Я лично не видел никакого смысла тренироваться именно в холодную погоду. Разумеется, там, куда нам предстояло отправиться, было холодно, но как! Температура на планетах-порталах превышает абсолютный нуль всего на один-два градуса, так как коллапсары ничего не излучают; следовательно, каждый, кто подвергся тамошнему холоду, мог автоматически считать себя мертвецом.
Коллапсарный переход был открыт двенадцать лет назад, когда мне исполнилось десять. Достаточно было запустить в сторону «черной дыры» какой-либо объект, придав ему определенную скорость, и он появлялся в противоположном конце галактики. Потребовалось совсем немного времени, чтобы вывести формулу для расчета точного места, где именно «вынырнет» этот предмет. Фактически, он продолжал двигаться по той же самой траектории, как если бы никакой «черной дыры» на его пути не возникало, пока не оказывался в поле другого коллапсара. Там он и появлялся, двигаясь от «черной дыры» с той же скоростью, с какой приближался к первому коллапсару. При этом время перемещения между двумя «черными дырами» оказывалось равным нулю.
Это открытие, правда, подкинуло работенки специалистам в области математической физики, которым пришлось сначала разнести в пух и прах общую теорию относительности, чтобы постепенно вернуться к ней снова. Политики же были просто счастливы, что теперь можно отправлять на Фомальгаут целые транспорты с колонистами, и обойдется это гораздо дешевле, чем первая экспедиция на Луну. Дело было даже не в заботе о галактической экспансии человечества и не в прогрессивной социальной политике — просто на Земле оставалось еще достаточно много людей, которых политики предпочитали видеть совершающими зубодробительные подвиги на Фомальгауте, чем организующими волнения и акции протеста перед капитолиями и парламентами.
Во время полета транспорты с колонистами сопровождались автоматическими беспилотными кораблями, державшимися в паре миллионов миль позади них. Мы уже знали о планетах-порталах — обломках материи, вращавшихся вокруг «черных дыр»-коллапсаров. Автоматический корабль должен был вернуться на Землю в случае, если транспорт с колонистами врежется в планету-портал на скорости равной 0,999 световой.
Этого, к счастью, ни разу не случилось (математическая вероятность подобного события была ничтожно мала), но однажды корабль-автомат все же приковылял на Землю один. После анализа информации, собранной его бортовыми регистрирующими устройствами, выяснилось: транспорт с колонистами был атакован и уничтожен другим космическим кораблем. Это произошло неподалеку от Альдебарана в созвездии Быка, но поскольку называть инопланетян «бычками» не позволяла политкорректность, за ними закрепилось название «тауранцы», от латинского «Taurus» — бык.
С тех пор транспорты с колонистами на борту отправлялись в путь только в сопровождении вооруженного конвоя. Вскоре военные корабли начали совершать подобные перелеты одни, а поток колонистов фактически сошел на нет, хотя политики и продолжали делать вид, будто все идет, как прежде. Единственным намеком на перемены явилось переименование соответствующей группы в составе Организации объединенных наций, из Комитета ООН по космическим исследованиям и колонизации в ооновские Исследовательские силы — с ударением на последнем слове.
Но долго так продолжаться не могло, и вот какому-то мозговитому парню из Генеральной ассамблеи ООН пришло в голову, что Земля должна подготовить наземные силы пехотинцев для охраны планет-порталов у ближайших к нам «черных дыр». Прямым следствием этого явился Акт об элитной мобилизации, положивший начало созданию отборнейших частей.
И вот мы, пятьдесят сильных, здоровых мужчин и пятьдесят сильных, здоровых женщин с коэффициентом интеллекта свыше 150, элитно месим грязь и глину в центральном Миссури, размышляя на ходу о том, насколько полезно окажется наше умение строить понтонные мосты на планетах, где нам могут встретиться разве что озера жидкого гелия.
Примерно месяц спустя мы отправились на планету Харон — на маневры, которые завершали наш курс подготовки. Харон как раз находился в перигелии, однако даже в этом случае он располагался вдвое дальше от Солнца, чем Плутон.
Армейским транспортом нам служила переделанная «скотовозка», рассчитанная на две сотни колонистов со всеми их саженцами и домашним скотом. Несмотря на то, что нас было ровно вдвое меньше, нам отнюдь не было просторно. Большую часть свободного места занимали запасы топлива и снаряжение.
Все путешествие заняло три недели. Первую половину пути мы ускорялись (перегрузки достигали двух «жэ»), вторую половину — тормозили. Максимальная скорость, которую мы развили к концу первого этапа, составляла всего одну двадцатую световой; к счастью, этого оказалось недостаточно, чтобы проявился пакостный релятивистский эффект.
Полторы недели при двух «жэ» — это вам не пикник с девчонками. Три раза в день мы с величайшими предосторожностями выполняли несложные гимнастические упражнения, предпочитая проводить максимум времени в горизонтальном положении. Несмотря на это, не обошлось без нескольких переломов и серьезных вывихов. Мужчинам приходилось носить специальный поддерживающий бандаж. Спать было практически невозможно, так как стоило закрыть глаза, и начинали мучить кошмары, в которых тебя давили, душили, закапывали живьем в землю. Кроме того, мы были обязаны регулярно переворачиваться с боку на бок, чтобы избежать застаивания крови и пролежней.
Мне уже приходилось бывать в космосе раньше, поэтому, когда транспорт наконец прекратил ускоряться и перешел в состояние свободного полета, я не испытал ничего, кроме облегчения. Но тем, кто никогда не бывал за пределами Земли (наша лунная подготовка не в счет), невесомость была в новинку. В результате половина отряда страдала от головокружений и потери ориентации в пространстве, а половина терпеливо убирала за товарищами, перемещаясь по каютам и коридорам с губками и пустыми пластиковыми бутылками, с помощью которых только и можно собрать плавающие в воздухе шарики полупереваренного соевого концентрата, он же «высококалорийный космический белковый рацион с ароматом бифштекса».
«Челнок» доставил нас на поверхность планеты в три приема. Я нарочно дождался последнего рейса, чтобы оказаться в компании с теми, кто хорошо переносил невесомость.
Во время спуска с орбиты у нас была возможность как следует рассмотреть Харон. Впрочем, смотреть было особенно не на что. Планета представляла собой тусклый серовато-белый шар с несколькими темными пятнами.
«Челнок» приземлился метрах в двухстах от базы. Надевать скафандры нам не пришлось, так как к выходному шлюзу «челнока» тотчас подкатил гусеничный краулер. Мы перебрались в него по специальному переходному «рукаву», и транспортер с лязгом и скрежетом повез нас к зданию базы — ничем не примечательной «коробке» из грязно-серого пластика.
Внутри здание базы оказалось все того же унылого серого цвета. Все Наши уже собрались в одном из залов и коротали время, лениво переговариваясь. Я нашел свободное местечко рядом с Фрилендом и тоже сел.
— Как делишки, Джефф? Как ты себя чувствуешь? — спросил я, так как Фриленд все еще выглядел довольно бледно.
— Если бы боги хотели, чтобы человек мог жить в невесомости, они дали бы ему желудок из железа, — ответствовал Джефф. — Спасибо, мне немного лучше. Чего бы я только ни отдал за пару затяжек!..
— Я тоже.
— Ты-то, похоже, переносишь невесомость нормально. Или, может, ты бывал в космосе раньше?
— Да, я защитил диссертацию по вакуумной сварке и провел три недели на земной орбите, воплощая собственные тезисы в жизнь. — Я откинулся на спинку кресла и по привычке сунул руку в карман к заветной коробочке, но ее там не было. Системы жизнеобеспечения корабля не рассчитаны на никотин и тетрагидроканнабинол[5].
— Наземная подготовка была достаточно тяжелой, — заметил Джефф. — А теперь еще это…
— Хотел бы тебя утешить, да не могу… — Я пожал плечами.
— Проклятие! — выругался Джефф. — Ведь это же межзвездная война, так пусть ею занимается Звездный Флот! Но нет, кому-то понадобилось использовать и нас. Помяни мое слово: когда нас отправят на планету-портал, мы либо спокойно просидим там ближайшие пол сотни лет, либо…
— Послушай, Джефф, — перебил я, — иногда не мешает взглянуть на дело со всех сторон. И если существует хотя бы один шанс из тысячи, что наше сидение может принести пользу и предотвратить атаку тауранцев…
— Смир-но!..
Мы не спеша поднялись и встали по двое и по трое возле своих кресел и диванчиков. Дверь отворилась. В холл вошел самый настоящий майор, и я невольно напрягся. Майор был самым старшим офицером, какого я когда-либо видел. Грудь его украшало множество нашивок и значков, включая красную полоску, означавшую, что он был ранен в бою в каком-то из прежних сражений — вероятно, он участвовал в одном из «локальных конфликтов».
— Садитесь, садитесь… — Майор махнул нам рукой, потом уперся кулаками в бока и оглядел нашу роту с легкой улыбкой. — Добро пожаловать на Харон, — прибавил он. — Вы выбрали для посадки на редкость погожий денек: сегодня температура за бортом по-летнему жаркая — целых восемь с половиной градусов выше абсолютного нуля. И в ближайшие полторы — две сотни лет существенного понижения температуры не ожидается.
Кое-кто из наших неуверенно рассмеялся, и майор нахмурился.
— На вашем месте я бы не стал смеяться, — сказал он. — Наша база — кстати, она носит название «Майами» — находится в самых настоящих тропиках, так что наслаждайтесь теплом… пока можете, поскольку большая часть вашей подготовки будет проходить на ночной стороне планеты. Там температура редко поднимается выше двух градусов по абсолютной шкале.
Я знаю, вы уже прошли кое-какую подготовку на Земле и Луне, но по сравнению с тем, что вам предстоит, это была легкая гимнастика. Впрочем, она тоже может помочь вам выжить на Хароне, но на вашем месте я бы не особенно на это рассчитывал. Здесь вам придется начинать все сначала. Инструменты, оборудование, оружие, маневры — все это предстоит повторить снова, но в гораздо более сложных условиях. Вы сами убедитесь, что при здешних температурах оборудование не работает, оружие отказывается стрелять, а людям приходится быть очень, очень осторожными, если они хотят остаться в живых.