Я согласен.
Принимаю ванну. Никто не врывается ко мне, потрясая включенным феном.
Пересматриваю свой гардероб. Никто не пытается прицелиться в меня из ближайшей древесной кроны.
Ценю каждую минуту покоя. Надеваю чистое белье, развешиваю полотенце на сушилке; на дне старого шкафа лежит моя черная судейская форма: футболка, гетры, трусы. А в письменном столе, если хорошо поискать, может обнаружиться свисток на ремешке.
Я бреюсь перед зеркалом в прихожей. Я спрашиваю себя: откуда берутся все эти жуткие легенды, которыми окружено мое имя? Само ли слово «судья» сбивает с толку болтунов? Или все-таки дело в сумме? В человеческом мозгу чудовищные деньги связаны с чудовищными же злодеяниями, а никак не с фальшивым «вне игры», не засчитанным голом…
Впрочем, для моего соседа нет преступления страшнее, чем то, что я тогда совершил. И я знаю миллионы людей, которые разделили бы его мнение. Миллионы людей на орущих стадионах, у экранов телевизоров, добровольных безумцев, как личную трагедию переживающих неудачу «своей» команды. Наверное, не-болелыцику не понять, как это — умереть от инфаркта за две минуты до свистка…
Потом мысль моя меняет направление, и я думаю о Ладе. Сумеет ли Георг утешить ее? Принесет ли отснятая программа достаточные деньги для того, чтобы хоть как-нибудь возместить потерю Георговой доли в семейном деле?
И еще: согласен ли Георг в глубине души, что Лада поступила правильно? Что попытаться все же стоило, хотя бы попытаться? Погнаться за столь близким журавлем, упуская при этом синицу?
Царапина у меня на виске начинает саднить. Я протираю ее одеколоном и долго стою перед вентилятором, подставляя искусственному ветру горящую от боли голову.
В девять вечера я выхожу из дома. Деревья в садах поникли под грузом плодов; в теплом воздухе надо мной носятся, треща, сороки. Я предвкушаю тишину внутри цистерны. Я только сейчас понимаю, как соскучился по своей старой работе.
Рут встречает меня хмуро. Сквозь зубы спрашивает, как отдохну-лось; я отвечаю, что пережил курортный роман с блондинкой, и даже не особенно вру при этом. Рут скрипит зубами и говорит, что его жена вернулась, и теперь у него дома хоть к тараканам в щелку лезь.
(Как там Лидия?)
Рут помогает мне облачиться в скафандр. Я собственнолично проверяю давление в баллоне с воздухом, заново просматриваю все шланги, все стыки, все швы. Рут говорит, что его жена намедни обозвала его «голозадой обезьяной». И что будь у него деньги — бросил бы и завод, и жену и махнул бы куда глаза глядят, лишь бы не видеть и не слышать тут ничего…
Я машу Руту тяжелой, в перчатке, рукой и спускаюсь в черную дыру по железной лестнице.
Первое время я просто стою и смотрю, давая возможность глазам, ушам, рукам привыкнуть к миру цистерны — враждебному, но снисходительному. Я вернулся — так странник, потрепанный жизнью, возвращается в родительский дом. Так космонавт возвращается на родную планету. Мне хорошо и спокойно впервые за много дней.
Цистерна, где мне сегодня предстоит работать, еще вчера была полна, по всей видимости. Остатки жидкости на вогнутом полу пузырятся, исходя сероватым дымком. Стены покрыты живописными потеками, слоистыми отложениями, цветами и шипами, которых я не решаюсь касаться перчаткой. Свет от моего фонаря дробится на маслянистой поверхности, я вижу свое отражение — бесформенное чудовище со многими руками, исконный житель планеты Никогда…
Рут наверху включает насосы. Из красного шланга хлещет моющий раствор; я направляю его на черную бахрому застывших на стенке капель. Картина приходит в движение — разноцветные пленки растекаются и рвутся, волшебные цветы вянут и снова расцветают, в это время черный шланг у меня под ногами глотает и глотает дымящуюся жидкость, пьет, будто жадным ртом.
Дна не видно в отблесках и пене. Я продвигаюсь шаг за шагом, нащупывая дно ногами. Рифленые подошвы моих сапог иногда скользят.
(Как там бедняга Луи, мой незадачливый инструктор по альпинизму? Смирился ли с потерей небоскреба, серебристых автомобилей, потенциальных королевичей?)
Я почему-то вспоминаю ту девицу, что являлась ко мне не так давно под видом борца с тараканами. «Если я не убью вас из-за денег, убьют меня из-за денег»… Я надеюсь, что ее все-таки не убили. Но у меня портится настроение; очарование цистерны скрадывается. Я потерял душевный покой.
Моющий раствор ревет, вырываясь из сопла — Рут выдал максимальный напор. Я поднимаю красный шланг выше, чтобы струя достала до круглого потолка, чтобы смыла налипшие на него мутные кристаллы. В этот момент моя левая нога теряет опору; чтобы удержаться, я хватаюсь за стену, и острый шип застывшего реактива пробивает перчатку.
Я роняю шланг и зажимаю разрыв правой рукой. Время вытягивается в ниточку; герметичность полностью нарушится секунд через десять — пятнадцать. Кислота проест внутренний слой перчатки на «раз-два».
— Наверх! — ору я в динамик, вовсе не уверенный, что Рут не отключил связь, как я сам ее часто отключаю. И дергаю за аварийный шнур — сам плохо понимая, зачем. Инстинктивно.
Полторы секунды уже прошло. Начинаю выбираться сам; баллон, шланги, все мое оборудование мешает мне. В пятнадцать секунд не уложиться никак.
Я думаю, что теперь Рут сможет бросить и завод, и жену и уехать куда глаза… и ничего тут не видеть и не… Конечно, Рут не даст себя обвести какому-нибудь Шефу. Тот и хотел бы поделить награду пополам — но Рут…
— Судья? Что?
Это динамик.
— Наверх, — говорю я. — Порыв.
И замолкаю. Мне немножко стыдно.
…Выложит на стол перед моим соседом, на тот самый стол, где мы вчера пили чай, выложит очень чистый полиэтиленовый пакет… с драгоценным содержимым…
У меня еще секунд десять. О чем бы мне подумать? Не о Лидии же… Может быть, о старушке из дома напротив?
В ушах у меня нарастает шум. Это ревут трибуны. Номер десять подлетает ко мне, он разъярен, он кричит, что «вне игры» не было и что я кретин. Тогда я четким, почти военным движением вынимаю из нагрудного кармана желтую карточку… Поднимаю ее над головой и над полем, а трибуны ревут, ревут, ревут…
— Судья? Судья?
Я лежу на спине в луже дезактиватора. Надо мной прожектор и немного — звезды; Рут стоит рядом на четвереньках, и лицо у него вытянуто в стружку:
— Ты… чего? Как ты напоролся? Ты совсем чуть-чуть порвался, а то я бы не успел… Проверь руку — рука цела? Как ты напоролся, козел, ты же сто лет уже работаешь?!
— Что случилось? — спрашиваю я, не поднимаясь.
— Ты меня спрашиваешь, что случилось?! Твой труп был бы сейчас здесь! Твой! Ты хоть понимаешь, свинья?
— Ты. Меня. Вытащил, — говорю я. Каждое слово — будто площадь, полная народу. Или ревущий стадион.
— Ну да, — говорит Рут и вращает глазами, как Отелло в пьесе. — Лебедку смазал только вчера. Я так перепугался из-за тебя, козла, я тебя вытащил, а ты — в отрубе… Я тебя дезактиватором… Антидот вколол на всякий случай…
— Разве… — говорю я слабо. Перевожу дыхание; он хмурится, будто я заставляю его читать по-японски. И я вдруг закусываю язык крепко, чуть ли не до крови.
— Ну совсем будто сопляк, — продолжает он причитать. — На такой простой бочке… Вот тебе блондинки, вот тебе отпуска… Квалификацию к черту потерял… Идиот ты, как есть, козел безрукий. Придурок…
Я смотрю на небо и почти не вижу прожектора.
Только звезды. □
ВИДЕОДРОМ
НАШЕСТВИЕ ЧЛЕНИСТОНОГИХ
В нынешнем году нашего зрителя стали одолевать насекомые и паукообразные. На большом экране объявились «Человек-паук», «Человек-мотылек» и «Царь скорпионов», в темном углу сплели свою паутину «Арханид» и «Пауки-2». Словно чувствуя прикосновение колючих лапок и шуршащих крыльев, кое-кто стал нервно вздрагивать…
На самом деле слухи о новом нашествии беспозвоночных оказались сильно преувеличенными. В «Царе скорпионов» — приквеле знаменитой «Мумии» — насекомые мелькнули только на самой обочине сюжета и, наградив чудодейственной силой и титулом героя Дуэйна Джонсона, практически не вмешивались в его славные подвиги. «Человек-мотылек» — это скорее мистический символ, чем полноценный персонаж фантастической реальности. Герой новой экранизации комикса С. Ли и С. Дитко, Человек-паук из одноименного блокбастера Сэма Рэими, на деле оказался единоутробным братом Супермена и Бэтмена, то есть типичным представителем условно-сказочной стихии, чья генетическая связь с пауками-мутантами придумана для оправдания эффектных прыжков и пробежек по стенам и крышам небоскребов. К тому же это герой положительный, борец за справедливость, бояться которого не стоит. Так что, по сути дела, все новое нашествие свелось к двум второсортным триллерам о борьбе с гигантскими пауками-мутантами, снятым при равном дефиците денег и свежих идей в копродукции с Болгарией и Мексикой. Как тут не вспомнить незабвенные 50-е, когда от топота жукоглазых монстров дрожала земля и по тревоге поднимались эскадрильи бомбардировщиков!
В отличие от историй о привидениях, вампирах и космических пришельцах, сюжеты о фантастических насекомых (простоты ради причислим к ним и пауков) опирались на наблюдения за сообществом реальных живых существ, которое насчитывает не менее миллиона видов. Интригующим моментом для фантастики стала, во-первых, изумительная организованность их огромных популяций. Большой рой или муравейник представляют собой подобие примитивной цивилизации с коллективной стратегией и строгой иерархией. Во-вторых, являясь искусными строителями, охотниками и навигаторами, обладая- изощренным аппаратом для восприятия и передачи информации, насекомые начисто лишены индивидуального «характера» и эмоций, то есть в них как нельзя лучше выражена столь плодотворная для фантастики идея «механического разума». И наконец, третье обстоятельство — пожалуй, решающее с точки зрения кино: странный, устрашающий и порой отталкивающий облик насекомых — их мощные челюсти, жала, фасетчатые глаза, крылья, усики-сяжки, хитиновая броня — без особого труда позволял представить их в роли кошмарных монстров[16]. Умея скрывать истинные масштабы изображаемого, кинематограф уже в свои младенческие годы мог показать лилипута исполином: снятая на камеру схватка фаланги и скорпиона (1900) казалась зрителю поединком доисторических чудовищ. Этот эффект сохранил притягательность до наших дней — вспомним похожие эпизоды в комедии «Дорогая, я уменьшил детей» (1989), где уменьшенные герои вчетвером разъезжают на муравье.
Увеличить скорпиона или муравья хотя бы до размера крупной собаки было очень соблазнительно: правдоподобие такого чудовища щекотало нервы даже самого хладнокровного зрителя (не важно, что в реальности подобное существо не только не смогло бы передвигаться на своих тонких конечностях, но даже дышать своими слабыми трахеями). Однако как объяснить такой невероятный рост? В фильмах-сказках все просто, в любой пещере может обитать гигантский паук с паутиной прочнее корабельного каната, как, например, в «Багдадском воре» (1940). Фантастическому триллеру требуются «научные» мотивировки. И вот в начале 50-х они нашлись — вместе с паническим страхом перед радиоактивными мутациями.
Нашествия мутантов ожидали с пустынных плато в Неваде и Нью-Мексико, где зашкаливают дозиметры. В фильме Гордона Дугласа с тревожно-коротким названием «Они» (1954) зараженная радиацией пустыня порождает полчища гигантских муравьев. Их травят ядовитым газом, бомбят с самолетов, но безуспешно — уцелевшая пара дает новое потомство, которое устремляется в города юго-западных штатов. Кульминацией борьбы с дьявольским нашествием становится схватка в канализационных коллекторах Лос-Анджелеса.
Кассовый успех фильма дал понять, что к первой популяции насекомых-мутантов зритель отнесся с подобающим доверием. Убедительно выглядели не только пустынные пейзажи, но и сами муравьи — не увеличенные кукольные миниатюры, а созданные в натуральную величину чучела, оживленные мастером спецэффектов Ральфом Эйерсом. Воображение публики подогревалось былями и небылицами о нашествиях термитов, оставлявших безлюдными целые поселки. Кроме того, такой сюжет предлагал прозрачные аналогии с советским ядерным ударом и последующим вторжением армии «бездушных захватчиков».
Новые атаки не заставили себя долго ждать. В 1955 году Голливуд при помощи режиссера Джека Арнольда выпустил на волю исполинского тарантула («Тарантул»). Вскормленный чудодейственными белками, этот мохнатый паук достигал размеров трехэтажного дома и бесчинствовал на ранчо Аризоны. Монстр был уничтожен напалмом в результате смелой атаки бомбардировщиков.
Там, где не справлялась авиация, приходили на помощь танки. В «Черном скорпионе» (1957) Эдварда Людвига из подземных пещер выползли шестиметровые скорпионы, потревоженные извержениями мексиканских вулканов. Двигаясь по пустынному шоссе, такое хвостатое чудовище напоминало БТР и легко сталкивало с рельсов пассажирский поезд. С помощью бычьих туш гадов заманили внутрь арены стадиона и расстреляли из башенных орудий. Над внешним обликом мутантов и их движениями поработал создатель знаменитого Кинг Конга Уиллис О'Брайен.
Сегодня звериный оскал скорпионьих морд и стекающая с их челюстей слюна вызывает у кого-то улыбку, но все это едва ли смешнее, чем сконструированная сорок лет спустя по тому же принципу «мимика» Чужого.
Самым уязвимым местом фильмов о гигантских насекомых стали не примитивные механические или рисованные монстры, а однообразные сюжеты. Кроме пауков-людоедов в роли «апокалиптического Зверя» мог выступать огромный богомол («Смертоносный богомол», 1957), улитки-мутанты[17] («Чудовище, бросившее вызов миру», 1957) и даже целое сообщество насекомых («Странный мир планеты Икс», 1957), а сюжет с их участием штамповался как по единому клише: порожденное природным или рукотоворным катаклизмом насекомое вырывалось на волю и превращалось в неуправляемое орудие зла, сеявшее смерть и разрушение до тех пор, пока смелые и мужественные герои (как правило, люди с военной выправкой, иногда — ученые, которые чаще сами выпускали джинна из бутылки) не ставили точку в его бесчинствах.
Некое новое слово в этом мифе было сказано в 1958 г. режиссером Куртом Нойманом, экранизировавшим для киностудии «XX век — Фокс» рассказ Д. Лэнгелана «Муха».
Новизна этого фильма состояла в том, что изрядно затертая идея мутации, катастрофической для целого мира, была заменена на мутацию, катастрофическую для одного отдельно взятого героя — ученого Андре Деламбра (Эл Хедисон), чьи опыты по телепортированию живой материи превратили его в странный симбиоз человека и насекомого. Человекообразное существо с головой мухи и мохнатыми лапами претерпевает почти кафкианские злоключения; особенно трогает финал, где «белоголовая» муха отчаянно зовет на помощь.
Другой прорыв в теме, хотя и не столь революционный, сделал японец Иносиро Хонда, выпустивший на экран насекомое с «положительным знаком» — гигантскую моль Мотру («Мотра», 1961). Интрига фильма закручивается на загадочном острове, где когда-то проводились испытания ядерного оружия.
Можно, конечно, предположить, что воздействие радиации объясняет и появление на свет двух крошечных красавиц, насильно вывезенных с острова в Токио, и самой гигантской гусеницы, а затем — бабочки, устремившейся на их зов, но по большому счету сюжет фильма подчинен логике волшебной сказки, пускай и сильно модернизированной. Создавал Мотру Эйдзи Дзубурайя, выдающийся японский мастер спецэффектов и комбинированных съемок, «отец» Годзиллы. Кстати, в сиквеле этого фильма («Godzilla Versus the Thing», 1964) Мотра сошлась в поединке с Годзиллой, а спустя более 30 лет, в 90-х, появилась в трех новых фильмах, причем в последнем из них «Мотра-3» (1998) — как спаситель мира от демонического зла.
Если же говорить о мировом кино в целом, то в 60-е, эпоху социальной и философской фантастики, насекомые-мутанты погрузились в летаргическую спячку. К числу редких исключений можно отнести разве что английский хоррор «Смертоносные пчелы» (1967), примечательный своими натуралистическими сценами атак пчел на поп-певицу.
Вне всякого сомнения, фильмом, породившим новый всплеск интереса к таинственным возможностям насекомых стала документально-фантастическая «Хроника Хеллстрома» (1971) Уэлана Грина и Эда Спигела. Использовав образ вымышленного закадрового рассказчика — ученого, который с интонациями Кассандры доказывал неизбежность победы насекомых в эволюционном движении природы, — создатели фильма заставили зрителя совершенно особым образом воспринимать виртуозно отснятый и смонтированный материал о жизни беспозвоночных. Впечатляющий музыкальный ряд нагнетал атмосферу таинственности и мрачной безысходности. На Грина и Сигела буквально посыпались престижные призы: «Оскар» за лучший документальный фильм, приз Британской академии кино и телевидения, приз Каннского кинофестиваля за техническое совершенство…
Впрочем, вскоре тема пчелиной агрессии нашла веселую и легкомысленную трактовку. В пародийной комедии Дениса Сандерса «Вторжение девушек-пчел» (1973) группа молодых и без стеснения обнажавшихся исследовательниц вводила себе гены мутировавшей пчелиной «царицы». Произошедшая мутация не привела к радикальным изменениям женской внешности (для актрис все ограничилось темными контактными линзами), зато стимулировала у героинь ненасытную страсть к оплодотворению, жертвой чего и стали местные мужчины. Откровенно эротическое кино с малоизвестной сегодня «секс-бомбочкой» 70-х Анитой Форд вошло в русло фантастики благодаря остроумному сценарию Николаса Мейера, сделавшему впоследствии и режиссерскую карьеру («Стар Трек II: Гнев Хана», «Стар Трек VI: Неоткрытая страна» и ДР.).
Для пчел, однако, этим дело не кончилось. Два фильма, вышедшие на экран в одном и том же 1978 г., словно сговорившись, обвинили трудолюбивых насекомых в стремлении извести род людской. К счастью для пчел, ни масштабный голливудский фильм-катастрофа «Рой» Ирвина Аллена, ни тем более трэш-хоррор «Пчелы» Альфредо Захариаса, где все массовые сцены были взяты «напрокат» из других лент, не создали пчелам репутации инфернального монстра, наподобие спилберговской акулы.
Аллен, известный голливудский продюсер, а затем режиссер, набивший руку на фильмах-катастрофах («Приключение «Посейдона», «Ад в поднебесье»), явно попал с пчелами впросак. История огромного роя африканских пчел, добравшихся до Америки и напавших на Хьюстон, не оказалась шокирующей или логически убедительной (например, критики едко указывали на полное отсутствие в кадре мертвых насекомых, которые, как известно, гибнут после укуса), зато вызвала судебный иск со стороны Американской ассоциации пчеловодов. Главным и, пожалуй, единственным достижением «Роя» среди фильмов о нашествиях насекомых стал его актерский состав: в нем собрался целый «рой» новых и старых голливудских звезд, в том числе Майкл Кейн, Кэтрин Росс, Ричард Уидмарк, Генри Фонда, Оливия де Хэвиленд…
И до этого, и впоследствии звезды крайне редко соглашались изображать жертв распоясавшихся насекомых или мутировать в них. В 1977 г. исключением стала угасающая голливудская дива Джоан Коллинз, подвергшаяся атаке гигантских муравьев в хорроре Берта Гордона «Муравьиная империя»[18]. Лучшей же актерской работой на этом тематическом поле надо, наверное, признать роль Джеффа Голдблюма в римейке «Мухи», поставленном Дэвидом Кроненбергом уже в конце 80-х. В отличие от своего предшественника Эла Хэдисона Голдблюм показал не лубочного «безумного профессора», а психологически объемную личность, в равной мере увлеченную своим экспериментом, осознающую трагизм своей болезненной метаморфозы… и все-таки способную иронизировать над своей участью. Сет Брандл, чье лицо покрывается отвратительной экземой, а конечности «отсыхают», называет свой кабинет «Брандловским музеем естественной истории»! Конечно, в визуальном плане Голдблюму очень помог сложнейший латексный грим Криса Уолеса и Стефана Дюпюи — за что эти художники по гриму и получили «Оскар», однако именно актер сделал эту латексную маску живой и убедительной.
Строго говоря, актеры, сыгравшие насекомых, своего «Оскара» так пока и не дождались. Что касается самих насекомых (живых, а не бутафорских или графических), то, если не считать «Оскара» уже упомянутой выше «Хроники Хеллстрома», их «игра» тоже не получила заслуженной награды. А ведь и среди них тоже были свои звезды! В 1975 году в фильме Жанно Шварца «Жук» зрителя не на шутку напугали огромными тараканами-мутантами, способными к тому же воспламенять окружающую среду с помощью трения своих задних лапок. Вся эта «пиромания», естественно, была трюком, но снимали в фильме настоящих исполинских тараканов, чьи натуральные габариты превышали пять сантиметров, не считая усов. В съемке этих неприятных (но отнюдь не хищных) созданий преуспел оператор Кен Миддлтон. Кстати, двумя годами раньше он не менее изобретательно поработал с муравьями в футуристическом триллере Сола Басса «Фаза IV». Съемки в настоящем муравейнике помогли создать иллюзию муравьев «с интеллектом», появившихся в штате Аризона под влиянием солнечного затмения.
Наконец, весьма достойными актерами оказались огромные новозеландские пауки из семейства Delena canceridis, сыгравшие страшных южно-американских хищников в фильме «Арахнофобия» (1990) Фрэнка Маршалла. Следуя всем законам хоррора, самка этого паука прибывала в США в гробу своей жертвы и там, дав убийственное потомство от местных паукообразных, превращала в ад жизнь небольшого города. Однако своим внушительным кассовым успехом фильм Маршалла был обязан не только нагнетанию ужаса, но и своеобразному черному юмору, главным источником которого стали все те же пауки, появлявшиеся в «нужном месте» (сиречь на сиденье стульчака) в «ненужное время» — когда на него садился кто-либо из героев.
В действительности огромный новозеландский паук не ядовит и на человека не нападает. Так же, как муравьи, богомолы и пчелы, он стал жертвой несправедливых кинематографических репрессий. Между тем куда как меньше пострадали насекомые, многие сотни лет реально досаждавшие человеку — саранча, комары, клопы, блохи, тараканы… Впрочем, последних сценаристы тоже не жаловали. Именно они пожирали страдающего инсектофобией героя в одной из новелл комического хоррора Джорджа Ромеро «Ужасное шоу» (1982). Кроме уже упомянутого «Жука» был еще хоррор «Гнездо» (1988) Теренса Уинклесса, где огромные тараканы-мутанты вторгались в рыбацкий поселок, оставляя на своем пути обглоданные скелеты мелких животных и не щадя инвалидов, стариков и детей. Спустя десять лет практически этот же сюжет и это же людоедское племя появились в трэш-ужастике «Жукоборец» (1998): на этот раз трехметровые тараканищи терроризировали курортный городок и были особенно неравнодушны к принимающим душ героиням.
И все же, если говорить о настоящих блокбастерах, то «Арахно-фобия» стала, пожалуй, последним удачным фильмом, так или иначе провоцирующим страх и отвращение к насекомым. После этого, даже если в сюжете фигурировал микроскопический клещ, чей укус приводил к неминуемой смерти в течение суток («Эпидемия», 1995), однозначным объектом зрительских антипатий становился не он, а злонамеренные армейские бонзы, мешавшие борьбе с эпидемией. Жук и муравей стали главными положительными героями всемирно популярных анимационных сказок, сработанных «Диснеем».
Гигантских насекомоподобных монстров сделали обитателями далеких планет, с которыми расправляются космические десантники или «люди в черном». Черты отвратительных ползающих и летающих созданий можно обнаружить в пришельцах из «Дня независимости» и «Чужого», но везде фантазия художников уводит от буквального сходства и работает на всеобъемлющий принцип «политкорректности» по отношению ко всем созданиям природы. Что касается уже упоминавшихся гигантских пауков из трэш-триллеров серии «В» («Арахнид», «Пауки-2»), то они, хотя и напоминают нам «отмороженных» монстров сорокалетней давности, но до верхней ниши мирового кинопроката не доползают. Массовый же зритель тешит себя иллюзией, что укус паука-мутанта («Человек-паук») помогает обрести сверхъестественную ловкость и расправиться с негодяями.
Как знать, возможно, в этом и есть та самая сермяжная правда. Ведь известно, что каждый год Земля безвозвратно теряет до двухсот видов насекомых. Имеющие феноменально короткий период жизни, не способные в массе своей противостоять даже минимальному понижению температуры (не то что радиации!), на самом деле они плохо подходят на роль беспощадных захватчиков и истребителей рода человеческого. Даже в кино…
РЕЦЕНЗИИ
СТЮАРТ ЛИТТЛ-2
(STUART LITTLE-2)
Производство компании Columbia Pictures, 2002.
Режиссер Роб Минкофф.
В ролях: Майкл Фокс, Мелани Гриффит, Джина Дэвис.
1 ч. 39 мин.
…А почему бы не спросить самих героев? В конце концов, мы их вызвали к жизни: создатели — своим талантом, зрители — своим восторгом. «Послушайте, господин Терминатор, желаете ли вы третьей реинкарнации?.. Уважаемая Мумия, вы не устали пугать невинную публику?.. А ты, малыш, не надоело ли тебе демонстрировать чудеса героизма?..» Разве не любопытно, что сообщили бы нам персонажи?
За всех не ручаюсь, но мнение одного героя мне известно доподлинно. Забавный мышонок, ставший полноправным членом семьи Литтлов в 1999 году, вел вполне безмятежную и наполненную философскими наблюдениями жизнь, пока его не призвали к новым подвигам. Несмотря на яростные протесты героя, трогательного Стюарта превратили в су-пермауса, вынужденного показывать мастерство пилотирования и вождения автомобиля ради нелепой цели. Так и слышишь с экрана надрывный писк нашего старого знакомого: «Какого черта этому соколу перстень моей приемной мамы? Ребята, загляните в справочник: ведь сокол не сорока!.. Почему я должен лезть в канализацию, чтобы добыть эту безделушку!.. Не заставляйте меня носиться на самолете без крыльев — это вам не ракета!»
Героя можно понять: прежняя рождественская история (с вполне традиционным выжиманием слезы в ключевых моментах) превратилась в абсолютно бессмысленное действо, вне каких-либо законов какого-либо жанра. Не спасает даже условность компьютерной мультипликации, внедренной в быт семейки Литтлов; их «демонстрация чувств» настолько натужна, что вызывает оторопь у тех же компьютерных персонажей.
А ведь как хорошо начиналось… Нет, речь не о первом фильме, вызвавшем интерес зрителей. С каким тонким лукавством заманили беднягу Стюарта во второй, пообещав в начальных кадрах создать любопытную атмосферу городка, где все уже привыкли к Чуду, где говорящий мышонок — рядовой гражданин, соблюдающий правила и предписания, принятые в приличном обществе. Занятная могла бы получиться история… На это, видимо, наш герой и «купился».
МОЯ ЖИЗНЬ, КАК ВОЛШЕБНАЯ СКАЗКА:
ГАНС ХРИСТИАН АНДЕРСЕН
(MY LIFE AS A FAIRY TALE: HANS CHRISTIAN ANDERSEN)
Производство компании Hallmark Entertainment, 2002.
Режиссер Филип Сэвилл.
В ролях: Кирен Бью, Эмили Хамильтон и др.
2 ч. 58 мин.
Еще один «вроде-как-биографический» фильм от канала «Hallmark», снятый примерно в той же манере, что и «Фантастические миры Герберта Уэллса» (см. «Если» № 7, 2002 г.). Имеется в виду, что биография писателя вплетается в сюжеты его творений (или наоборот), и все это превращается в некий фантасмагорически-реалистический конгломерат, призванный убедить дилетанта, что именно так Писатели и живут — одной ногой в бренном мире, другой — в собственных фантазиях.
И все бы ничего, если бы в данном случае это не было решено столь прямолинейно. Юноша Ганс, живущий приемным сыном в милой понимающей семье, не замечает, естественно, любви своей сводной сестры, зато безответно влюбляется в некую эстрадную диву. Мотаясь вслед за ней по Европе, он случайно пересекается чуть ли не со всеми известными современниками, попутно получая по почте свежие издания своих сказок. И мечтает.
О, как он мечтает! Нюхает цветы, смотрит на звезды, умиляется детям! В итоге — дива выходит замуж за другого, влюбленная сестра погибает при кораблекрушении, а Андерсену воздают почести на правительственном уровне (сравнив с Гадким Утенком).
А вот если убрать из сюжета эту инфантильно-идиотскую составляющую, оставив лишь экранизацию сказок…
Русалочку, Герду и прочих играет, понятно, та же актриса, что и влюбленную сестру. Снежная Королева — эстрадная дива. Кай, Принц и так далее — Андерсен. Грим, спецэффекты — традиционно холлмарковские, то есть впечатляющие.
В результате получилась замечательная иллюстрация старого, как мир, тезиса. Мало иметь удачный сценарный ход, мало иметь высокопрофессиональную команду, талантливых актеров, достаточный бюджет… Без трудноуловимого понятия «талант режиссера» всего этого явно недостаточно.
ДИНОТОПИЯ
(DINOTOPIA)
Производство компании Hallmark Entertainment, 2002.
Режиссер Марко Брамбилла.
В ролях: Тайрон Лиицо, Уэнворт Миллер, Кэти Карр и др.
4 ч. 10 мин.
Снова «Hallmark», снова «экранизация по мотивам», снова три кассеты (так и вспоминается «Десятое королевство»). В данном случае нам представлены «мотивы» цикла романов Джемса Гурни; в его книгах на заброшенном острове сосуществуют люди и динозавры.
Главные герои — «нормальные люди», — сводные братья Карл и Дэвид Скотты, попадают туда после авиакатастрофы (пилот, их отец, до поры до времени пропал). Поначалу неизбежное время адаптации. А потом пришельцы более или менее успешно вписываются в окружающую идиллию, не забывая понемногу менять ее своим присутствием и свежими взглядами на происходящее.
По ходу выясняется, что некие Солнечные Камни, оплот благоденствия и равновесия, исчерпали свой ресурс, а новые добыть можно только в Нижнем Мире, вход куда запрещен. Тупик. Конец Динотопии. Если бы, конечно, не наши герои.
Фильм вызывает множество ассоциаций, он переполнен аллюзиями. Каждому из братьев довелось «воспитывать» себя в самых неблагоприятных условиях — анархист Карл становится фермером и воспитателем младенца-динозавра, а прилежный Дэвид, страдающий агорафобией, — пилотом-наездником птерозавров. В фильме есть и не прямые цитаты из Энн Маккеффри: например, сцена «запечатления» тех самых птерозавров (на задниках сюжета присутствует даже Белый птерозавр!). А атака тиранозавров до боли напоминает Спилберга.
Но все это так удачно упаковано, обосновано и хорошо снято, что раздражения не вызывает. Наоборот, представляется некий подросток, сначала посмотревший «Динотопию», а после приступивший к комплексному чтению-просмотру всего остального. Вот у кого не будет проблем отторжения материала! Все почти знакомо, все почти видел.
Приятно, что есть такой канал, стабильно, вдумчиво и добросовестно снимающий фантастику. Это, конечно, не блокбастеры, но весьма зрелищно и занимательно.
ДЖЕЙСОН X
(JASON X)
Производство компаний New Line Cinema и Lions Gate, 2002.
Режиссер Джеймс Айзек.
В ролях: Кейн Ходдер, Лекса Дойг, Лайза Райдер, Дэвид Кроненберг.
1 ч. 33 мин.
Снова в моде ретро. Все возвращается на круги своя — и музыка, и одежда, и стиль жизни. Новое — хорошо забытое старое. В том числе и старое, которое хотелось бы напрочь забыть.
Через 450 лет, когда люди заселят Землю-2 (а чего мудрить с названием?), толпа глупеньких студиозусов во главе с идиотом-преподавателем найдет на Земле-1, ставшей к тому времени совсем «никакой», обледеневшую страхолюдину. Непонятно зачем они разморозят эту гадость на своем звездолете. Что будет дальше — ясно младенцу.
«Пятница, 13-е» — ужастик 80-х, «киношедевр», не успевший стать классикой и благополучно канувший в Лету, обрел даже не второе, а десятое дыхание. Помните урода, наводившего ужас на мирных обывателей маленького городишки? Он снова вернулся — жуткая помесь БТР, Кинг Конга и могучего Шварца в одном флаконе — и опять взялся за старое, но уже в будущем.
Джейсон Ворхиз (апгрейд, версия 10) не таков. Он неимоверно туп; он не стреляется и не вешается, в воде не тонет и в огне не горит, и поверьте — еще неоднократно явится, чтобы в очередной раз воспользоваться своим тесаком или по-простому отдубасить противников. Но на сей раз мордобою и расчлененке будут подвергнуты спецназ и юные бойскауты, на свою беду возродившие к жизни «отмороженного» битюга в хоккейной маске.
Этакий отвратный дайджест низкопробных ужастиков двадцатилетней давности. Скука смертная, пусть и сдобренная черным (точнее — пошлым) юмором. Груды трупов во всяких видах, масса адреналина в крови зрителей плюс обида за напрасно потраченные деньги и два часа жизни. И хотя режиссер делал спецэффекты аж для «Гремлинов», а в фильме снялось много симпатичных девочек, известных по телесериалам, достойно внимания лишь 36-секундное появление на экране Великого и Ужасного Кроненберга — бессмертного создателя «Мухи». Чтобы потом весь фильм философски размышлять: а старику-то Дэвиду зачем надо было сниматься в этой… (подберите свой вариант).
РОК-Н-РОЛЛ ИЗ СКЛЕПА
«Снято красиво, ничего не попишешь. Наверняка скинулись вервольфы, заплатили продюсеру, повлияли на музыкантов — к получили красивый, романтичны! клип про себя. Вот недавно российские вампиры именно так поступили…»
Не знаю, как вампиры российские, а вот вурдалаки Европы и США на свой промоушн изводят баснословные деньги. Пиаровские акции Американской Вампирской Ассоциации известны всему миру: многочисленные Блейды, Дракулы и Носферату без малого столетие глазеют на публику со страниц книг, широких и не очень экранов.
Совсем недавно российские прокат и видео обогатились еще одним фильмом — «Королевой проклятых» Майкла Римера, — сиквелом нашумевшей в свое время ленты «Интервью с вампиром» (1999). Фильм получил тогда весьма неплохие кассовые сборы, и неудивительно, что другие романы цикла Энн Райс о древнейших созданиях Тьмы так и просились на экран. Ример построил свой фильм не только на одноименном романе, но использовал мотивы еще одной книги сериала — «Вампир Лестат».[20]
На протяжении хроник образ главного и наиболее знаменитого героя, вампира Лестата де Лионкура, несколько раз менялся. Безусловно, омерзительную внешность Тома Круза в «Интервью с вампиром» — иссохшего упыря, питающегося лишь кровью крыс — чарующей можно назвать только в кошмаре, однако белокурые локоны в кадрах, где Лестат в расцвете сил, поразили множество слабых девичьих сердец. В новой ленте американского секс-символа Круза сменил Стюарт Таунсенд, обаятельный двадцатидевятилетний актер, которому не так давно посчастливилось несколько дней посниматься во «Властелине Колец» в роли Арагорна. Но из-за творческих несогласий его быстро заменили Виго Мортенсеном.
В «Королеве проклятых» вампир Лестат, проснувшийся после двухсотлетнего сна и возжелавший открыть смертным всю правду о вампирах, становится рок-звездой. За ним следит древняя секретная организация — Таламаска, на протяжении веков изучающая вампиров. Своим магическим голосом Лестат пробуждает влюбленную в него праматерь всех вампиров — Акашу, жаждущую уничтожить человечество и превратить весь мир в ад. Но Джесси, сотрудница Таламаски, также питающая нежные чувства к рок-звезде, наставляет бессмертного кровососа на путь истинный, и они вместе уничтожают королеву вампиров.
Лестат — первая большая работа Таунсенда. Безусловно, ему весьма тяжело было идти по стопам Круза, сделавшего Лестата почти столь же культовой фигурой, как Бонд или Бэтмен. И пусть, по словам молодого актера, он «не чувствует себя Роджером Муром, сменившим Шона Коннери в фильмах о Джеймсе Бонде», заметно, что участвовать в роли стоит ему большого труда. Он очень старателен, и это, к сожалению, видно… Тем не менее Таунсенду удалось продемонстрировать сочетание чувственности, своевольности и бравады, свойственных герою Райс. Хотя не стоит забывать, что Круз играл иной образ Лестата: жестокого и циничного вампира. Лестат-Таунсенд не изуверский кровосос. Ставший вечно живым, терзаемый своей исключительностью, он способен осознать многое, не доступное простым смертным.
Над сценарием «Интервью…» работала сама Энн Райс (которая, кстати, когда-то была вовсе не в восторге от Тома Круза в роли Лестата), и первая лента вобрала в себя все самое лучшее, что было в романе — готическую атмосферу, глубину характеров героев, терзаемых одиночеством и несправедливостью уготованной им судьбы… Работу над сиквелом Райс не доверили. И пусть результатом автор была вполне удовлетворена — доказательством служит наличие ее имени в титрах, — но до первого фильма (а уж до первоисточника и подавно) «Королева проклятых» не дотягивает.
Хотя справедливости ради стоит заметить: состав актеров весьма удачен. Выбрав на роль Акаши, прародительницы всех вампиров, молодую и талантливую певицу Эалайю, так трагично погибшую в прошлом году, создатели ленты не прогадали. Красивая и пластичная чернокожая актриса настолько органична в этой роли, что, кроме восхищения и поклонения (как и положено по сюжету), иных чувств не вызывает. Также стоит отметить Мариуса, подарившего Темный дар Лестату. Роль жестокого вампира, в противовес Лестату неожиданно чувственно сыграл Винсент Перес.
«Королева проклятых» вышла за рамки вампирских клише — свободных плащей и сюртуков, каменных замков и привидений. Теперь это мир рок-н-ролла, панка, черной кожи и неистово бьющей энергетики — один только концерт в «Долине смерти» чего стоит! И саундтрек с песнями в исполнении Джонатана Дэвиса, солиста рок-группы «Ню КоРн» — одно из основных достоинств фильма. Мощный, а временами в меру тоскливый саунд как нельзя лучше ложится на сагу о переживаниях терзаемого одиночеством бессмертного вампира.
Но в целом фильм, снятый в модной ныне стилистике видеоклипа, подобен набору цветных картинок. По череде ярких, красивых и безупречно выписанных эпизодов-иллюстраций уловить смысл и логику происходящего очень трудно. Нет ни исторических экскурсов, ни подтекста. Возникшие из ниоткуда второстепенные герои просто раздражают. Особенно отчетливо это понимаешь, прочитав оба романа после просмотра фильмов. Ужастикам, заполонившим экраны, киноверсия мало что сумела противопоставить. Хотя сюжет вполне вменяем, но полной картины происходящего нет.
Совсем невесело и как-то по-детски прозвучали слова продюсера ленты Хорхе Саралеги после показа фильма: «Режиссер «Интервью с вампиром» Нейл Джордан пробовал, но не сумел создать удовлетворительную киноверсию романа «Вампир Лестат», готовую превратиться в мини-сериал, а не полнометражный фильм», и поэтому работать с «Вампиром…» и «Королевой…» пришлось аж двум сценаристам — Скопу Эбботу и Майклу Петрони. В результате «образы некоторых героев оказались настолько незначащими, что было решено урезать их из-за невозможности вписаться в метраж типичного игрового фильма».
Не убедительно. Как раз умение обойти подобные препоны и является подтверждением профессионализма режиссера и сценариста… Романтическая сага о вампирах, истории их появления на земле с древнейших египетских времен, далеко вышедшая за рамки известных фактов о проклятых созданиях Тьмы, превратилась почти в «лубок».
Вероятно, дело опять же в пресловутых «вампирских пиаровских акциях»: безупречно снятые страшилки с водопадами льющейся крови приносят куда большие деньги, чем ленты с рефлексирующими героями.
ПОДОЖДЕМ ЛЕТ ДЕСЯТЬ
В статье «Новое поколение выбирает» («Если № 10, 2000 г.) автор уже рассказывал о фантастических опытах студентов ВГИКа и Высших курсов режиссеров и сценаристов. Тема нынешнего обзора — фантастические компьютерные мультфильмы, снятые в стеках института кинематографии…
Современный кинематограф не мыслим без компьютерных технологий. Дело даже не в спецэффектах: компьютер значительно упрощает кропотливую работу кинематографистов. Но по-настоящему продуктивно используют компьютеры в своих работах студенты-мультипликаторы. Самый трудоемкий процесс в создании мультфильмов — фасовка. Когда-то каждая картинка контуром рисовалась на целлулоиде, потом заливалась густой краской. Теперь художники рисуют на листе бумаги, сканируют и заливают уже на экране компьютера. Так сейчас делают все, но некоторые стараются создать с помощью компьютера фантастический мир, существующий по своим особым законам…
Впервые специальный набор режиссеров компьютерного кино состоялся в 1991 году. Мастерскую совместно с ВГИКом финансировал Центр детского кино Ролана Быкова, а возглавил ее режиссер-экспериментатор Владимир Кобрин. В середине 80-х годов его странные картины время от времени показывали по учебному каналу телевидения. Экранное пространство заполняли необычные приборы и люди, однако хоть сколько-то связный сюжет отсутствовал напрочь: режиссер стремился к предельной изобразительной выразительности кадра… Ученики, как правило, подбираются под стать мастеру — выпускники первого набора сейчас в основном делают клипы, работают на телевидении. В 1999 году было показано несколько работ студентов второго набора. Большинство из кинопроизведений выдержано в той же манере. Действие картин «Конец и начало» Р. Новиковой и «Игра» М. Саакян происходит в странном пространстве, заполненном странноватыми персонажами (во втором фильме снимается известный модельер-авангардист Андрей Бартеньев), но суть самого действия уловить невозможно. Несмотря на то, что первая лента длится восемь минут, а вторая — десять, сюжета в них нет. Коротким работам Платона Инфантэ-Арана «Пустое действие?» и «10 лет из жизни DJ D. Red» сюжеты не нужны по определению — это фильмы-клипы на манер телевизионного баловства в передачах «Веселые ребята» и «Монтаж». Эти видеоперформансы, скорее, восходят к творчеству художников-концептуалистов.
Непосредственное отношение к фантастике имеет, пожалуй, только одна работа — «В далеком созвездии Тау Кита» Степана Евтерева. Впрочем, с известной песней Владимира Высоцкого она никак не связана. Это трехминутный фантастический видеоклип, коллаж-танец под красивую романтическую музыку. На далекой планете живут призраки, они сталкиваются друг с другом, вступают в какие-то взаимодействия… Изобразительно картина выдержана в стилистике обложек фантастических книг 70-х — начала 80-х годов: космические скафандры монтируются с античными скульптурами, клетчатые поверхности уходят в перспективу…
Несколько лет класс компьютерной графики работает в самом ВГИКе. Руководит им педагог Александр Ветюков, активное участие в учебном процессе принимает аспирант Андрей Вернидуб. Под их руководством было снято несколько очень интересных фантастических мультфильмов.
В основу очаровательной ленты Елизаветы Зилоновой «Земля, нас поражающая» (1999) лег афоризм Козьмы Пруткова: «Дознано, что Земля, своим разнообразием и великостью нас поражающая, показалась бы на Солнце находящемуся смотрителю только как гладкий и ничтожный шарик». Два симпатичных пришельца, рожденных Солнцем и потому состоящих из плазмы, прилетают на Землю времен Средневековья. Инквизиторы намереваются их сжечь, но они питаются пламенем и увеличиваются до огромных размеров. Покинув негостеприимную Землю, пришельцы возвращаются на Солнце. Картина внешне не отличается от обычных рисованных мультфильмов, хоть и сделана на компьютере по технологии, описанной выше.
В необычной технике создан короткий этюд Рустама Юнусова «Рейд» (1995): такое впечатление, что кадры нарисованы на песке, рассыпанном на гладкой поверхности. Сюжет прост: на Землю прилетел отряд инопланетян, и один из них так заинтересовался нашей планетой, что не пожелал вернуться на свою «летающую тарелку»,
Только в прошлом году во ВГИКе начали появляться мультфильмы, создание которых вообще невозможно без компьютера. Уже две картины, в которых применялись технологии 3-D, сделал Роман Пучков, студент мастерской компьютерной графики и анимации, руководимой мастерами А. М. Горленко и В. П. Колесниковой. Первая называется «Крот» (1999) и представляет собой зарисовку на тему высокотехнологичного будущего под музыку «Stabbing Westward & Wink». Шахтер спускается в шахту, без устали пробивает тоннель в земле — в один прекрасный момент стена рушится, и перемазанный грязью рабочий оказывается на экзотическом необитаемом острове, нетронутом цивилизацией. В таких же сочных «компьютерных» тонах выдержана и трехмерная экранизация одного рассказа из «Марсианских хроник» Рэя Брэдбери. Картина называется «The Neon Life» (2001), ее главный герой — старик, который держит закусочную на Марсе. Все покидают планету: и люди, и марсиане… Он видит, как марсиане разгоняются на своих летательных аппаратах и, пролетев через неоновую вывеску на крыше его заведения, исчезают. Однажды один из марсиан берет старика с собой, и они попадают в странное пространство, не похожее ни на Землю, ни на Марс…
Также в прошлом году картину по мотивам рассказа Роберта Шекли «Простите, что врываюсь в ваш сон» сняла Светлана Андрианова — студентка той же мастерской. Это парадоксальная история о человеке, который случайно разрушил целую Вселенную — оказывается, она находилась у него на руке, в том самом месте, которое он решил почесать… В фильме сцены, прорисованные прямо в компьютере, сочетаются с кадрами «оживленной» фотографии.
Зимой я случайно зашел в мастерскую, где студент режиссерского факультета сидел за компьютером и занимался оцифровкой. Он совмещал на экране живого актера и птицеподобного дракона, созданного методом компьютерной графики. Молодой человек рассказал, что это будет получасовой фильм в жанре фэнтези и закончить он его планирует уже к лету… Если «взрослый» отечественный кинематограф никак не желает обращаться к фантастике, то вся надежда на будущих мэтров.