашены ногти. Розовый лак! А к куртке пришиты боевые патроны калибра 0,22. Зачем ему это?
Я пожал плечами и выпрямился. Индеец докурил сигарету и сунул тлеющий окурок в задний карман штанов. Потом он сгреб весь пепел на ладони в горку и потер руки. Пепел оказался на полу.
Боб встал. В нем было больше шести футов роста и все двести футов веса, одни мышцы. Но по сравнению со Стивом и со мной он выглядел коротышкой. Мы образовали перед Индейцем живую стену. Роз спряталась за нами.
Взгляд Индейца был туманен.
— Я и говорю, Сэм был мне другом…
— Знаем, Индеец, знаем.
Он сделал шаг назад, мы продвинулись на шаг вперед. Не прикасаясь к нему, мы вытесняли его из дома.
— Вы с Тэдци Уэйфордом все еще устраиваете гонки на лимузинах? — спросил у него Боб. Таким образом он отвлекал его.
— Нет. У него тележка для гольфа, ему за мной не угнаться. — Еще два шага к двери. — Больно медленно ездит!
— Ты снял резец со своего лимузина, Индеец? — спросил я. Следующие два шага.
— Пришлось снять, — ответил Индеец, брызгая слюной. — С ним слишком шумно.
— Теперь он ездит еще быстрее?
— Медленнее. Не пойму, в чем дело. Если Тэдди поставит на свою тележку новый аккумулятор, я верну резец на место.
Вот и дверь!
— Говорю, Сэм был мне другом. — Индеец поднял голову. — Думаете, он мне что-нибудь завещал?
— Пока, Индеец.
Он вывалился в дверь и оказался под дождем вперемежку со снегом. Роз наблюдала в окно, как он садится в свой лимузин и дергает заводной трос. Раздался натужный рев. Индеец укатил прочь.
— Самоходная газонокосилка, — бесстрастно доложила Роз. Боб улыбнулся.
— Это и есть его лимузин.
Индеец свернул за угол и скрылся за деревьями. Отвратительный звук стих. Зато зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал голос Индейца.
— Слушай, бугай, я забыл кое-что тебе сказать. — Я еле разбирал слова из-за стука газонокосилки и помех мобильной связи. — Тут один зовет тебя в бильярдную.
— Кто такой?
— Убей Бог, не знаю. Только он не принадлежит ни к одному из кланов Саммита, а ребята выпили. Не знаю, кто это, но если хочешь, чтобы он остался цел, лучше беги туда.
— Ну спасибо, Индеец, что сразу выложил, — саркастически произнес я. Потом меня разобрало зло. — Нам ни к чему стычки с людьми с равнины, забравшимися сюда по ошибке. Посоветуй им всем успокоиться. Я мигом.
— А если чужак не из нашего клана?
— Скажи им, что я считаю его примкнувшим, пока сам не нагряну и не разберусь. Понял?
— Понял, — буркнул он. — Давай поживее.
Трубка умолкла.
Бильярдная Сэма находилась на главной улице, как раз напротив банка, что я всегда расценивал как аллегорию божественной и одновременно низменной сути коммерции. За окном мигала красным и синим неоновая надпись. Я подошел, поскреб подошвами по стальной решетке у входа и быстро распахнул дверь.
Воспоминания ударили меня, как кувалда.
У стены справа стояла дюжина тяжелых дубовых кресел с высокими спинками и широкими подлокотниками, как у царских тронов. Древесина потемнела почти до черноты и истерлась от полувековой эксплуатации. Кресла были скованы одной цепью, да еще привинчены к полу, чтобы никто не превратил их в оружие для выяснения отношений. От обивки несло прокисшим пивом, самогоном и мебельным лаком.
Пол густо покрывали розовые опилки. У ножек двух бильярдных столов, громоздившихся в центре помещения, их слой достигал толщины двух дюймов. Столы были исцарапаны, кожаные чехлы луз потрескались, зеленое сукно залоснилось. В бильярд играли при свете двух люстр с абажурами и двух огромных ламп.