Леди Анджела пожала плечами, но не подняла глаз от модели.
— Мои неверие и нечестивость хорошо известны. А ты какого мнения, Олрен? Что мне предпринять?
— Прекрасная госпожа, я всего лишь мавр. Не подобает мне высказывать собственное мнение.
— Но я имею право спросить. Это моя башня, и ты — мой гость.
— Я… желаю вам встретить человека, который… был бы достоин вас. И превосходил бы благородством рода. Родственную душу, которая бы понимала вас. Такого господина, который лелеял бы вас, вместо того, чтобы отдавать приказы и править силой.
— Неужели такой человек существует, о мудрый и справедливый мавр?
Я каждый день молю Аллаха, чтобы это оказалось так, прекрасная госпожа.
Леди Анджела наконец подняла глаза и показала на окно. Олрен подошел туда и выглянул наружу.
— Взгляни на парапетную стену. Там сидит лучник и ест хлеб с сыром. Рядом стоит миска с супом.
Олрен послушался и оглянулся как раз в тот момент, когда леди Анджела потянула за шнур модели. Ящик с противовесами, полный камней и песка, упал, потянув стрелу вниз. Праща выгнулась, отпустив на волю шип, промелькнувший мимо самого носа Олрена. Минуту спустя он шлепнулся в суп. Лучник вскрикнул, выругался и огляделся в поисках шутников. Но, не заметив ничего подозрительного, снял шлем и почесал в затылке.
— Поразительная точность! — с истинным восхищением выдохнул Олрен.
— Математический расчет, — поправила Анджела и, встав, открыла большой сундук, откуда вынула шнуры и охапку зеленого шелка.
— Олрен, в прошлом году, во время второго визита сюда, ты рассказал мне историю. Сто сорок лет назад в Константинополе один турок сделал белые крылья, со многими складками и сборками, скрепленные ивовыми прутьями. Потом надел крылья и спрыгнул с очень высокой башни.
Прекрасная госпожа, он свалился к подножию башни, переломал все кости и умер в муках. Мой прадед присутствовал при этом.
— И его описание крыльев перешло к тебе, а от тебя — ко мне. Я поразмыслила и усовершенствовала конструкцию. Теперь человек может падать с огромной высоты и останется жив.
Она подняла треугольник травянисто-зеленого шелка с длиной сторон приблизительно в ярд и тесемками, прикрепленными к каждому углу. С тесемок свисало переплетение кожаных ремней, но одна из них была короче остальных.
— Похоже на небольшой капюшон, — заметил Олрен. — Что это такое?
— Не знаю, как назвать, но с его помощью можно спрыгнуть с этой башни и благополучно приземлиться. Может, стоит назвать его летательным капюшоном.
Она вынула из ящичка мышку и прижала к себе.
— Здравствуй, Архимед, ты понимаешь, что эти варвары готовы вломиться в наш дом, — шепнула она, подув в крохотную усатую мордочку. — Ты знаешь, что случилось с первым Архимедом, не так ли?
— Римский солдат убил его, когда он работал над геометрической теоремой, — пропищал Олрен вместо мышки.
— Мы не можем допустить, чтобы ты разделил его судьбу, Архимед, но не бойся. Эти крылья тебя спасут.
Она подошла к окну, уселась на подоконник и ловко затянула ремешки на крохотном тельце.
— Посмотри! Ремни сделаны так, что держат Архимеда лишь тогда, когда он висит в воздухе. На земле он легко освободится.
Леди Анджела отпустила мышь. Треугольник шелка сначала падал камнем, потом сделал плавную неглубокую дугу, словно голубь, расправивший крылья. Мавр удивленно вскрикнул.
— Мышь, и летит!
— Если хватит шелка, и свиньи смогут летать, — засмеялась леди Анджела.
Архимед перебрался через стену двора, потом через внешнюю стену и ров. Мужчины вопили, тыкали в него пальцами, но никто не спустил стрелу. Лучникам Башни Крыльев запрещалось стрелять во все, что летало. И, наконец, шелковый треугольник опустился в поле рядом со рвом.
— Прощай, маленький друг, — грустно прошептала Анджела.
— Поразительно! — воскликнул Олрен.
— Но никакого колдовства. Я почти закончила летательный капюшон гораздо большего размера.
Олрен подошел к сундуку и заглянул туда. Сундук был до краев заполнен зеленым шелком и тонкими шнурами.
— Собираетесь сбежать, как мышка?
— В тот день, когда стены падут, я намереваюсь надеть свой капюшон и улететь.
— Но, прекрасная госпожа, вы можете разбиться! — встревожился Олрен. — Ваш вес в тысячу раз превосходит вес мыши!
— Люди летали и раньше. Почти триста лет назад монах-бенедиктинец Элмер из Молмсбери надел крылья, спрыгнул с церковной колокольни и пролетел шестьсот футов.
— И сломал обе ноги.
— Но выжил. Четыреста пятьдесят лет назад мавр Армен Фермен из Кордовы тоже полетел. Его парусиновые крылья описали большой круг, так что он благополучно приземлился у подножия башни, с которой прыгнул. Его соотечественник ибн Фернас проделал тот же опыт двумя десятилетиями позднее.
— И разбился. Прекрасная госпожа, до нас не дошло детального описания тех крыльев.
— Но я могу летать! Господь будет мне судьей, спасет от обвинений в колдовстве и не даст совершить грех самоубийства.
— К чему все это? Мышь способна спрятаться в траве, но вам придется пролететь немало миль, чтобы ускользнуть от людей Реймонда. Сможете ли вы превзойти мышь?
— Нет, я, скорее всего, плюхнусь в ров и, когда подбегут воины Реймонда, буду покрыта зеленой слизью и вонючей грязью.
— И это ничего не даст.
— О, нет, я, возможно, стану первой летающей женщиной!
Олрен пренебрежительно отмахнулся.
— Это не так. Ведьмы летают, хотя это запрещенное искусство.
Леди Анджела презрительно фыркнула.
— Поскольку ты мавр и не пользуешься доверием христианских судей, думаю, что могу кое в чем признаться. Как-то я переоделась и завела дружбу с ведьмами. Они делают мазь из аконита, белладонны и болиголова, потом втирают ее между бедрами, в самые интимные места. Я сопровождала их, пока они бегали по полям, зажав ногами метлы, не помня себя от вызванной ядом горячки, и вопили, что летают. Но на самом деле они просто были не в себе.
— Ваш скептицизм сияет во тьме ярче утренней звезды, прекрасная госпожа. Почему же вы так свято верите в свой летательный капюшон?
— С его помощью я могу стать первой женщиной, которая воспарит в небо, прежде чем ее сожгут как ведьму, а это великая честь. Если мне не удастся слететь с башни, я все равно умру. А что бы выбрал ты?
— Будь я красивой, умной и изобретательной христианкой, я… я бы отдался на милость барона Реймонда и епископов вашей церкви.
— Что не менее опасно, чем броситься вниз с башни в моем летательном капюшоне. Ученый мавр, я умру, пытаясь взлететь или в полете. Меня зовут Анджела: кто и когда слышал об ангеле без крыльев, и для чего нужны крылья, если не летаешь? В самых потаенных глубинах сердца я благодарна барону Реймонду. Он вынудил меня отодвинуть на второе место мою жизнь, поставив на первое вычисления и теории.
К концу первой недели осады все крестьяне в округе поняли, что победители не только хорошо вышколены, но и ведут себя смирно, а их единственная цель — захватить Башню Крыльев. Поэтому они вернулись к работе: стригли овец в тени деревьев, пока жены и дочери собирали и относили в сараи шерсть, косили траву, спеша срезать побольше, прежде чем она высохнет, молотили лен, превращая его в длинные шелковистые волокна. Люди Реймонда приглядывали за жнецами, очевидно, боясь бунта, но в остальном оставляли селян в покое. Погода по-прежнему держалась ясная и теплая.
На седьмой день осады на колесном основании были установлены мощные подмости, на которые опиралась метательная стрела. Осадная машина быстро приобретала необходимые очертания. Используя веревки, блоки и рычаги, работники в тот же день подняли стрелу на подмости. Следующий рассвет застал плотников за укреплением зажимов, предназначенных, чтобы удерживать стрелу на месте. В это же время барона Реймонда посетил высокопоставленный гость, правда, предпочитавший, чтобы о его визите никто не знал.
— Теперь машина больше походит на орудие, — заметил Эдуард Длинноногий, вместе с Реймондом обходя сооружение.
— Все остальные части готовы, включая ящик с противовесом, — ответил барон. — К вечеру все будет собрано.
— Означает ли это, что я смогу присутствовать при первом выстреле, если задержусь еще на день?
— Сир, если вам угодно задержаться еще на день, вы увидите, как гарнизон целой и невредимой башни сдастся.
Король просиял от восторга, но тут же нахмурился.
— Невредимой? — с подозрением переспросил он.
— Видите вон тот длинный и наклонный скат за требушетом? Это для моего нового и удивительно меткого снаряда.
— Ах, того самого, что изобрел для тебя твой мавританский друг Олрен?
— Вы знаете о нем, сир?
— Ты не раз посылал Олрена шпионить в Башню Крыльев, я же часто отправлял к тебе собственных соглядатаев, следить за твоей работой. Кроме того, им было поручено удостовериться, не изменяешь ли ты своему королю.
— Надеюсь, они хорошо говорили обо мне, сир.
— Говоря по правде, они почти не понимали того, что видели, но, по крайней мере, поклялись, что ты безупречно верен. Пожалуй, останусь-ка я еще на день. Где чудесные заряды твоего мавра?
— За скатом, под парусиной, сир. Наше соглашение все еще в силе?
— Когда Башня Крыльев попадет в мои руки, можешь делать все, что захочешь, со странной, спесивой и несговорчивой леди Анджелой. Что же до Олрена… как-то непривычно доверяться мавру.
— Нам необходимы его искусство, опыт и знания математики, сир. Неужели его вера имеет какое-то значение, если все замки Шотландии сдадутся вам?
— Думаю, ты прав.
Леди Анджела из окна башни наблюдала за вновь прибывшими. Не меньше двадцати всадников и шесть вьючных лошадей. Рыцари не походят ни на шотландцев, ни на сторонников Реймонда.
На башню поднялся сенешаль, запыхавшийся после тяжелого подъема по крутой лестнице.
— Сэр Филип Ноттингемский прибыл сражаться за вас, госпожа, — доложил он.
— Сражаться? Две дюжины против трех тысяч?