Дело тем временем не продвигалось ни на вершок. Идол нипочем не хотел прильнуть к стенке плотно, так и норовил вырваться из рук и завалиться на пол. Хотя он весил вроде пустяк, все равно оказаться между стеной и этой глыбой не хотелось.
Вавила, вконец остервенев, принялся бить его ногой и толкать изо всех сил, отчего идол с гулким звоном стал колотиться о железную стену. И опять пассажир с оглушительным визгом бросился на мужика и вцепился в рыжую шевелюру.
— Уйди от меня, нечисть, так твою так, расперетак!!! — заорал Вавила и отпихнул пассажира ногой. Тот перевернулся и втемяшился головой прямо в стену.
Что-то хрустнуло…
Чужеземец перестал кричать и опустился на пол, застыв.
Оба — и Вавила, и дед Андрей — с минуту молча глазели выпученными глазами, как пассажир лежит, не шевелясь и не издавая ни звука. Затем дед часто-часто задышал, вскочил, опомнился — и помчался по коридору.
— Убили! Убили!!! — кричал он, передвигаясь огромными прыжками.
Вернулся он вскорости, ведя с собой всех. Вавила по-прежнему находился на своем месте, затравленно глядя на остальных.
Все было понятно без слов.
— Так-так… — начал Жбанков, сжимая кулаки, но тут появился инженер.
— Петр Алексеевич, умоляю все дела отложить на другое время. Никак нельзя момент упускать. Надо поворот делать. Пожалуйте все сейчас по местам, иначе такая круговерть будет…
— Ладно, — согласился Жбанков. Потом разберемся. Идола только привяжите. И покойника, чтоб они тут не болтались.
Привязать истукана удалось без затруднений, когда за дело взялся Степан. Покидая нумер, Вавила шел сгорбившись, словно каждую минуту ожидал удара по загривку.
Едва Петр Алексеевич привязался к койке, как снаряд затрясло. Закружило и впрямь нешуточно, так что нельзя было разобрать, где пол, где потолок, где стена. Немолодой организм Жбанкова отозвался на эти выкрутасы очень возмутительно, и весь обед едва не выскочил наружу.
Когда маневр был закончен, Жбанков вздохнул с облегчением. Некоторое время он лежал, проверяя самочувствие, а затем решился открыть замки на ремнях. Тело его тотчас подпрыгнуло и поплыло прочь от койки. Купец дождался, пока достигнет края комнаты, а там легко оттолкнулся одними кончиками пальцев и поплыл обратно. По пути перекувырнулся, попробовал загрести руками, как в воде. Получалось плохо, но занятно. «Рассказать Дрожину, — подумал он, — помрет со смеху».
Но сейчас время для шуток было неподходящее. Петр Алексеевич с трудом добрался до двери и, хватаясь за стены, пошел требовать у Вавилы объяснений. Тот был заперт в чуланчике возле общей кабины, где хранились запасные железки, а также прочий инвентарь.
— Что с тобой делать прикажешь? — хмуро спросил Жбанков.
— Что тут делать? — буркнул Вавила. — Случайно вышло, без умысла — и весь сказ.
— Зачем чужестранца в бока толкал?
— Так ведь мешал, ей Богу, работать не давал!
— И пусть бы мешал! Он не нашей веры существо, он, может, и понятий не имеет, что нельзя людей трогать и за вихры их драть. — Жбанков неосторожно сделал движение, будто хотел стукнуть кулаком по столу, и от этого закувыркался по комнате.
— Я благородным манерам не обучался, — глухо проговорил Вавила, наблюдая, как купец описывает круги.
— Это ты полицмейстеру будешь говорить, — зловеще пообещал ему Жбанков, тщетно пробуя установить в своем теле равновесие.
— Зачем полицмейстер? — опешил Вавила. — Не надо полицмейстера! — Он замахал руками и от этого тоже пустился в круговой полет по кладовой.
— Не надо, говоришь? Привезем в город покойника, и с кого спрос?
— Позовем лучше лекаря, — Вавила с каждой минутой выказывал все больше беспокойства. — Покажет, что был несчастливый случай, а никакого смертоубийства не имело места!
— Ишь, хитрец! Никаких тебе лекарей! Сразу к полицмейстеру!
— Да ведь…
— И слышать не желаю! Пшел на место.
Вавила помрачнел и, извиваясь, как рыба, поплыл к двери. Вслед ему двинулся и купец.
Случившееся с пассажиром несчастье испортило всем настроение. Даже радость возвращения пропала. Никому не хотелось оставаться в одиночестве, поэтому и Жбанков, и Гаврюха пришли в общую кабину и тихо сели в угол. Мрачные мысли нахлынули на купца. Он думал о покойнике, которого приходится везти домой вместе с выручкой и гостинцами для домочадцев.
Впрочем, постепенно хмурь начала отпускать его. Петр Алексеевич вспомнил, что и раньше ходил он в торговые походы и там случались несчастья. Бывало, лошадь понесет и убьет людей, бывало, пожар случится на постоялом дворе. А то и мужики возьмутся за топоры — когда из-за денег, когда просто с дури. Доводилось и покойников в обоз класть. Такая доля купеческая — дорога, неизвестность, опасность…
Жбанков перебрался к инженеру.
— Слышь, Капитон Сергеевич, — позвал он, — ты, что ли, покажи, как снарядом правишь. Неровен час… — купец замолчал.
Инженер хмыкнул, пожал плечами.
— К примеру, как вперед лететь, а как в бок отвернуть, — подсказал ему Жбанков.
— Ну… Он вперед и так летит, — непонятно сказал Меринов. — Надо ему углы задавать.
— Понятно, — с солидностью кивнул Жбанков. — А дальше?
— На этом шаре огоньки мигают. Вот этот — значит, у нас планета одна впереди. Надо ее так миновать, чтоб не столкнуться. Для этого полагается рычагом двигать.
— А как мне, к примеру, налево отвернуть снаряд?
— Берем эту вот рукоятку и крутим на себя. Потом оттянуть эти жгуты, но не совсем, а по делениям.
— А сколько делений?
— Это смотря где планета. Тут за огоньками наблюдать надобно.
— А мужики наши тоже умеют?..
— Нет, они не могут. Они себе, чтоб понятно было, на лимбах словами написали: «чуток», «побольше», «много», «дюже много». Только так они и разумеют. А куда и насколько отворачивать, я по огонькам считаю.
— Мудрено, — вздохнул Петр Алексеевич, чувствуя, как остывает его интерес к летному делу.
— А эта рукоять — чтоб остановить снаряд вовсе.
— Где?
— Вот, за стеклом. Стекло надо разбить и рукоять выдернуть.
— Ты что ж, всякий раз колешь стекло?
— Нет, это тормозная рукоять для особых случаев. А так я снаряд огненной машиной останавливаю.
— Мудрено, — снова вздохнул Жбанков.
Инженер прекратил разговор, потому что в его тумбе забренчал какой-то звонок, и пришлось срочно заниматься управлением. А через полчаса купец почувствовал, что не нужно больше держаться за всякие выступы из страха улететь к потолку. Тело стало обретать долгожданный вес.
Когда стало возможным передвигаться на собственных ногах, Петр Алексеевич взял Гаврюху и направился в кабину, где лежал пассажир, чтобы увидеть, в каком состоянии теперь пребывает тело. Вслед за ними увязался и дед Андрей.
В кабине царил неописуемый беспорядок. Все имущество пассажира, не будучи закрепленным, разлетелось и теперь лежало на полу как попало. Сам хозяин, вернее тело его, покоилось все там же, на лежанке, раскидав в стороны свои руки и ноги. Уши его беспомощно лежали на подушке. Пахло мерзостно.
— Завонял уже, — прошептал дед Андрей, перекрестившись.
— Надо бы его… — купец поморщился.
— В самом заду есть кабины, где прежде сухая рыба была, — отозвался приказчик. — Там и прохладно, и запах уже такой рыбный, что ничем не перебьешь.
— Вот пусть Вавила его туда сам и переправит, — согласился Жбанков. — И еще — надо здесь порядок опять установить. А то нехорошо…
Дед Андрей шагнул вглубь нумера и поднял с пола одну коробку, чтоб водрузить на надлежащее ей место. Но, не найдя такого места, бросил ее обратно.
— Позову Степана, что ли, — проговорил Жбанков, выходя в коридор. — Вместе сподручнее будет.
— Эге! — воскликнул вдруг дед и замер на месте.
— Чего? — всполошился купец..
— Идол-то… Мы его не сюда ставили.
— Ты чего несешь, — нахмурился Жбанков, возвращаясь.
— Точно говорю. Мы его в угол привязывали, а сейчас он где?
Жбанков пригляделся, и действительно: идол стоял в трех шагах от той скобы, к которой его вязали.
— А веревки-то! Веревки где? — вскричал дед.
— Да что ты, право, раскудахтался, — сердито произнес Петр Алексеевич. — Ну, ослаб узел, веревки упали и эта глыба сдвинулась. Чего шум зазря поднимать?
Гаврюха тоже прошел на середину нумера и разгреб вещи ногой.
— Вот, — сказал он, подняв обрывок с пол-аршина.
— Пресвятая Богородица! — воскликнул дед, и голос его стал от волнения хриплым. — Уж не покойник ли…
Не дожидаясь продолжения, Гаврюха приблизился к телу чужеземца и склонился, зажав нос пальцами.
— Мертв, как доска, — сообщил он.
— Ты его пощупай, пощупай, — посоветовал дед Андрей шепотом. — Может, он еще теплый, может, кровь еще бьет?
Гаврюха распрямился и сделал шаг назад.
— Сам щупай, — огрызнулся он.
— Да ну вас к лешему! — решительно проговорил Жбанков. — Мало ли, снаряд обороты делал, веревки и порвались. Пойду я в залу. Сейчас велю Степану прийти, чтоб нумер прибрать.
Он повернулся и быстро зашагал по коридору. Все же ему было не по себе.
Меж тем дело клонилось к вечеру. Усталость помогла изгнать из мыслей всякую чертовщину, выспался купец хорошо. Наутро дед Андрей доложил, что все сделано: мертвец обернут в рогожу и переправлен в кабину для грузов, в нумере прибрали, все вещи сложены и закреплены. Так что, если вдруг хватятся родственники или лица, имеющие интерес, можно будет доложить, что вещи сохранены в целости.
Говоря об этом, дед как-то странно заглядывал Жбанкову в глаза, словно хотел сказать что-то необходимое, но боялся ошибиться.
— Что ты, брат, егозишь? — не выдержал Петр Алексеевич.
Дед тут же весь подобрался.
— Мы когда со Степаном прибирались, — тихо сказал он, — мешка с червонцами не нашли.
— Да как же… — растерялся купец. — Где мог пропасть?
— А где? — ехидно ответил дед. — Рыжий черт один с покойником оставался, когда я за вами бегал.