Солнце сияло над краем кратера Метеоров, отражаясь в тысячах ультрафиолетовых стекол, вставленных в трибуны, идущие по стенкам огромной чаши. Оглушительный рев несся над ареной, скорее звериный, чем человеческий. Но ведь сорок лет назад люди были уверены, что ксенозавры, заполнившие до отказа трибуны, всего-на-всего животные. Но эти теории в два счета из нас выбили. Осознание того неприятного факта, что единственная причина, по которой галактической Диархии вздумалось контактировать с нами — необходимость создать очередной приграничный мир, нечто вроде помойки, куда можно вышвырнуть всякий сброд, — мгновенно сбивает всякую спесь.
Но жизнь продолжается, есть как-никак нужно. По какому-то необъяснимому капризу фортуны я обладаю нужной комбинацией феромонов и достаточной эмоциональной стабильностью, чтобы справляться с сортами. Их первейшая забота — мое благополучие. У них в генах заложена потребность защищать любую женщину, которая пахнет, как я. Мы стали идеальной командой. Я мозговой центр: составляю планы, веду документацию, а сорши — смертельно опасная и преданная до последнего дыхания мускульная сила, обладающая в придачу весьма сомнительным чувством юмора.
У себя на родине сорши — чувственные, похотливые самцы, пираты и разбойники, головорезы, сумасброды, готовые переступить все границы и правила, идти напролом, завороженные мечтами о славе, гонимые собственным любопытством и готовые ввязаться в самые невероятные авантюры. Во владениях Диархии — это преступники, чье наименование в классификации рас переводится как «пожиратели родственников».
О’Каллан терпеливо выжидал, пока я притворялась, что наблюдаю за соршами. Пришлось напомнить себе, что в коридорах власти я даже не уборщица. Все эти вежливые, улыбающиеся, общительные мужчины только на первый взгляд обаяшки. С ними нужно держать ухо востро.
Я вытерла руки о полотенце, висевшее на шее, и откинула со лба пропотевшие волосы.
— Мы оставили бизнес. Ушли на покой.
Ах, черт, его неотразимая улыбка грела почище любой печки!
— В Вашингтоне предупреждали, что вы пустите в ход эту отговорку. Дайте мне шанс убедить вас.
— Мы отслужили срок контракта и теперь свободны как ветер.
Он покорно наклонил голову.
— Послушайте, я вовсе не собираюсь запугивать или принуждать вас. Просто позвольте мне изложить суть дела.
— Нет уж, увольте!
— Неплохие деньги и идеальная охота для соршей…
— Мистер О’Каллан…
— Ник.
— Мистер О’Каллан, мы ловили убийц, насильников, террористов, похитителей детей и двух женщин, разыскиваемых за государственную измену. Жизни охотников не позавидуешь, но мы внесли свою долю в обеспечение безопасности Диархии и сделали все, что могли. Теперь с этим покончено. Что же касается денег… моя команда может выиграть в этом чемпионате около четырехсот тысяч долларов. Вы мне таких денег все равно не дадите.
— Да, они, скорее всего, победят, — кивнул он. — Я наблюдал первый этап. Ни одной команде за ними не угнаться. Вероятно, они возьмут первое место и в соревнованиях на ловкость, но что касается испытания силы… весьма сомнительно. Команда «Ферровен Блю» в два раза тяжелее ваших соршей, а латы — хорошая защита от когтей.
Он здраво оценивал возможности команд. Я сама волновалась по поводу силового турнира.
— Важно накопить побольше очков. Если мы победим на следующем этапе, то на последнем нам хватит и третьего места.
— Вы готовы пойти на то, что соршей серьезно покалечат в схватке? Болельщики жаждут крови, и «Ферровен Блю» будет рада исполнить их желание. Они выиграли в прошлом году только потому, что у других финалистов не осталось на поле достаточно участников, чтобы закончить испытание.
Он обладал той же, что и сорши, способностью полностью сосредоточиться на своей цели и идти к ней напролом. Я чувствовала себя бабочкой, пригвожденной булавкой к доске.
— А если вы все-таки выиграете, что тогда? — продолжал допытываться он.
— Купим участок земли, где много дичи для соршей, а для меня — мир и покой.
— Если ваша команда станет новым чемпионом кубка Айрон Тинг, о мире и покое можно только мечтать, — усмехнулся он. Каждый производитель спортивных товаров, каждый мошенник, пройдохи со всех планет будут донимать вас, требуя пожертвований, интервью, съемок в рекламных роликах… Именно этого вы хотите?
— Ничего, переживем. В следующем году появятся новые чемпионы.
О’Каллан пожал плечами.
— Возможно. Оглянитесь вокруг: повсюду камеры операторов, цветы, шум, волнение, огромные деньги — верные спутники славы. Я слышал, что против такого соблазна устоять невозможно.
Он прав, разумеется. Сорши это обожают. И на следующий год снова захотят ввязаться в соревнования, а потом еще раз… Так будет продолжаться, пока их не убьют.
О’Каллан, все еще ухмыляясь, подался вперед.
— Соня, позвольте быть откровенным. Я уполномочен предложить вам шестьсот тысяч долларов за успешную охоту, независимо от того, доставите вы добычу живой или мертвой, и триста тысяч в том случае, если доставить не сумеете. Цель — всего один мужчина. Вооружен и очень опасен. Наемник, террорист, занимается контрабандой оружия. Находится в области Темного каньона. Нужно сделать это без лишнего шума и огласки, чтобы не тревожить туристов. Неделя максимум, полная правительственная компенсация за всех раненых или убитых, снабжение по первому классу. А когда все кончится, вы получите деньги и полную свободу. Можете делать все, что хотите, идти, куда пожелаете.
Голос понизился до интимного шепота:
— Сорши выполнят любой ваш приказ. Уходите прямо сейчас, до следующего этапа. Собирайте команду. Нас ждет «прыгун». Через три часа будете на месте.
Будь проклят этот сладкоречивый лгун!
Все оказалось не так-то легко. Впрочем, как всегда. Я свистком вызвала соршей из бассейна, собрала вокруг О’Каллана и принялась жестикулировать:
— Этому человеку вы нужны для охоты. Сейчас. Большие деньги, плохая работа.
Особенности нашей физиологии препятствуют словесному общению, а сорши решительно отказываются учиться читать и писать на любом языке. Это ниже их статуса воинов. Они реагируют на мои попытки произнести их имена, но пришлось изучать их охотничий язык жестов. Это сводит наши беседы к самым необходимым фразам.
Сорши шипели и чирикали между собой примерно с полминуты, потом Харк просигналил:
— Да. После того, как выиграем.
— Нет. Сейчас. Выходим из соревнований.
Когти Харка разрезали воздух:
— Сначала выигрыш!
Я покачала головой, кожей ощущая волны нетерпения, исходившие от О’Каллана.
Сен громко зашипел, чтобы привлечь внимание:
— Выиграть здесь, получить большую металлическую штуку и деньги? Идти на тропу Обглоданной Кости, убить и получить деньги? Не все сразу?
— Не все.
Улыбка О’Каллана стала натянутой.
— Что они говорят?
— Решают, в чем больше чести: выиграть приз или убить человека.
Пятиминутный вой сирены, возвещающий о начале следующего
раунда, разорвал уши. Шум толпы усилился. Харк поднял длинную голову. Язык зашевелился, словно пробуя воздух:
— Женщина, что думаешь? Да, нет?
Как я устала охотиться за людьми и, возможно, убивать…
Но я прикусила язык и вздохнула.
— Выбирай сам, воин.
Харк защебетал, а Сен и Йхсс надули зобы, соглашаясь с ним:
— Поторгуйся, женщина. Выступаем на следующем этапе, бьем слизняков из команды «Уосаш Ред», опозорим их. Потом охотиться. Попробуй, ладно?
Иногда их безграничная вера в меня действует на нервы.
Я опустила голову, покусала губы и принялась водить сапожком по пыли.
— Они не хотят.
Голос О’Каллана стал на удивление спокойным. И не нужно было встроенных датчиков соршей, чтобы понять, как он старается меня умаслить.
— Но вы можете заставить их передумать, Соня. Это выгодное предложение и хорошие деньги.
— Им плевать. Они хотят выиграть Триатлон.
Если прогнать через компьютер мои соматотипические предпочтения, машина выдала бы имя О’Каллана. Может быть, потому, что он без зазрения совести пользовался высоким напряжением своей открытой улыбки и гальваническим взглядом синих глаз, чтобы уломать меня.
— Вы мне нужны, Соня! Вы и ваша команда. Киллер безнаказанно болтается где-то на территории в миллион квадратных акров. Я не могу достать его с сатскана, потому что там же слоняется около миллиона туристов из Диархии, и каждому из них грозит беда. Нам нужно действовать тихо и быстро.
Прозвучало двухминутное предупреждение. Сорши громко шипели от нетерпения. Я взглянула на О’Каллана.
— Мы участвуем в соревновании. Этот этап — последний. Потом отправляемся на охоту. Но за это хотим сверх оговоренной суммы еще четыреста тысяч, которые могли бы получить здесь, а кроме того, паспорта Свободного космоса Диархии. Паспорта сразу же. — Я проговорила весь текст с такой же сладенькой улыбкой. — И тогда, возможно, я сумею их уговорить.
О’Каллан присоединился ко мне у барьера. Очки прикрывают глаза, руки сжимают перила. Взгляд устремлен на котлован, где проходят испытания.
— Министерство промышленности разрешило дать все, что желаете, но, думаю, новое продвижение по службе мне теперь не грозит. По крайней мере, в ближайшие два года.
Он протянул четыре новеньких паспортных чипа и снова сверкнул белозубой улыбкой.
— А если в благодарность за это вы хотя бы сделаете вид, что я живой человек, а не жалкий винтик правительственного механизма?
Я сунула чипы в сумку.
— Попробую.
Команды переминались на исходных кругах, исподтишка обмениваясь оскорблениями, но не смея зайти далеко под зоркими глазами и датчиками судей. Они не имели права калечить друг друга до начала соревнований, но поливать соперника грязью не возбранялось.
На этом этапе соревнований люди не допускаются. Мы не слишком ловки. Не так уж сильны, не имеем ни клыков, ни когтей, ни шипов, ни панцирей, ни яда. Одна только агрессивность, но за четверть века это качество не позволило людям продвинуться дальше предварительных состязаний. Зато тренеры из нас хоть куда.