Женщины были уже там.
Страстно обнявшись, они пожирали друг друга влюбленными глазами.
Профессор остолбенел.
Заметив мужа, Марианна слегка оттолкнула Руби, но та лишь крепче прижала ее к себе. Кровь в жилах Бека немедленно обратилась в чистый нитроглицерин. О, нет, попытался он уверить себя, такого просто не может быть… Ему ли не знать собственной жены? Никогда, НИКОГДА Марианна не проявляла столь неестественных наклонностей…
— Привет, Бек, — сказала Руби, насмешливо блеснув глазами. — Вот уж не ожидала!
— Ой, мамочки, — пискнула Марианна и прикрыла рот ладошкой, что было совершенно не в ее стиле. Она могла бы сказать «вот дерьмо» или «ну и вляпались», но только не «ой, мамочки»…
Что же эта мерзавка Руби сотворила с его женой?!
— Чем вы тут… — начал он и запнулся.
Руби пожала плечами и, бросив взгляд на Марианну, широко улыбнулась.
— Ну что ж, милочка, нас застукали.
Марианна смущенно захихикала.
— Мне очень жаль, Бек, честное слово!
Внезапно картинка застыла, и на миниатюрном дисплее, загоревшемся в мозгу профессора, появились строки:
ПОВРЕЖДЕН СИСТЕМНЫЙ ФАЙЛ РЕАЛЬНОСТИ
ПЕРЕЗАГРУЗИТЬ ВСЕЛЕННУЮ, ДА/НЕТ?
Потом зазвучал настойчивый ритмический писк, и Бек догадался, что это микроволновка… Кто ее включил? И зачем?
Марианна шевельнулась и раскрыла рот.
— Сейчас семь часов утра, — объявила она. — Семь часов утра. Кофе заварен. Жду дальнейших указаний.
Вдруг вся сцена, затуманившись, растворилась в смутном хаосе красок, и профессор обнаружил, что через стеклянную дверь балкона в лицо ему бьет яркий солнечный свет.
— Кофе заварен, — повторил Дом. — Жду дальнейших указаний.
Бек рывком сел в постели и очумело потряс головой. Кошмар продолжал клубиться в его мозгу.
— Где Марианна? — воззвал он хриплым голосом.
— Ее нет, — ответил Дом.
И это означало, что его жена невероятно сердита.
Беккет Ходж решил было послать покаянную весточку на пейджер супруги, но передумал. Он принял холодный душ, оделся, невкусно позавтракал и отправился в университет. В перерыве после второй лекции профессору чуть не стало дурно, когда он обнаружил, что забыл дома компьютерный блок памяти.
Ну уж нет, домой он не поедет! Связавшись с Домом из своего рабочего кабинета, Бек велел ему скачать из домашнего компьютера все необходимые файлы и переслать их на его персональный университетский терминал. Немного поколебавшись, он все-таки спросил:
— Где Марианна?
— Марианна дома, — ответил Дом.
На сей раз пауза длилась так долго, что искусственный интеллект осведомился:
— Чем могу быть полезен?
— М-м-м… Она одна?
— Нет. Здесь Руби Вилсон.
Профессор бросил трубку и помчался к своей машине.
Пикап Марианны стоял посреди въездной аллейки; его багажное отделение было доверху набито коврами и образчиками драпировок. Бек вылез из машины и на цыпочках прокрался через сад к кухонной двери. Та отворилась совершенно бесшумно. — НЕ ВЕРЮ! — строго внушил он себе и вошел.
Обе женщины сидели на кухне, каждая с большой кружкой кофе в руке, и разглядывали сложный узор на плоском дисплее демонстратора. Услышав шаги, они синхронно подняли головы, и Марианна нахмурилась.
— Что случилось, Бек?
— Случилось?.. И ты еще спрашиваешь! — взорвался он, патетически всплеснув руками. — Вы вдвоем… наедине… посреди бела дня… в моем собственном доме!
Женщины обменялись взглядами.
— И что с того? — сказала Руби. — Что тут удивительного?
— Ничего. И впрямь ничего, как я погляжу. Ведь вы всегда вместе, разве не так? Боже мой, и как я мог не заметить?!
— Не заметить чего? — спросила Марианна.
— Что вы любовницы!!!
Обе уставились на него, разинув рты. Потом Руби закинула голову и оглушительно расхохоталась. Когда к ней присоединилась Марианна, Бек повернулся и покинул дом тем же путем, каким пришел.
Он приехал в «Шератон» задолго до назначенного часа и, чтобы убить время, прямиком направился в бар. Приступив к поглощению спиртного примерно в шесть вечера, профессор заказывал уже пятый коктейль, когда его обнаружил Лоренс Бурбон. С ним был еще один человек — высокий, тощий брюнет с удивительно темным загаром и маслянистыми волосами; издатель представил его как Зефа Даррена, директора художественно-оформительского отдела Сефтон-Хауза.
В номере Бурбона их ожидал изысканный обед, во время которого Даррен усердно занимал внимание гостя проблемами книжных обложек, однако по его окончании сразу же, извинившись, отошел к компьютеру, дабы обменяться с кем-то некими важными электронными посланиями
Беккет достал из портфеля подписанные им документы и вручил Бурбону.
— Какие-нибудь вопросы? — осведомился тот.
Бек, блаженствуя на софе с чашечкой кофе, отрицательно помотал головой. Он чувствовал себя удивительно спокойным и расслабленным, невзирая на все потрясения дня и воистину рекордное количество спиртного в организме.
— Кажется, это вы хотели меня о чем-то спросить, — добродушно заметил он.
— Действительно! — Бурбон улыбнулся и подсел к нему на софу. — Этот кибернетический воришка… Могу ли я устроить для него какие-нибудь электронные ловушки или, скажем, установить в нашей сети кодовые замки?
Профессор кивнул и зевнул одновременно.
— Ну разумеется, Лоренс… Хотя я не уверен, что сумею объяснить вам подобные вещи на пальцах.
— Пусть это вас не беспокоит, Беккет, ведь я и сам отчасти хакер…
— Бурбон смущенно ухмыльнулся. — Конечно, я обыкновенный любитель, но все-таки надеюсь, что смогу вас понять. Вы не станете возражать, если я запишу нашу беседу? В случае чего, кто-нибудь из издательских программистов поможет мне разобраться.
Бек не возражал. Издатель, в глазах которого внезапно замерцал хищный хакерский огонек, достал из нагрудного кармана рекордер и вставил в него миниатюрный оптический диск.
— Вы даже не представляете, Беккет, как я ценю вашу любезность!
С этого момента между ними возникло то, что принято называть полным взаимопониманием. Бурбон задавал вопрос за вопросом, а Бек с радостной готовностью отвечал на них. По сути проблема была несложной, однако Ларри (профессор внезапно почувствовал, что просто не может называть своего сердечного друга иначе!) от волнения и восторга буквально ерзал на софе. Бек не мог последовать примеру издателя; каков бы ни был его душевный энтузиазм, тело, казалось, не желало повиноваться ему.
Зеф Даррен, по-видимому, не испытывал никакого интереса к их заумной болтовне. Закончив свои дела с электронной почтой, он сразу же надел виртуальный шлем и перчатки и увлеченно предался какой-то аркадной игре. Профессор усмехнулся, подумав о том, что большинство людей (в том числе Марианна) используют компьютеры лишь для развлечения. Он устроился поудобнее и продолжал говорить, говорить и говорить.
Беккет покинул «Шератон» после полуночи, чувствуя себя усталым, но необычайно взбудораженным. В кармане у него лежал контракт, где черным по белому было написано, что его роман должен быть выпущен в течение года с момента подписания вышеуказанного документа обеими договаривающимися сторонами. Спускаясь на лифте в центральный холл, Бек попытался проиграть в памяти момент своего триумфа, но не смог; от всего, что произошло в номере Бурбона, у него остались лишь неясные, спутанные обрывки впечатлений.
И все же он хорошо помнил, что несколько раз за вечер чуть было не уснул (сперва за столом, потом на софе), невзирая на бесчисленные чашечки кофе и бокалы дайкири, которыми старался взбодриться… Нервное истощение. А виновата в этом исключительно Марианна, по милости которой он лишился нормального сна!
Зато сегодня ночью он будет спать как младенец… или уже завтра? Проходя через пустынный холл, Бек взглянул на часы: двадцать две минуты первого. И кругом ни души. Нет даже дежурного портье за стойкой. Он вздрогнул, когда гигантские зеркально-бронзовые двери бесшумно распахнулись перед ним, пожал плечами и вышел на улицу.
Шаги его вдруг зазвучали удивительно звонко, словно на каблуках ботинок были набиты металлические подковки. Остановившись, профессор посмотрел вниз и увидел угольно-черный материал, напоминающий стекло и исчерченный бесчисленными параллельными бороздками. Он поднял голову и огляделся: ни домов, ни фонарей, ни автомобилей — ничего! Плоская глянцевитая поверхность справа и слева закруглялась широкой плавной дугой; за исключением громады «Шератона», высившейся за спиной Бека, весь Бостон сгинул без следа.
Профессор мог бы, конечно, в панике броситься назад в отель, но любопытство оказалось сильнее. Поколебавшись, Бек двинулся поперек концентрических борозд — туда, где виднелось красное пятно и торчащий из него серебристый штырь. Пока он шагал, его не оставляла мысль об отсутствии явных источников света. Даже тускло-черное небо не оживляла ни одна звезда, и тем не менее Бек отчетливо видел ярко-красный круг с мягко сияющим в его центре шпинделем. Остановившись на черно-красной границе (носки ботинок — на красном, каблуки — на черном), он присел, упершись кулаками в колени, и внимательно вгляделся: там были буквы, из них сложились слова, слова сформировали фразу: ПАРАД ПЛАНЕТ, СОЧИНЕНИЕ ХОЛЬСТА.
Профессор выпрямился и посмотрел направо и налево. Все было предельно ясно. Он стоял на колоссальном звуковом носителе, и не на каком-нибудь магнитном или оптическом диске, а на старой доброй граммофонной пластинке, отпрессованной из архаичного винила. Повернув назад, он зашагал к ее внешнему краю и увидел наконец искомый источник освещения: это была высокая, мягко мерцающая стена, окружавшая диск со всех сторон. В этот момент пластинка под его ногами дрогнула и начала медленно вращаться… Бек позволил ей унести себя от знакомого отеля.
Он пришел к неизбежному выводу, что спит, и испытал приступ жгучего стыда при мысли о том, что где бы ни витал его разум, бессознательное тело Беккета Ходжа по-прежнему пребывает в номере Лоренса Бурбона. Еле слышная музыка стала немного громче; прислушавшись, он понял, что играют «Марс», и стал подпевать, слегка фальшивя и не в той тональности. Безликая светящаяся стена плавно плыла мимо него, и профессор задумался, каким же образом он ощущает движение при полном отсутствии ориентиров.