— Я бы приняла такую пилюлю, — призналась Елена.
— Чушь! — рассмеялся Седрик. — Вам-то это зачем?
— А давайте оба примем по пилюле, — предложила Елена.
— Нет, — твердо отверг предложение доктор. — Тогда я не смогу работать.
— Может, вы просто боитесь, что окажетесь вдруг на борту космического корабля? — усмехнулась Елена.
— Возможно, — неожиданно согласился Седрик. — Бред какой-то, верно? Но в моей реальности сегодня объявилось одно слабое звено. Оно настолько вопиюще, что мне даже страшно думать об этом.
— Вы серьезно? — удивилась Елена.
— Вполне, — кивнул Седрик. — Почему полицейские привели Джеральда Босека ко мне в офис, вместо того чтобы содержать его в Городском госпитале, а меня пригласить туда для консультации? Почему предварительно со мной не связался прокурор?
— Действительно, никакого звонка не было… Они просто заявились в приемную…
Елена с тревогой смотрела на Седрика.
— Теперь мы, по крайней мере, знаем, как чувствуют себя наши пациенты, — направляясь в свой кабинет, произнес Седрик. — Разве не жутко представить себе, что стоит мне принять желтую пилюлю, и все это исчезнет — годы учебы в колледже, ординатура, моя известность, вы… Скажите, Елена, вы верите, что работаете экспедитором Марсианского порта?
Он искоса взглянул на нее, медленно исчезая за закрывающейся дверью.
Седрик снял пальто и сразу направился к тонированному окошку. Джерри Босек, все еще в смирительной рубашке, находился там, как и четверо сопровождавших его полицейских.
Седрик подошел к письменному столу и, не присаживаясь, нажал кнопку.
— Елена, — попросил он, — до того, как впустите Джеральда Босека, соедините меня с прокурором округа.
Вскоре зазвонил телефон. Он поднял трубку.
— Алло! Дэйв? — прокричал он. — Я по поводу этого пациента, Джеральда Босека…
— Я собирался сегодня позвонить вам, — прозвучал в трубке голос прокурора. — Вчера в десять утра я звонил вам, но никто не брал трубку, а потом у меня не было ни одной свободной минуты. Наш полицейский психиатр полагает, что за пару дней вы выведете больного из кризиса, и нам наконец удастся получить от него хоть какие-то разумные показания. Сдается мне, этот бред о венерианских ящерицах может пролить свет на истинную причину устроенного им побоища…
— Но зачем надо было везти его сюда, в мой офис? — спросил Седрик. — Ничего страшного, конечно, но никак не думал… не ожидал такого. Взять пациента из больничной палаты и тащить его через весь город…
— Я не хотел утруждать вас, — объяснил прокурор. — Очень спешное дело.
— А, да ладно, Дэйв. Он уже сидит у меня в приемной. Постараюсь сделать все возможное и вернуть его в реальный мир.
«Не захотел утруждать, видите ли», — пробормотал он и нажал кнопку интеркома.
— Введите Джеральда Босека, пожалуйста.
Дверь из приемной открылась, и знакомая процессия проследовала в кабинет.
— Ну, Гар, доброе утро, — поздоровался Джерри.
— Я доктор Седрик Элтон, — поправил его Седрик.
— Ах, да, я обещал попытаться взглянуть на вещи твоими глазами, верно? Попробую, доктор Элтон. — Джерри повернулся к четырем полицейским. — Представим на минуту, что эти четыре шкафа — полицейские. — Он поклонился им и огляделся вокруг. — А все это — ваш офис, доктор Элтон. Очень приятный кабинет. И сидите вы сейчас, насколько я понимаю, не за пультом управления, а за письменным столом. — Он внимательно осмотрел стол. — Весь из металла с серебристой поверхностью, верно?
— Весь из дерева, из ореха, — возразил Седрик.
— Да, само собой… — пробурчал Джерри. — Какой же я глупец! Мне, и правда, хочется оказаться в твоей реальности, Гар… простите — доктор Элтон. Или вернуть тебя в свою. Но я в худшем положении: связан по рукам и ногам, не могу встать и подойти к аптечке, принять желтую пилюлю. А вам ничего не стоит сделать это. Вы еще ни одной не приняли?
— Нет, — ответил Седрик.
— Ладно, тогда давайте поиграем. Опишите мне часть вашей обстановки, а я попытаюсь угадать остальное. Начнем с письменного стола. Он из настоящего ореха? Стол большого начальника. Рассказывайте дальше.
— Хорошо, — согласился Седрик. — Справа от меня находится селектор из серого пластика. Прямо передо мной — телефон…
— Стоп, — остановил его Джерри. — Теперь я попробую угадать номер вашего телефона. — Он склонился над столом, с трудом удерживая равновесие из-за спеленутых рук, и принялся разглядывать телефон. — Хм… — нахмурился он. — Неужели «Малбери пять, тире девять, ноль, три, семь?»
— Нет, — возразил Седрик. — На самом деле Седар…
— Стой! — воскликнул Джерри. — Минуточку… Седар семь, тире четыре, три, девять, девять.
— Тоже мне — игра! Вы прочитали его на аппарате, — фыркнул Седрик.
— Вы совершенно правы, доктор Элтон, — согласился Джерри. — Кажется, я начинаю понимать, какие штучки проделывает со мной разум. Я прочитал номер на вашем телефоне, но он не вошел в мое сознание. Вместо этого мое иллюзорное восприятие обратило его как бы в свою сферу, и я притворился, что смотрел на невидимый телефон, а сам думал: «Номер явно должен быть известен ему — как Гару. Скорее всего, это телефон Елены Фитцрой из Марсианского порта». Я сначала и назвал его, но не угадал. Когда вы произнесли «Седар», я сразу понял, что это домашний телефон Тара.
Седрик молча сидел за столом. Теперь он вспомнил: «Малбери 5 — 9037» действительно был номером домашнего телефона Елены Фитцрой.
После небольшой паузы Седрик произнес:
— Ну вот, вы уже близки к пониманию. Раз вы заметили, что ваш мозг воздвигает преграды к осознанию реальности и подставляет на ее место иллюзорные понятия, скоро вы окончательно справитесь с нашей задачей. Стоит вам увидеть хоть что-нибудь в реальном свете, все ваши фантазии окончательно исчезнут.
— Понятно, — угрюмо согласился Джерри. — Давайте продолжим нашу игру. Возможно, я доберусь до истины.
Их игра продолжалась битый час. В конце Джерри уже мог почти безошибочно описывать обстановку кабинета.
— Вы определенно делаете успехи, — подбодрил его Седрик.
Джерри сомневался.
— Пожалуй, — согласился он. — Я должен. И я уже замечаю — на уровне подсознания, без какой-либо логики, — что буквально ловлю ваши мысленные образы: стоит вам подсказать мне одну-две приметы отдельных вещей, как я уже угадываю остальное. Но мне еще надо потренироваться… доктор Элтон.
— Прекрасно, — от всей души похвалил его Седрик. — Встретимся завтра в это же время. И разум победит!
Когда Джеральда Босека увели, Седрик прошел в приемную.
— Отмените все визиты, — велел он Елене.
— Но почему? — удивилась она.
— Потому что я выбит из колеи! — выкрикнул Седрик. — Откуда этому сумасшедшему известен ваш домашний телефон?
— Он мог прочитать его в телефонном справочнике, — ответила Елена.
— Запертый в больничной палате Городского госпиталя? И откуда он узнал ваше имя вчера?
— Он всего лишь взглянул на табличку на моем столе.
Седрик посмотрел на табличку.
— Да, конечно, — проворчал он. — Я совсем забыл о ней.
Он резко развернулся и направился в сияющую чистотой небольшую лабораторию. Миновав массу приборов, подошел к аптечке. Там, на самой верхней полке, стояла закупоренная стеклянной пробкой та самая бутылочка. В ней было пять ярко-желтых пилюль. Он вытряхнул одну, поставил склянку на место и возвратился в кабинет. Сел за стол, положив пилюлю на середину белого бювара.
Из приемной постучали, дверь открылась, и вошла Елена.
— Я оповестила всех сегодняшних клиентов, что приема не будет, — доложила она. — Почему бы вам не развеяться? Смена занятий…
Она заметила желтую пилюлю на бюваре и остановилась.
— Что вас так испугало? — спросил Седрик. — Вы боитесь, что перестанете существовать, если я проглочу пилюлю?
— Перестаньте!..
— Я не шучу, — возразил Седрик. — Когда в приемной вы сказали, что ваше имя можно прочитать на табличке, я взглянул на нее, и в первое мгновение она была, как в тумане, потом смутно материализовалась, затем стала четко видна. И тут я вспомнил, что обычно, когда я беру на службу новую секретаршу, то первым делом заказываю именную табличку для нее, а когда она покидает меня, дарю табличку ей на память.
— Совершенно справедливо, — кивнула Елена. — Когда я впервые пришла к вам, вы сами рассказали мне об этом. Вы еще тогда взяли с меня клятву, что я никогда не приму вашего предложения поужинать вдвоем… или что-нибудь в этом роде. Это вы помните?
— Помню. Весьма подходящее для поддержания мужского достоинства объяснение: лучше отказать самому, чем дождаться вашего отказа. Стремление сохранить свое «я» — первый симптом безумия.
— Да нет же! — воскликнула Елена. — О дорогой, я здесь, вот она! Настоящая! Я давно люблю вас. Только не позволяйте этому убийце-маньяку сбить себя с толку. Никакой он не сумасшедший. Он притворяется безумным, чтобы избежать наказания.
— Вы так думаете? — заинтересовался Седрик. — Возможно… Но тогда он психиатр не хуже меня. Понимаете?
— Да, конечно, — тихо рассмеялась Елена. — Безумие Наполеона состояло в том, что он считал себя Наполеоном.
— Наверное, — задумчиво произнес Седрик. — Однако согласитесь: если передо мной существо реальное, вы им и останетесь, когда я проглочу желтую пилюлю. Это будет еще одним подтверждением реальности нашего с вами мира.
— И на целую неделю лишит вас способности работать.
— Не такая уж большая цена, чтобы сохранить рассудок… Так что все-таки я приму ее, — заявил Седрик.
— Нет! — закричала Елена, бросаясь к столу.
Седрик успел схватить пилюлю за мгновение до того, как до нее добралась Елена. Она попыталась отнять у него таблетку, он увернулся и положил желтое драже в рот.
Откинувшись на спинку кресла, он с любопытством рассматривал Елену.
— Скажи, Елена, — мягко обратился он к своей помощнице, — ты все время сознавала, что являешься всего лишь плодом моего воображения? Я хочу знать…