Поэтому я не стал просить инспектора вывести меня из дела. И поступил так, как мне полагалось поступить — вернулся в мотель и провел остаток дня, играя роль богача, которому не терпится отправиться на охоту. После ужина я рано отправился спать, желая получше отдохнуть, и попросил разбудить меня в шесть утра. А под вечерним душем сообщил на Базу о своих намерениях.
В середине ночи небо впервые за два дня прояснилось. Я выбрался в окно и отправился в резерват пешком.
Карабин и все прочее снаряжение богатого охотника я оставил в мотеле, решив, что теперь оно мне не понадобится. Я ведь киборг. У меня есть фонарик с узким лучом и набор электромагнитных отмычек. Я обладаю хорошим чувством направления. И не боюсь темноты.
А еще у меня был с собой амулет на счастье — старый отцовский охотничий нож, сбалансированный для метания (а это у меня получалось даже лучше, чем стрельба из винтовки) и с зазубренным вблизи рукоятки лезвием, так что им удобно резать, например, веревки. Я всегда прихватывал его с собой, отправляясь в охотничьи резерваты, и несколько раз он спасал мне жизнь. Им же я добивал несчастных животных, покалеченных капканом или неудачным выстрелом. Теперь он был спрятан на поясе под одеждой и немного прибавлял уверенности в себе.
Я шел в резерват, чтобы тайком взглянуть кое на что. Например, на ветеринарную лечебницу Парацельса или загоны для разведения животных.
До резервата я добрался примерно за час и присел на обочину, чтобы спланировать дальнейшие действия. Свет в бараках и офисном здании не горел, но на посадочной площадке возле ховеркрафтов ярко сиял розовый газоразрядный фонарь.
Я сразу решил пробраться в офисное здание. Подкравшись к нему в тени барака, я обогнул дом и оказался между черным входом и оградой. Там, примерно в том месте, где, предположительно, находилась ветеринарная лечебница, отыскалась подходящая дверь. Мне хотелось взглянуть на эту лечебницу. Что бы там ни говорил Ашре, она казалась мне отличным местом для создания «дичи». Я выключил языком передатчик — не хотелось снова нарваться на глушилку — и принялся открывать дверь, да так, чтобы не сработала сигнализация.
Одна из отмычек подошла к замку, но я лишь приоткрыл дверь на пару сантиметров и направил в щель луч фонарика. Коридор за ней выглядел вполне безобидно, но мне в это не верилось. Я снова достал отмычку и настроил ее так, чтобы она реагировала на магнитные сканеры (самая распространенная нынче система сигнализации), и лишь после этого просунул ее в дверь. Если отмычка натолкнется на поле сканера, я почувствую сопротивление в воздухе — причем раньше, чем сработает сигнализация.
Разве не замечательная штука эта технология (сказал киборг)? Никакого сопротивления отмычка не встретила, и через минуту-другую я приоткрыл дверь пошире и скользнул в коридор, затем затворил дверь и привалился к ней спиной.
Я провел по коридору лучом фонарика, но обнаружил лишь, что в него выходит несколько дверей. Вытянув перед собой отмычку на манер магического жезла, я двинулся по коридору, в любую секунду ожидая, что отмычка дернется в руке, и тут начнется кромешный ад.
Но этого не случилось. Я подошел к первой двери, открыл ее… И увидел оборудование для чистки полов: электростатические щетки и прочее. Ночь выдалась холодная, да и в здании было нежарко, но я уже вспотел.
За следующей дверью отыскался встроенный шкаф для белья, а за третьей — душевая.
Я стиснул зубы, чтобы не забормотать вслух. Описывать свои текущие действия для магнитофонов Бюро давно уже стало для меня привычкой.
Наконец, четвертая дверь оказалась той, что я искал. За ней скрывалось большое помещение, пахнущее лабораторией.
Я закрыл за собой дверь и долго стоял, убеждаясь, что не произвожу никакого шума, потом расширил луч фонарика и провел им по комнате.
Точно, лаборатория. Четыре рабочих стола, заставленных горелками, микроскопами, всевозможными гласценовыми аппаратами — я и половины не смог идентифицировать. Не разобрал я и того, какие реактивы стоят рядами на полках или что находится в сосудах для образцов у противоположной стены. На кой черт Парацельсу все это нужно? Но один предмет я распознал безошибочно.
Хирургический лазер.
Такой навороченный, что тот, в операционной, казался по сравнению с ним безделушкой.
Когда я его увидел, что-то в моей груди дрогнуло.
И то была лишь половина помещения. Проверив лабораторное оборудование, я осветил вторую половину комнаты и увидел крематор.
Он был вмонтирован в стену и напоминал огромный хирургический стерилизатор, но я сразу понял, что это такое. Мне доводилось видеть крематоры, но столь большой я видел впервые. В него легко поместился бы медведь. А это странно, потому что охотничьи резерваты обычно не держат таких крупных животных. Уж слишком они дороги.
Но почти немедленно я заметил нечто еще более странное. Перед крематором стояла каталка наподобие больничной. А на ней лежало накрытое простыней тело, по очертаниям вроде бы человеческое.
Но я не бросился к нему, а вместо этого заставил себя проверить остальные двери лаборатории. Их было четыре — по две в противоположных концах комнаты. Поэтому в любом случае я всегда буду находиться спиной минимум к одной из них.
Но с этим я ничего поделать не мог. Я подошел к двери напротив и прижался к ней ухом на долгую минуту, пытаясь определить, нет ли кого-нибудь с другой стороны. Затем проделал ту же операцию с остальными дверями, но услышал лишь биение собственного сердца. Если здесь вместо полевых сканеров используют звуковые сенсоры, то я крепко влип.
Я так ничего и не услышал, но когда подошел к каталке, мои нервы были напряжены, как у кота. Кажется, я даже затаил дыхание.
Под простыней лежал мертвый мужчина. Он был обнажен, и я ясно увидел на его груди пулевые отверстия. Их было много. Слишком много. Он выглядел так, словно его обработали из пулемета. Но произошло это давно. Тело было холодным и окоченевшим, а крови не было.
Теперь я понял, зачем Ашре и Парацельсу потребовался крематор. Не могли же они посылать родственникам тела в таком состоянии.
Я оказался прав: в этом резервате люди охотились на людей.
Вдруг все лампы в лаборатории вспыхнули, а я едва не рухнул на пол.
Эвид Парацельс стоял у той же двери, через которую вошел я. Его рука еще касалась выключателя. Непохоже, что он только что поднялся из постели — на нем по-прежнему был белый халат, словно находиться в лаборатории в час ночи для него дело обычное. Что ж, может, так оно и есть. Почему-то при лабораторном освещении он выглядел более крепким и еще более опасным.
И он ничуть не изумился. На меня он смотрел так, словно у нас тут назначена встреча.
Первые несколько секунд у меня в голове вертелась лишь одна мысль: «Вот и полагайся на технику». Наверное, их сигнализация была основана на каких-то своих принципах.
Потом Парацельс заговорил, и его высокий старческий голос прозвучал почти самодовольно:
— Ашре заподозрил вас сразу. Мы знали, что вы вернетесь сегодня ночью. Ведь вы здесь с особой миссией?
От его слов мне почему-то стало легче.
— И что теперь? — поинтересовался я, стараясь изобразить браваду. Спецагентам полагается быть храбрыми. — Вы намерены меня убить?
— Я уже ответил на этот вопрос утром, — вспылил Парацельс. — Я врач. И не отнимаю у людей жизни.
Я пожал плечами и кивнул в сторону каталки:
— Ваши слова его наверняка утешат. — Мне захотелось уязвить доброго доктора.
Но он словно не услышал меня.
— Прекрасный образец, — подмигнул он. — Его гены мне очень пригодятся.
— Он же мертв. Какой толк от мертвых генов?
Парацельс едва сдерживал довольную улыбку:
— Некоторые части его тела еще не мертвы. Вам это известно? Они будут живы еще два дня. А потом мы его сожжем. — Кончик его языка неторопливо прошелся по губам.
Вероятно, это должно было меня насторожить. Но я наблюдал за доктором так, будто, кроме него, мне тревожиться не о чем. И не услышал, как за моей спиной открылась дверь. Уловил я лишь последний быстрый шаг. Потом меня что-то ударило по голове, и мир выключился.
Все это лишний раз доказывает, что быть киборгом вовсе не означает действовать строго по задуманной схеме. Киборгам стоит больше полагаться на себя, а не на свое оборудование, иначе в ситуации, когда им потребуется нечто помимо бластера, этого «нечто» у них не окажется.
Два года назад ни зверь, ни человек не смог бы подкрасться ко мне сзади. Резерваты научили меня остерегаться нападения со спины. Ведь животные не знают, что я на их стороне, к тому же они всегда голодны. И я, чтобы выжить, научился беречь тылы. А сейчас потерял форму. Теперь я Сэм Браун, спецагент, киборг-стрелок. И, судя по всему, практически покойник.
Руки у меня были связаны за спиной липкой лентой, и я лежал, уткнувшись лицом в то, что некогда, пока не засохло, было грязью. Солнце медленно поджаривало меня. С трудом разлепив глаза, я смог увидеть лишь веточку в паре сантиметров от носа. Прошло немало времени, пока я набрался сил, чтобы приподнять голову и посмотреть вперед. Оказалось, что лежу я на тропинке, пересекающей заросшее низкими кустами поле. Вдалеке виднелись деревья.
И еще слабо пахло кровью. Моей кровью. С затылка.
Затылок болел страшно, и я снова уткнулся лицом в землю. В такой ситуации полагается выругаться, но даже на это у меня не хватило сил — я понял, что произошло.
Ашре и Парацельс связали меня и бросили посреди своего резервата. Я источал запах свежей крови. Они не собирались меня убивать… сами. Просто я стану очередным погибшим охотником.
Что ж, по крайней мере, я узнаю, кто и на кого здесь охотится.
Прошло несколько минут, пока я накопил сил проверить, связаны ли у меня ноги. Оказалось, что нет. Ах, как благородно и спортивно. Интересно, чья это идея — Ашре или Парацельса?
Должно быть, удар по голове сдвинул мои мозги набекрень. Я целую вечность провел в размышлениях о том, кто решил не связывать мне ноги, а потратить это время мне следовало совсем иначе. Собраться с силами. Встать. Попытаться найти воду и смыть кровь. Поразмыслить над тем, как выжить. Прошло еще больше времени, пока я вспомнил, что в голове у меня передатчик, и можно вызвать помощь.