Утром Зоранна вновь было решила отослать Жучка в компанию — но обнаружила, что за ночь он переделал субрутины Гончика под свою собственную архитектуру (весьма полезное для сервопояса дарование) и прошел по следу денег госпиталя. Но вернулся с пустыми руками. Доходы «Госпиталя Камилла Делийского» поступали на шифрованный счет в Либерии, который не смог бы взломать даже сам Гончик. Сейчас ей требовались отпечатки пальцев и прочие вещдоки, а без помощи Жучка она их добыть не могла. Поэтому Зоранна черкнула Теду, что подержит модуль еще день-два.
Чтобы поскорее спуститься под землю, Зоранна раскошелилась на дорогой частный лифт.
— Жучок, — сказала она, спеша по коридорам 40-П, — я хочу, чтобы ты проинсталлировал субрутины Гончика из категории «юриспруденция».
— Я уже проинсталлировал все прикладные программы из всех ваших библиотек.
— Почему это меня не удивляет, а?
Со вчерашнего дня в квартире Нэнси кое-что изменилось. Джентльмен, сквозь чью кровать Зоранне пришлось пробираться в прошлый раз, исчез. На его месте лежала скелетообразная женщина с красными и какими-то остекленевшими глазами.
Завтрак был бы хорош, если б не напряженная атмосфера. Зоранна сидела у стойки, Нэнси — в своем кресле. Виктор взял на себя роль официанта и обслуживал обеих. Хотя кофе и большая часть продуктов были псевдосоевыми, поварское искусство Виктора почти заставило Зоранну поверить, что она ест настоящие пшеничные хлебцы, кленовый сироп и взбитые сливки. Но Нэнси вообще не притрагивалась к завтраку, а Виктор слишком суетился. Тем временем Зоранна поручила Жучку снять с чашек и тарелок, которые подавал ей Виктор, отпечатки пальцев, сделать запись голоса и снимки сетчатки глаз.
«В глаза Виктора вживлены «джейкобовы зеркала», препятствующие надлежащему сканированию сетчатки», — доложил Жучок.
Зоранна не удивилась. Вполне возможно, что на кончиках пальцев Виктора есть эпиподушки. Благодаря техническому прогрессу анонимность теперь по карману даже мелким мошенникам. Извинившись, Зоранна удалилась в туалет, где выдернула из зубьев расчески несколько серебряных волос и убрала в пакетик для проб. Она рассчитывала на то, что тщеславие не позволило Виктору засевать свою голову чужими волосами. Выйдя, она обнаружила, что хозяева громко спорят.
— Прошу тебя, милая, езжай с ней, — умолял Виктор. — Полечись. Что я буду без тебя делать?
— Перестань, Виктор. Просто перестань, и все!
— Я не дам тебе умереть!
Зоранна рассудила, что пришел момент удалить из квартиры Нэнси «левую» сеть связи, а из жизни сестры — Виктора. Войдя в гостиную, она заявила:
— Я знаю, что он будет без тебя делать. Найдет какую-нибудь другую дуру, чтобы ее обокрасть.
Но Нэнси, казалось, ничуть не удивилась — напротив, она словно бы обрадовалась, что разговор наконец-то перешел на эту тему.
— Я давно этого ждала! — вскричала она с такой яростью, что все пациенты госпиталя обернулись к ней. — Это моя сестра, — сообщила им Нэнси, — моя сестра с белоснежной кожей, жемчужными зубами и шикарными нарядами, — от избытка чувств у Нэнси перехватило дыхание. — И вот моя сестра позавидовала, что у меня есть нежный друг. Пожалела для него крошек — КРОШЕК, — которые АПГ швыряет своим подземельям.
Теперь пациенты смотрели на Зоранну, ожидая ее реплики. Интересно, хоть кто-нибудь из них обладает достаточной ясностью рассудка, чтобы понять: перед ними разворачивается не сцена из мыльной оперы. Решив тоже сыграть на публику, Зоранна страстно произнесла:
— Организм моей сестры отравлен болезнью. У нее галлюцинации. Тут дело не во мне. Дело вот в этом человеке, — и Зоранна ткнула пальцем в Виктора. — Мало того, что он втерся к ней в доверие и оккупировал квартиру. Но как вы думаете, кого АПГ вышибет на улицу, если все вскроется? Мою сестру, вот кого! — Зоранна сделала круг по комнате, обращаясь к пациентам поочередно, точно прокурор к присяжным. — Ну, а деньги? Да, в этом деле без денег не обошлось. Два года назад я послала сестре пятнадцать тысяч кредиток, чтобы она обновила почки. Пятнадцать тысяч — тысяч! — кредитных знаков Протектората. Если бы кто-нибудь из вас получил от своей сестры пятнадцать тысяч кредиток — даже сейчас, когда вы лежите в общественных больницах, — кто из вас отказался бы от таких денег? — больные нервно заворочались, шурша простынями. — И что же моя сестра? На кого она истратила деньги? На себя? — Зоранна театрально-размашистым жестом указала на Нэнси в кресле. — Вы видите, что нет. Так куда же исчезли эти деньги? Я вам скажу, да, скажу. На счет Виктора Воля в заграничном банке!
Теперь внимание больных переключилось на Виктора.
— Ну и что? — выпалила Нэнси. — Ты мне эти деньги подарила. Они были МОИ! Я их потратила на него. Это мое право?
— Ясно, — протянула Зоранна, остановившись у кровати, чей обитатель, очевидно, только что отправился в мир иной. — Значит, моя сестра — полноправный партнер в афере Виктора.
— Афера? Какая афера? — вскричала Нэнси. — Это у тебя галлюцинации, а не у меня! Я работаю в настоящем госпитале.
— Да, я знаю, — проговорила Зоранна, указывая на алтарь с изображением святого. — «Госпиталь Камилла Делийского». Я навела справки. А кто владеет этим почтенным заведением, ты знаешь? — Зоранна обернулась, обращаясь ко всей комнате. — Кто-нибудь из вас знает? Так вот: госпиталем владеешь ты, моя милая Нэнси. — Зоранна помедлила, чтобы сестра успела переварить информацию. — А что это означает? Когда сюда ворвутся агенты национальной полиции, они придут за тобой, сестрица. Ну а вы — кто-нибудь из вас имеет представление, куда идут ваши взносы? — Зоранна остановилась перед Виктором. — Догадались?
Аудитория кашляла и хрипела. Нэнси испепеляла взглядом Виктора. Он, наклонившись к креслу, попытался взять ее за руку. Нэнси отпихнула Виктора, но тот положил голову к ней на колени. Нэнси дернулась, точно на нее вспрыгнул дикий зверь, но вскоре успокаивающе погладила Виктора по голове рукой.
— Очевидно, у него были расходы, — произнесла она наконец. — А как же: надо было все организовать. И вообще — он это делал только для меня. Потому что Виктор меня любит. Он дал мне занятие, а иначе я бы давно умерла. Пусть теперь меня посадят в тюрьму, пусть! Все равно я там долго не пробуду…
По сценарию Виктору полагалось бы заплакать, орошая слезами колени возлюбленной.
Он именно это и сделал.
Зоранна ощутила разочарование и, честно говоря, легкую брезгливость. Оказывается, сестра вовсе не хочет, чтобы ее спасали…
«Жучок, — позвала она, — срочно созвонись с моим домкомпом и переадресуй Нэнси сообщение, которое я на него сейчас передам. Только обязательно заблокируй АОН».
Тем временем Виктор осыпал поцелуями руки Нэнси. Внезапно он вскинул голову (ага, подумала Зоранна, ушной имплант) и убежал в спальню.
«Меня просят оставить сообщение», — оповестил Жучок.
— Я поеду в гостиницу, — сказала Зоранна Нэнси, направляясь к двери. — Поговорим позже.
Плотно задвинув за собой дверь квартиры, Зоранна произнесла:
— Жучок, ты ведь весь мой софт проинсталлировал, верно? Включая редактор голограмм?
— Так точно.
Зоранна огляделась. Никого не видно — и все же для студии она предпочла бы более укромное место, чем коридор на 40-П.
— Вот мои инструкции, Жучок. Создай мне маску в реальном времени, по модели джерри, которого мы вчера видели в лифте. Морфируй соответственным образом мою внешность и голос. Одень меня в форму национальной полиции, нарисуй подходящий фон — кабинет там какой-нибудь — и отобрази все гримасы полицейского. Понял?
— Так точно.
— По счету пять, четыре, три… — самодовольно скрестив руки и широко расставив ноги, Зоранна с презрительной улыбкой заявила: — Нэнси Б. Смоленска Брим, я сержант национальной полиции Мэнли, бляха номер 30-31-6725. На основании предоставленных мне полномочий объявляю вас арестованной за деятельность, подпадающую под Кодекс Протектората, статья 12-135-А об актах телекоммуникационного пиратства и статья 12-148-D о торговой деятельности без лицензии. Номер ордера на арест — 063-08-2043716. Вы должны подтвердить получение данного сообщения сразу после его просмотра и явиться в реальном теле для заключения под стражу в полицейский участок номер 28 города Индианаполис завтра, не позднее четырех часов по стандартному времени. Вы имеете право на адвоката. Конец сообщения. Всего хорошего.
За спиной Зоранны скрипнула, открываясь, дверь. Нэнси, держась за «ходунки», вышла на порог.
— Что ты делаешь? — спросила она. Спустя мгновение гостиная опустела: кровати и больные испарились.
— Нет, — вскрикнула Нэнси, — отдай!
Из спальни появился Виктор с туго набитой спортивной сумкой на плече. Наклонившись, он прижал Нэнси к себе. Та зарыдала.
— Рад был познакомиться с вами, Зо, — сказал Виктор, обернувшись к Зоранне.
— Побереги силы и деньги, — отрезала Зоранна. — Когда мы в следующий раз увидимся, — а мы увидимся, гарантирую, — я принесу тебе счет. И ты его оплатишь.
С грустной улыбкой Виктор Воль повернулся и ушел по коридору.
Какой там Бухарест, какой там Лазурный Берег… Зоранна прочно застряла в АПГЖБ-24. Изгнание Виктора вконец подорвало хрупкое здоровье Нэнси. И что бы ни делала Зоранна, что бы ни прописывал автодок, ничего не помогало. Сначала Зоранна пыталась выманить Нэнси из квартиры — разве не славно сменить обстановку, подышать свежим воздухом? Она взяла напрокат инвалидную коляску, чтобы отправить сестру наверх — в какой-нибудь парк или дендрарий (приказав Жучку разведать, нельзя ли при помощи коляски силой отвезти Нэнси в клинику). Но с утра до ночи и с ночи до утра Нэнси лежала на своем кресле-шезлонге, отказываясь двигаться с места.
Тогда Зоранна починила домкомп и организовала через Жучка прямые трансляции оперных и балетных спектаклей, а также выступлений фигуристов. Но Нэнси все стерла и закрыла Зоранне доступ к системе. Жучок легко мог бы взломать этот примитивный замок, но Зоранна понимала, что это ни к чему не приведет, и решила подойти к делу с другой стороны: купила в дорогих бутиках на верхушке башни ярких букетов из сухих цветов, гобеленов ручной работы и прочих симпатичных безделушек. Но Нэнси лишь молча развернула свое кресло и, не реагируя на обновки, уставилась на свой крохотный алтарь с портретом Святого Камилла.