— А что ты хочешь? Красивые морские ракушки? Или аптечный магазин на углу улицы? Может быть, бейсбольный стадион с командой чемпионов? Или приз за игру в кегли с кегельбаном?
Опять надо принимать решение.
— Я думаю, девушка вполне подойдет.
Я не хотел этого говорить, но сказал. Почему? О чем я думал?!
— Ты уверен, что хочешь именно девушку? — спрашивает Омега, заметив мои колебания.
— Да, уверен.
И почему я, собственно, все время должен оправдываться?
— Пусть так. А какая тебе нужна девушка?
— Хорошая.
На самом деле я не хочу никакой девушки. Кегельбан был бы намного лучше.
Девушка стоит рядом со мной, и я сразу вижу, что она хорошая, поскольку выглядит она точь-в-точь как моя сестра. От макушки до пят.
— Такая устраивает, Марк? — Омега кажется озабоченным. — Не хотелось бы тебя разочаровать.
— Все в порядке, — бодро откликаюсь я. — Это и впрямь хорошая девушка. Я ее прекрасно знаю.
Для проверки я пытаюсь припомнить все, что мне было известно о лошадях. Пустой номер. Ни капли информации, связанной с этим словом. Омега «высосал» всю.
— Привет, Шэрон, — говорю я. — Как поживаешь?
— Что ж, не могу пожаловаться. А вот мать снова мается спиной. Когда мы будем обедать?
— А как насчет сестринского поцелуйчика в щечку? Разве ты не рада меня видеть?
— Конечно, рада, но я только что налила себе тарелку супа. Я безумно хочу есть.
На мой взгляд, она совсем не изменилась.
Омега покашливает, шаркает ногами, тянет меня за рукав и всячески добивается моего внимания.
— Прошу прощения, — вежливо сообщает он, — но мне придется вас оставить. Работа, знаете ли. Очень много работы, а день уже клонится к вечеру.
— А он, в общем-то, ничего, — замечает Шэрон, кивая в сторону Омеги.
Мы молча шагаем к Базе. Все, что мы с сестрой могли сказать друг другу, сказано уже много лет назад.
Когда мы подходим к дому, раздаются истошные вопли, залихватский свист и гнусавое мяуканье. Я понимаю это так, что Сэм увидел Шэрон и разразился торжественной увертюрой. Он открывает дверь и делает приглашающий жест рукой, склонившись в низком поклоне и помахивая шляпой с перьями, которую держит в другой руке. Все-таки у Сэма есть класс.
Я вижу, что он успел сменить обстановку. В большой комнате появился огромный каменный камин, и две неправдоподобно крупные борзые дремлют на полу у ревущего огня. Есть еще и спальня, вся в розовом, пушистом и кружевном.
На кофейном столике — бутылка французского шампанского в ведерке со льдом, пара высоких бокалов и несколько застарелых пятен припоя. Звучит негромкая, приятная музыка.
Я намереваюсь представить их друг другу, но замечаю, что Сэм уже взял дело в свои руки. Я имею в виду Шэрон. Он приглашает ее к столу, а она как будто протестует. Должно быть, уверяет его, что никогда не пьет перед обедом. Чистейшее жеманство. Уж я-то знаю, что сестрица хлещет спиртное, как воду.
— Постойте… Погодите минутку! — восклицаю я, но они заняты каким-то замысловатым тостом. Шэрон кокетливо хихикает. Я топаю ногами, оглушительно свищу, скачу галопом по комнате, но парочка продолжает игнорировать меня. Тогда я беру полотенце и накидываю его на правую руку.
— Чего изволите? — интересуюсь я, приближаясь к столу, и они тут же хватаются за толстенное меню.
— Думаю, мы возьмем коктейли, — говорит Сэм. — Две «Кровавых Мэри» для начала.
— Не забывай, это моя сестра, — замечаю я.
— Конечно, все нормально, — Сэм протягивает руку и легонько гладит ее пальцы. — Хочешь чем-нибудь закусить? — предлагает он.
— Салат с креветками был бы в самый раз, — Шэрон сжимает его руку.
— А мне обжаренные птичьи язычки, — деловито заказывает он, бросая на меня пренебрежительный взгляд.
— Никак нет, сэр! Все вышли! Против тебя, Сэм, я ничего не имею, но должен же парень как-то защищать свою сестру?
— Что ж, тогда два салата с креветками. Мне очень жаль, что она твоя сестра. Но получилось так, что это единственная дичь в округе, разве я не прав?
Я отворачиваюсь, беру закуски с сервировочного стола и ставлю перед ними. Я нарочно расплескал «Кровавую Мэри» на Сэмов салат. За окном, как я заметил, стоит туземец и покачивает головой.
— Вы что, парни, не можете предложить девушке ничего получше? — обижается Шэрон. — Этот салат на вкус точь-в-точь жеваная бумага!
Сэм бросает на меня недобрый взгляд. Я молча пожимаю плечами. Шэрон всегда была привередлива в еде. Но думаю, главное блюдо пройдет без проблем.
— Я не могу тебе позволить, ты же знаешь, — говорю я Сэму.
— Не позволить чего? — хмыкает он, пожирая подмоченный салат.
— Я действительно не могу позволить тебе соблазнить мою сестру!
Несколько туземцев уже в комнате, они столпились в дальнем углу и ведут тихую, но оживленную дискуссию. Я старательно переключаю внимание на обед. Бифштекс у меня получился пережаренный, зато картофельное пюре превыше всяческих похвал.
— Боже, какая гадость, — жалуется Шэрон. — Все жутко безвкусное и совсем не питательное. Пять секунд, и я снова умираю от голода!
Мы с Сэмом смотрим друг на друга. Кажется, у нас возникла еще одна проблема. Кто-то из туземцев манит меня к себе, и я, извинившись, отхожу в дальний угол. Парочке все едино, они оживленно перешептываются.
— Мы что-то сделали не так, Марк? — спрашивает туземец. — Мы думали, ты хочешь именно эту девушку.
— Трудно объяснить, — бормочу я. — Видите ли, бывают девушки и бывают… э-э-э… другие девушки. Ну вот! Шэрон как раз относится к первым, а я на самом деле искал одну из вторых.
— Хочешь, чтобы мы ее заменили?
— Не хочу. Но мне хотелось бы узнать, как поживает мой брат.
— В прошлом месяце он переехал в Кливленд.
— О, большое спасибо! — Однако я ощущаю беспокойство. — Скажи-ка, ты знаешь, где находится Кливленд?
— Нет, не знаю.
— А что такое месяц?
— Приблизительно. Полагаю, некая единица измерения того, что вы называете временем. Последний концепт для нас не вполне ясен.
— Тогда, может быть, мой брат не переехал в Кливленд?
— Весьма вероятно.
— Тогда зачем ты сказал, что он переехал?
— Ты задал вопрос. Я дал ответ. Есть и другие ответы на твой вопрос, но мы решили, что тебе приятно услышать именно этот. А в чем дело? Ты не любишь Кливленд?
— Но твой ответ не согласуется с фактами! — кричу я так громко, что Сэм и Шэрон оборачиваются и смотрят на меня. Сэм отпускает какую-то шутку, и оба смеются.
— Что есть факты? Расплывчатые сущности, открытые для бесчисленного множества интерпретаций, — вздыхает туземец. — Не могу понять, отчего они тебя так волнуют?
Сэм с бутылкой шампанского в руке напористо тащит мою сестру в сторону спальни, а она игриво сопротивляется, не переставая радостно хихикать. Я пытаюсь отцепить Сэма от Шэрон, и тогда он бьет меня бутылкой по голове. Та рассыпается на мелкие осколки, точь-в-точь как в вестернах категории Б, не сдвинув ни единого волоска. Я, в свою очередь, пытаюсь оглушить его стулом, который также рассыпается тучей безвредных кусков. Сэм впадает в жуткую ярость, и мне ничего не остается, кроме как врезать ему по кумполу стальным пистолетом-паяльником. Он тяжело падает на колени, вяло мотнув головой.
Я оглядываюсь по сторонам, но сестры нигде нет.
— Где она? — спрашиваю я у туземцев, которые по-прежнему стоят в углу с несколько ошарашенным видом.
— Ее здесь нет, — говорит кто-то из них.
— Это я и сам вижу. Куда она подевалась?
— Она была здесь, а теперь ее здесь нет. Совсем просто, не правда ли?
— Но ведь где-то она должна быть!
Я начинаю беспокоиться. Надеюсь, сестра не сбежала с каким-нибудь незнакомцем.
Туземцы пожимают плечами и начинают облачаться в яично-желтые пластиковые дождевые накидки.
— Я должен найти ее раньше, чем очухается Сэм.
Туземцы гуськом направляются к двери.
— Стойте! Моя сестра еще на этой планете?
Замыкающий задерживается на пороге.
— Она может быть здесь, — сообщает он. — А может и не быть. Когда началась потасовка, мы решили, что должны что-то сделать.
— Я иду ее искать!
— Воля твоя. Но должен предупредить, это будет нелегко. Есть разные мнения по поводу того, как следует уладить это дело, — вздыхает он и уходит.
Я решаю отправиться сразу же, покуда след не остыл. Сэм все еще лежит на полу, хлюпая разбитым носом, но он сможет позаботиться о себе.
Местность вокруг базы изменилась. Я припоминаю, что лесистых холмов было больше, а песчаных пустошей гораздо меньше. Но трудности ориентировки компенсируются возникающими через неравномерные интервалы отпечатками женских туфель и клочками белой ткани с намалеванными красной краской словами КЛЮЧ или СЛЕД.
Я набредаю на здание, стоящее посреди пустыни. Это молочная фабрика. В ее задней стене три двери, откуда выезжают картонные коробки с мороженым. Одна дверь — для ванильного, другая — для шоколадного, третья — для клубничного, что хорошо заметно по песку, заляпанному соответствующими подтеками. Бесконечная цепочка коров тянется из-за западного горизонта к боковой двери фабрики. Коровы белой, коричневой и розовой масти. Выходят они небольшими группками через противоположную дверь и неторопливо бредут на восток.
Передняя дверь заперта, и потому я лезу в окно. Конечно, я мог бы войти сбоку вместе с коровами, но… Как знать, что сотворит со мной автоматическая система доения?!
Внутри, однако, нет никаких коров, только огромная полутемная сцена с ярким пятном света в центре. Я стою в этом пятне, а из невидимого зала доносятся ритмичные хлопки. Обычно так хлопают, когда в проекторе рвется пленка, но сейчас ожидают не кино, а меня.
Я начинаю фальшиво подпевать грянувшей музыке. Непринужденно отбиваю ритм тростью и элегантно кручу на пальце желтое канотье. Из-за кулис выдвигается длинный крюк, цепляет меня за шиворот и уволакивает в сторонку.
— Хилая работа, парень. Хилая! — говорит мне менеджер, укоризненно качая головой. Это упитанный коротышка с бриллиантовой булавкой в галстуке и изрядно изжеванной сигарой в прокуренных зубах.