— Можешь больше не заглядывать, — сказала я, вставая. — Пока проблема не будет решена, все переводы отменяются. С этого момента работаем по полторы смены: проверяем все системы, которыми управляет компьютер, и определяем их состояние. Каждый подает мне к концу дня предложения, где искать нужных программистов, а также добывает сохранившуюся документацию и любые справочные материалы по «Си-Трипл». Любые!
Я оглядела подчиненных. Мое внимание привлекла Джонсон, рассеянно крутившая на пальце локон огненно-рыжих волос. Мне знакомо это ее выражение, недаром мы много раз выходили вместе на смену, пока меня не повысили. Последний раз она так выглядела, когда латала прохудившуюся вакуумную трубку оберткой от сандвича с арахисовым маслом. Потом заплату отрывали в течение получаса, хотя можно было бы не трудиться — она прекрасно перекрыла утечку.
— Что ты надумала, Джонсон? — спросила я подозрительно.
— Ничего, босс. — Большие глаза глядели невинно. Но меня не обманешь!
— Так, — обратилась я ко всем, косясь на Джонсон. — Встречаемся в конце смены. Посмотрим, кто что найдет.
От совещания в конце смены ждать прорыва не приходилось. Сама я весь день названивала в агентства по найму на Земле, теребила своих коллег на других орбитальных станциях, добралась даже до старших инженеров на кораблях колонистов в надежде найти обладателя необходимых знаний и убедить его провести с нами неделю-другую. Все бесполезно. «Си-Трипл» был загадкой для всех.
Мои люди входили в комнату для заседаний по одному. Напрасно я надеялась, что хоть кто-нибудь вбежит с радостным криком. Проклятье!
Последней появилась Джонсон. За собой она вела незнакомую старушку — маленькую, сморщенную, в старомодном платье с длинными рукавами, в древних квадратных очках, седенькую и сухопарую. Вся комната затаила дыхание.
— Вы разрешили проявлять изобретательность, босс, — обратилась Джонсон ко мне и к проглотившим языки коллегам. — Я так и сделала. Прошу любить и жаловать: доктор Рина Гарфинкл, бывший аналитик по компьютерным системам, теперь на пенсии. Она летела с семьей в Любавичскую колонию на Фарэвее, но я попросила ее остаться и помочь нам, а на Фарэвей отправиться позднее. Она любезно согласилась.
— Колонистка? — недоверчиво прошептал Харрис. — Ты уговорила колонистку?
— Это не программист, а олицетворение старческого маразма! — прошептал кто-то, но так, чтобы шепот не долетел до ушей гостьи.
Она стояла перед нами молча, с полным достоинства видом, не обращая внимания на перешептывание присутствующих. Джонсон продолжила:
— У доктора Гарфинкл пятнадцать с хвостиком лет опыта по программированию в «Си-Трипл» и в полудюжине других, еще более устаревших языков. — Казалось, Джонсон старается оправдаться. — Скажем, в «Си-дабл-плюс». Она знает даже «Майкрософт Си-дабл-плюс»! Можете себе представить?
— Кажется, этим языком не пользуются уже лет пятьдесят? — спросил Смитти.
— Вернее, пятьдесят пять, — ответила гостья. Голос ее звучал слабо, но отчетливо. — В последний раз им пользовались при составлении программ для европейского космического челнока в пятнадцатом году. На том проекте я работала старшим инженером по системам.
— Потрясающе! — воскликнула Джонсон, сияя.
Мне хорошо знаком этот ее сияющий взгляд. Разубедить ее будет невозможно, каким бы безумным ни был замысел. А он выглядел совершенно безумным. Пусть Джонсон восторгается этим ходячим ископаемым, но отдать в трясущиеся руки старухи жизнь всего персонала станции? Я не могла на такое решиться. И медленно поднялась из-за стола.
— Можно тебя на минуточку, Джонсон?
Она кивнула и вышла со мной в коридор.
— Что-то не так, босс?
— Я понимаю, Джонсон, ты считаешь, что привела чудесную старушенцию, но мы обязаны хорошенько подумать…
— Ведь это живая история, босс! — возразила восхищенная Джонсон.
— Она работала над программами, оставшимися только в учебниках! Потрясающе!
— А она не страдает болезнью Альцгеймера или чем-нибудь в этом роде? — осведомилась я.
— У тебя предубеждение, — упрекнула меня Джонсон, хмурясь.
— Что? — удивленно переспросила я.
— Она стара, но это еще не причина, чтобы быть безмозглой. Она прелесть! Я пытала ее целых два часа, и внуки, возившиеся у нее под ногами, не могли сбить ее с толку. Она управляла ими железной рукой и при этом четко отвечала на сугубо технические вопросы. Вот увидишь, босс, она послание свыше в ответ на наши молитвы. И потом, разве у нас есть выбор?
На это мне было нечего возразить. Ни я, ни кто-либо еще из всей группы ничего не могли предложить взамен. Вот еще напасть на мою голову!
— Уговорила.
Мы вернулись. Старушка стояла на прежнем месте и помалкивала. Сначала я не могла понять ее взгляда. Что выражают ее глаза — сомнение, тревогу?
Но нет, она просто следила за мной. А этот взгляд… Теперь я его узнала. Это был взгляд нашего командира. То же, если не большее спокойствие, рожденное годами и опытом. Взгляд человека, уверенного в себе и в своих силах.
— Доктор Гарфинкл, учитывая ваш богатейший опыт, мы сможем подключить вас к работе уже часа через два. Добро пожаловать! — Я протянула ей руку.
У нее была худая рука с сухой, просвечивающей кожей, зато пожатие оказалось крепким.
«Боже, спаси всех нас от ошибки!» — подумала я.
К началу новой смены Джонсон привела доктора Гарфинкл в незанятый кабинет. Я заглянула в дверь и хотела было пройти мимо, но старушка заметила меня и жестом пригласила войти. Она запустила четыре терминала в режиме проверки каких-то систем; на столе перед ней лежала стопка потрепанных справочников.
— Доброе утро, мисс Форрестер, — приветливо сказала она.
— Все называют меня просто Форрестер, — ответила я. — «Мисс» добавлять необязательно.
— Почему же? — с улыбкой возразила она. — Немного официальности не повредит. — Она посмотрела на мониторы и ввела коды на неведомом мне языке программирования.
— Как хотите. Ну, есть успехи? — Дисплеи заполнились непонятными значками.
— Трудная проблема, — сказала она. — Но я все равно заставлю системы повиноваться. Мне уже приходилось иметь дело с похожим случаем. Это было лет двадцать назад. Те программы тоже были составлены на языке «Си-Трипл» и превратились в полную абракадабру, потому что отказался подчиняться кодификатор.
— Двадцать лет! — Я недоверчиво покачала головой. — Я тогда еще ходила в детский сад.
— Да, давно. — Ее взгляд был ясен, спокоен, очень внимателен. — Кажется, я вам не очень по душе, мисс Форрестер.
Вопрос застал меня врасплох, и я не сразу нашлась с ответом.
— Я недостаточно знаю вас, чтобы относиться к вам хорошо или плохо, мэм, — выдавила я. — Очень надеюсь, что вы сумеете нам помочь. От этого зависят наши жизни. И ваша тоже.
— Вас беспокоит, что я не справлюсь, — сказала она. — Меня это тоже беспокоит. Если у меня ничего не выйдет, многим будет угрожать гибель. Понятно, что вы волнуетесь.
— Я бы солгала, если бы возразила, мэм.
Она улыбнулась.
— Самый лучший ответ — честный. Вас беспокоит моя компетентность. Что ж, у вас есть на это право. Я уволилась из компании «РокетОпс» пятнадцать лет назад. Я уже не могла поспевать за современными технологиями, но была готова к такому исходу. Учтите, вам тоже нужно следить за собой, чтобы не превратиться в устаревшую мебель. — Она похлопала ладошкой один из мониторов. — Как вот это… Что ж, у меня внуки, планы переселения в новую колонию. С меня довольно и этого. Если я там понадоблюсь, то с удовольствием поработаю по специальности. В колониях на первых порах велик спрос на любые профессии. Но большую часть времени я собираюсь заниматься внуками. Такая у нас традиция: старые приглядывают за молодыми. Вы уже стали матерью, мисс Форрестер?
Я заморгала.
— У меня еще нет даже партнера, мэм! Я еще долго не планирую рожать. Может, вообще никогда.
— И напрасно! — Она еще раз обернулась к мониторам, что-то проверяя. — Моя дочь родилась в 2004 году, и мы с мужем решили, что я сумею продолжать образование и писать диссертацию. Я растила ребенка и одновременно участвовала в создании первого искусственного интеллекта на кристаллах. Это помогло мне по-новому взглянуть на компьютерное программирование, искусственный интеллект и детей.
— По-вашему, они похожи? Я имею в виду — компьютеры и дети.
— О, нет! — Ее смех приятно контрастировал с механическим гулом.
— Совершенно разные! Компьютер предназначен для выполнения конкретных задач, а ребенок… Ребенок может стать кем угодно. Скажем, я только о том и думаю, как оградить своих детей и внуков от всего дурного, как сделать так, чтобы ребенок вырос приличным человеком…
— В наше время в колледжах ничему подобному не учат, — сказала я, качая головой. — Я два года изучала конструирование систем. Нас учат создавать системы, вернее, обучать системы самовоспроизводству.
Она бросила на меня странный взгляд.
— Вы милая девушка. Мой внучатый племянник Эфраим похож на вас: не отрывается от книг, все читает, учится. Ни на что другое у него не хватает времени.
— Он тоже программист? — полюбопытствовала я.
— Генетик, работает в технопарке. Шутит, что обеспечит себе будущее, создав сладких креветок, но вообще-то — хороший паренек. — Она покосилась на часы на стене и улыбнулась мне. — Кажется, пришло время ланча? Съедим вместе по сандвичу, мисс Форрестер?
Я ответила не сразу. Обычно я перекусываю на рабочем месте или с коллегами, иногда — с руководителем другой группы. Но с колонистами — никогда. Впрочем, старушка временно перестала быть колонисткой, превратившись в члена нашей группы.
— С удовольствием!
Спустя две недели я за завтраком рассказала Харрису о работе доктора Гарфинкл.
— Она возится с системой, но не знаю, будет ли от этого толк. Работает она, по крайней мере, упорно.
Стукнув о стол подносом, Джонсон уселась напротив нас.
— Ну, как дела? Мне все некогда заглянуть к доктору Гарфинкл и поинтересоваться ее работой.