Эрон садится. У Йелластона снова прорезался лицевой тик — единственное свидетельство давнего сражения с самим собой: Йелластон наделен сверхчеловеческой работоспособностью, невзирая на усиливающееся поражение центральной нервной системы. Эрон навсегда запомнил день, когда «Кентавр» официально прошел орбиту Плутона. Вечером его вызвал Йелластон и без всяких предисловий сообщил: «Доктор, у меня привычка ежевечерне принимать по шесть унций спиртного. Я придерживался этого правила всю жизнь. В этом полете я сокращаю дозу до четырех унций. Ваша задача — обеспечить мне мою норму». Не веря своим ушам, Эрон, заикаясь, спросил, как капитану удалось выдержать весь проверочный год. «Воздерживался», — сказав это, Йелластон помрачнел, выражение его глаз испугало Эрона.
— «Если вас заботит успех нашего полета, доктор, то делайте так, как я прошу».
Нарушив свой профессиональный долг, Эрон согласился. Почему? Он не перестает спрашивать себя об этом. Ему известны все клички демонов, которых ежевечерне истребляет капитан. Раздражение, страх, паника — чувства, которым не место в капитанской душе. Впрочем, Эрон подозревает, что на самом деле Йелластон ведет сражение с совсем другим демоном. Имя ему — время, и от него не придумано противоядий. Йелластон представляется ему старой крепостью, устоявшей благодаря колдовским ритуалам. Возможно, демон уже умерщвлен, но он не рискует пытать старика вопросами.
— Ваша сестра — очень смелая девушка, — проникновенно произносит Йелластон.
— Невероятно смелая!
— Мне хочется, чтобы вы отдавали себе отчет, насколько я ценю героизм доктора Кей. Это будет полностью отражено в моем докладе. Я представляю ее к ордену Космического Легиона.
— Благодарю вас, сэр.
Эрон мысленно фиксирует вступление Йелластона в клуб поклонников Лори. Внезапно его охватывает страх: не является ли он свидетелем очередного приступа? Это случалось с Йелластоном уже несколько раз: в оборонительных порядках железного человека появлялась брешь, залатать которую удавалось с большим трудом. Первый такой случай произошел на исходе второго года полета. Причиной послужила Элис Берримен. Йелластон подолгу беседовал с нею. Беседы становились все насыщеннее. Девушка сияла. До поры до времени все оставалось в норме, хотя и вызывало удивление. Элис признавалась Мириам, что капитан излагает причудливые стратегические и философские построения. Кульминация не заставила себя ждать: как-то раз еще до завтрака Эрон нашел ее рыдающей и увлек к себе в кабинет, чтобы вытянуть правду. Услышанное повергло его в ужас: то был не секс, а нечто несравненно более ужасное — бессвязна я болтовня ночь напролет, завершившаяся плаксивым впадением в детство. Элис была в отчаянии: восхищение, почтенный трепет сменились отвращением. После тщетных попыток успокоить несчастную Эрон просто-напросто накачал ее наркотиками и внушил, что напилась она сама, а не капитан. Этого требовали интересы экспедиции…
С тех пор он бдительно наблюдал за Йелластоном. Приступы повторялись каждые два года. Эрон сочувствовал бедняге: видимо, детство — единственное время в его жизни, когда он был свободен.
До сих пор Йелластон не использовал Эрона как партнера для расслабления — то ли ценя его как ловкого поставщика зелья, то ли в силу других причин. Неужто теперь сгодится и он?
— Ее отвага и свершения станут источником вдохновения для остальных.
Эрон настороженно кивает.
— Мне хотелось убедиться, что вы понимаете, насколько я доверяю докладу вашей сестры.
«Как она ловко запудрила ему мозги! — думает Эрон в унынии. — Ай да Лори!» Потом он улавливает напряжение, которым пропитана пауза, и поднимает глаза. Куда гнет капитан?
— Ставка слишком велика, Эрон.
— Совершенно справедливо, сэр, — отвечает он с огромным облегчением. — Я придерживаюсь точно такого же мнения.
— Нисколько не умаляя достижений вашей сестры, я должен сказать, что было бы слишком рискованно полагаться на чьи-либо слова, не имея иных подтверждений. Любых! Мы не располагаем объективными сведениями о судьбе экипажа «Гаммы». В связи с этим я намерен по-прежнему передавать желтый, а не зеленый сигнал, пока мы не прибудем на планету и не убедимся во всем сами.
— Слава Богу! — восклицает Эрон, мнящий себя безбожником.
Йелластон смотрит на него с любопытством. Сейчас самое время рассказать капитану о «встречах» с Тигом, о снах, признаться в страхах, связанных с телепатическими способностями инопланетного «укропа». Однако в этом нет необходимости: Йелластон сохранил трезвомыслие, Эрон неверно истолковал элементарную вежливость.
— Я хотел сказать, что полностью поддерживаю ваше решение. Означает ли оно, что мы отправляемся на планету? Вы приняли решение, не дожидаясь результатов проверки образца?
— Совершенно верно. Что бы мы ни выяснили, альтернативы не существует. Но есть одна тонкость… — Йелластон делает выразительную паузу. — Мое решение насчет сигнала не будет популярным. Хотя два года — очень короткий отрезок времени…
— Два года — это вечность, сэр. — Эрон вспоминает загоревшиеся лица, восторженные голоса нетерпения, Бустаменте.
— Я сознаю, что некоторые считают именно так. Я был бы рад сократить этот срок, однако «Кентавр» не располагает ускорителями, в отличие от разведывательных ракет. Тем не менее некоторые члены команды могут придерживаться мнения, что наш долг — как можно быстрее уведомить Землю о находке. Ведь ситуация там обостряется с каждым месяцем.
Оба помолчали, скорбя о родной планете.
— Если с «Кентавром» что-то случится еще до того, как мы проверим пригодность планеты, Земля уже никогда не узнает о ее существовании, — вслух размышлял капитан. — С другой стороны, у нас не зарегистрировано крупных неисправностей и нет оснований опасаться их в дальнейшем. Мы действуем согласно плану. Было бы непростительной ошибкой поторопиться с отправкой зеленого сигнала.
До Эрона доходит, что Йелластон оттачивает предстоящее официальное заявление. Что ж, бутлеггера можно использовать по-разному. Но почему не обратиться к обычным советчикам — Дону и Тиму? Только сейчас Эрон начинает понимать, кого имеет в виду капитан, говоря о «некоторых».
— Так мы обречем на гибель массу людей, хуже того, перечеркнем всякую надежду на успех переселения. В этих условиях поспешность пахнет преступлением. Земля доверилась нам. Мы не можем идти на риск и злоупотреблять ее доверием.
— Аминь.
Йелластон хмурится, потом резко встает и подходит к шкафу. Эрон слышит, как он делает глоток. Старик, должно быть, сэкономил последнюю каплю в ожидании новой дозы.
— Черт бы их побрал! — Йелластон стучит фляжкой о стол. — Напрасно мы взяли в экспедицию женщин.
Эрон не может удержаться от усмешки: он-то не разделяет сожалений старика. Эрон с благодарностью думает о Соли, об Алстрем, о женщинах-специалистах, идущих на «Кентавре» впереди мужчин, о спорах на Земле, не следует ли доверить командование кораблем женщине… Впрочем, он отлично понимает, что имеет в виду Йелластон.
Капитан оборачивается, не пряча от Эрона свою рюмку, — признак небывалого доверия.
— Нас ждут большие испытания, док. Два предстоящих года будут самыми мучительными. С другой стороны, то обстоятельство, что мы направляемся к планете, усмирит большинство команды. — Он опять массирует костяшки пальцев. — Отныне вам следует быть начеку. Напрягите зрение и слух.
Эрон поспешно анализирует сказанное. От врачей, как и от бутлеггеров, тоже бывает толк.
— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Я сделаю все, что от меня зависит, — обещает Эрон. Он надеется на давно намеченное общее обследование команды: возможно, сеансы психоанализа помогут заблаговременно разглядеть зреющие проблемы.
— Отлично. Итак, завтра мы начинаем изучение растительного образца. Первоначально работа будет вестись на месте? — Эрон отвечает утвердительно, соображая при этом, что сейчас «место» инопланетного овоща — слева от него. — В корабль ничего не попадет?
— А вот об этом надо позаботиться особо. Нужна охрана у входов в коридор.
— Сами всем распоряжайтесь, доктор, охраной в том числе.
— Отлично. — Эрон массирует себе шею, вспоминая о содержимом чемоданчика. — Некоторые демонстрируют любопытную психологическую реакцию на присутствие инопланетного организма. Полагаю, ничего серьезного. Вы сами, к примеру, не замечали у себя странного ощущения — постоянного интуитивного отслеживания физического расположения этого существа?
— Представьте себе, замечал! Сейчас оно на севере, вон там. — Капитан указывает через правое плечо Эрона. — Это важно, доктор?
Эрон облегченно переводит дух.
— Для меня — да. Выходит, что лично я за десять лет так и не научился ориентироваться в пространстве. — Он берет чемоданчик и движется к шкафу. — Мне казалось, что оно примерно у вас под койкой.
Док привычными движениями заменяет опорожненные фляги на Полные.
— Еще раз передайте своей сестре мои поздравления, Эрон. Не забудьте!
— Не забуду, капитан.
Эрон выходит, несколько взволнованный. Ему предстоят нелегкие Раздумья: если Дон или Тим взбунтуются, что сможет противопоставить им доктор Эрон Кей? Одновременно он вдохновлен: старик не купился на россказни Лори и не собирается действовать очертя голову.
Решив поразмяться, он бежит по одному из самых длинных коридоров корабля, где расположены шесть доков для трех разведывательных ракет. Здесь особенно сильна гравитация — она даже превышает нормальный земной уровень, поэтому именно это место облюбовали поклонники физических упражнений и игр. Эрон одобряет и этот элемент конструкции корабля.
Его путь лежит в коридор «Бета», названный так по имени разведывательной ракеты Дона Парселла. Сама «Бета» давно наречена «Зверем», или «Фашистским чудовищем», тогда как «Альфа» Тима именуется «Безбожным выродком». «Гамма» командира Ку превратилась просто в «Чайную розу»; теперь эта «розочка» болтается у них за кормой, скрывая в своем чреве загадочный груз.