Вспомнил и поморщился.
Так вот, помогаешь космической дружбе, ведешь себя бескорыстно, а дома сердятся.
Ну что ж, пора идти на поиски пришельца.
На улице сыпал сухой снежок, ветер забирался внутрь дубленки.
Куда идти? Где искать?
Ноги привели Удалова в парк.
В парке, конечно, никого не было. Только вороны делили старый ботинок, таская его за шнурки, где-то гавкали собаки, да бомж тащил сумку с пустыми бутылками.
Удалов пригляделся было к бомжу, но узнал его — он уж лет десять бутылки собирает, дачу построил.
Серый помоечный кот промчался по дорожке, за ним пробежал пес, тоже бездомный, но веселый. Рыжий, кареглазый, на передней лапе черное пятно, на задней — длинный шрам в виде полумесяца.
О чем это говорило?
Ни о чем.
Нет, говорило!
Удалов пошел за собакой.
— Песик! — закричал он. — Пойди сюда!
Но пес уже умчался.
Удалов свистнул ему вслед.
Да ну, просто глупое совпадение.
Собаку Удалов догнал у реки. Пес сидел на берегу и смотрел на заснеженные дали.
— Любуетесь? — спросил Удалов.
Не оборачиваясь, пес кивнул.
— Чего ж вы так, — сказал Удалов. — Люди из-за вас оторвались от созидательных дел, на вас рассчитывают, родина ждет. Разве можно так деградировать? Даже не понимаю, как вам удалось? Неужели вы и это изобрели?
Пес смотрел на Удалова, склонив направо голову, и улыбался.
— Будем возвращаться, или как? — спросил Удалов.
Пес не ответил.
— Супруга ваша беспокоится, через всю галактику примчалась, чтобы вас вернуть в лоно.
Пес подошел к Удалову, запрокинул голову и тявкнул. Так весело и просто, что Удалов все понял.
А пес увидел кота и с заливистым лаем помчался вслед.
Удалов не стал рассказывать пришельцам о встрече в парке. □
А. Дж. Остин
ОТКРЫТКА
— Открыточку, мистер?
Он постарался сделать вид, что не слышит эту крошечную старушку. Ветер усилился, стал еще более сырым и холодным. В левой руке был портфель, правой он плотнее запахнул воротник пальто, защищаясь от пронизывающего ветра необычно сурового декабря.
— Открыточку? Прелестные виды, мистер. Всего десять центов.
«Господи, отстала бы уж, — подумал он. — Неужели непонятно: я не обращаю на нее ни малейшего внимания. Черт, ну почему именно в дождь такси не дозовешься?»
— Всего десять центов, мистер, — она нерешительно потянулась к рукаву его дорогого пальто, и он резко отдернул руку.
— Не трогайте… — начал было он и посмотрел на старушку — впервые. Как он и ожидал, вида она была жалкого, но при этом старалась сохранить достоинство, что заставило его запнуться и заговорить с ней иначе.
— Открыточку? — снова спросила она, протягивая пачку сувениров, чуть ли не в дюйм толщиной. Хотя карточки были завернуты в газету, от непогоды это их явно не спасло.
— Э… да, — сказал он наконец, рассудив, что если купит один из этих идиотских сувениров, то старуха, быть может, отстанет и привяжется к кому-нибудь другому. Зажав портфель под мышкой, он осторожно взял пачку, стараясь не дотронуться до старушки, дабы не входить в соприкосновение с этими людьми. Торопливо скользнув по открыткам глазами, почти не глядя, он вытащил одну из середины.
— Вот эту, — он сунул карточку во внутренний карман пальто и полез за мелочью. Руки были влажные, что затрудняло задачу; дело шло медленнее, чем хотелось бы. Наконец он нашел монету в двадцать пять центов и протянул ей.
— Такси! — Он метнулся к краю тротуара, сознавая, что для него важнее оказаться подальше от старушки, нежели действительно остановить такси, показавшееся из-за угла. Неважно, увидел его водитель или услышал, но заиндевелая машина резко затормозила.
— Юнион-сквер, — буркнул он, плюхнувшись на сиденье. Но, закрывая дверцу, обескураженно увидел, что старушка опять оказалась рядом.
— Они по десять центов, мистер, — сказала она. — Возьмите сдачу.
— Все в порядке, оставьте себе. Пожалуйста, я спешу.
— Но, мистер, я…
— Оставьте, в самом деле. — Он лучезарно улыбнулся, глядя, как грязные пальцы крепко сжали монетку. Старушка отступила, на ее лице тоже появилась улыбка.
— Спасибо, сэр. Благослови вас Бог.
Он захлопнул дверцу и велел шоферу ехать, а она все стояла на краю тротуара. А когда он оглянулся, то сквозь залитое дождем заднее стекло ему показалось, что старушка помахала рукой. Но он не был уверен, все расплывалось.
«Как трогательно», — подумал он, не чертыхнулся, а просто подумал: буквальная констатация факта.
«Привет с Ниагарского водопада!» — ярко-красными буквами было написано на кусочке картона. Обыкновенная открытка, такие продаются в любой сувенирной лавочке для туристов. На обратной стороне, предназначенной для адреса и сообщений, он прочел подпись: «Вид с Гоат Айленд. Самая высокая точка острова, лучшее место для обозрения чудесного великолепия обоих водопадов — и американского, и канадского».
Если уж здесь так гнусно, то на водопадах в эту пору должно быть совсем отвратительно. Воздух постоянно насыщен водяной пылью, пронизывающий холод, — но в то же время не настолько морозно, чтобы вода застыла красивыми ледяными каскадами. Тому, кто сейчас рядом с водопадом, не позавидуешь.
«Не представляю, как Дуг живет там все эти годы, — подумал он.
— Интересно, как у него дела? — Он взглянул на часы и взял телефон.
— Почему бы и нет? До половины десятого еще есть время».
— Кара, соедини меня, будь добра.
— Да, мистер Маккей. — Легкая пауза. — Давайте.
— Загляни в мой «Ролодекс» и посмотри, сохранилась ли у нас карточка Дугласа Харпера. Если нет на «X», то ищи Карри и Глассмана в Буффало.
— Да, сэр. Одну минутку.
Он отложил телефон и повернулся на плюшевом сиденье. Изморось перешла в сильный хлещущий дождь, вдоль Парк-авеню теснились автомобили — сорока этажами ниже его кабинета. Их фары мерцали, словно рождественская гирлянда.
Сзади тихо запищал телефон.
— Мистер Маккей? Мистер Харпер на пятой линии.
— Спасибо, Кара. — Он быстро нажал мигающую кнопку. — Дуг? Привет. Эд Маккей из Нью-Йорка.
— Эдди? Господи, сколько лет, сколько зим! Не меньше пяти. Как живешь, черт возьми?
— В данный момент мерзну, а вообще-то грех жаловаться. А ты как?
— Дела идут отлично. Если твоя секретарша не сказала, она сюда дозвонилась по телефону «Карри, Глассман и Харпер». Мы снова расширили фирму — только в этом году прибавилось полдюжины филиалов… Ну, а как Бонни, как детишки?
— Отлично, у них все хорошо. Джимми стал выше меня, играет в баскетбол в университетской сборной. А Донна — пока за юниоров, круглая отличница, тоже уже студентка.
— Прими поздравления. Похоже, они и впрямь молодцы. Я слышу в твоем голосе законную гордость.
Телефон пискнул.
— Черт! Можешь минутку подождать?
— Конечно, какой вопрос.
Он быстро нажал кнопку, отвечая на внутренний вызов.
— Да?
— Прошу прощения, мистер Маккей, но мистер Нокс сказал, что ему необходимо видеть вас наверху еще до девяти тридцати.
— Хорошо, спасибо, Кара. — Он снова обратился к приятелю. — Дуг? Послушай, мне стыдно вот так убегать, но…
— Все тот же Эдди-торопыга, — засмеялся Харпер. — Вечно спешишь. Что же удивляться спортивным успехам Джимми?.. Позволь спросить тебя, пока ты не слинял: ты по-прежнему большая шишка в этой своей страховой компании?
— Да. А что?
— Ну, я уже сказал, что мы здесь довольно быстро расширяемся, и со старой клиентурой работать чертовски невыгодно. Надо что-то менять, я должен принять какое-то решение. Вы заинтересованы работать с нами?
— Конечно.
— Отлично! Не буду тебя задерживать, позже обсудим без спешки. Переключи на секретаршу, попрошу ее записать меня на такое время, когда мы сможем поговорить немножко дольше двух минут.
— Переключаю, Дуг. Я тебе звякну.
— Счастливо. Рад, что ты позвонил, Эдди.
Маккей отсутствующим взглядом посмотрел на открытку. «Привет с Ниагарского водопада!»
— Я тоже рад.
— Открыточку, мистер?
Она как будто ждала, когда он выйдет из лифта. Эд Маккей окинул взглядом вестибюль в поисках охранника, но тот куда-то исчез. После шести всегдашний поток народа, выходящего из здания, превратился в ручеек.
Она, как и утром, протянула ему пачку открыток, и Маккей отметил, что пачка стала толще и в газету не завернута — под крышей заворачивать ее не было надобности.
— Прекрасные виды, всего десять… — она замолчала на полуслове, узнав его. — О, сэр, это вы. Я так и знала, что еще раз вас увижу. Сейчас у меня гораздо больше открыток, утром они в основном были в пальто, чтоб не намокли. Смотрите, вот они все, теперь вам есть из чего выбрать. Постойте-постойте. Кажется, у меня есть и еще… — Она стала рыться в громадном пластиковом пакете, возбужденно бормоча что-то насчет того, что не может ничего найти и как добр он к ней был.
Объяснялось ли ее хорошее настроение надеждой продать еще одну открытку или просто пребыванием в теплом сухом помещении, Маккей не знал, но не мог удержаться от улыбки, глядя, как она шарит в своем бездонном пакете. Конечно, он с некоторой брезгливостью относился к бродягам и бездомным, но в старушке было что-то трогательное.
— Да, пожалуй, возьму еще одну.
Ее глаза расширились от восторга, она быстро выпрямилась, уронив пакет на мрамор пола, вручила ему пачку и застыла, ожидая, когда он выберет.
— Например, вот эту, — сказал он наконец, показывая ей то, что отобрал.
Она внимательно всмотрелась и покачала головой.
— Нет, не эту. Она слишком пострадала от сырости. Позвольте, я дам вам получше. — Она взяла пачку, пролистала ее и нашла то, что хотела. — Вот, пожалуйста, — сказала она, протягивая карточку.
— Эта гораздо лучше.
На открытке была рождественская сцена: великолепная елка, украшенная огнями, с кучей красиво упакованных подарков под ней. В центре большой плюшевый медведь склонялся на переднее колесо трехколесного велосипеда. Кукольные глазки почему-то казались сонными. Внизу староанглийскими буквами шла надпись: «Все живые существа спали…»