Увы, в отличие от писателей-фантастов, биографии художников, иллюстрировавших их книги, становятся известны широкой публике чаще всего лишь после публикации соответствующих некрологов. Грустно и несправедливо — тем более, что нередко выдуманный писателем мир мы уже и не воспринимаем иначе, как глазами увидевшего этот мир художника.
Большинство биографических сведений о Рональде Кирби, которого все в мире англоязычной фантастики звали просто Джошем (почему, станет ясно чуть ниже), в интернете содержат некрологи, опубликованные после 23 октября 2001 года. Вечером 22-го художник заснул в своем старинном доме в графстве Норфолк, где до него последние четыре столетия жили деревенские священники, а наутро не проснулся… По воспоминаниям друзей, в последние годы у 71-летнего художника были проблемы с сердцем, однако ничто не предвещало трагического конца. Оставаясь во всем исключительно британским джентльменом и консерватором до мозга костей, так до конца жизни и не сподобившимся обзавестись компьютером, он по-прежнему был полон жизни, шутил и делился творческими планами.
Рональд Уильям Кирби родился 27 ноября 1928 года в Ливерпуле, где его родители содержали бакалейную лавку. Он рано открыл в себе талант рисовальщика и с младших классов школы твердо знал, чем будет заниматься. Закончив среднюю школу, Рон поступил в Ливерпульскую городскую высшую художественную школу, расположенную в одном из пригородов, носящих забавное название: Ватерлоо. Кирби так и не нашел времени выяснить, назван ли пригород в честь знаменитой деревушки в Бельгии, где был окончательно повержен Наполеон, или это простое совпадение. Любопытнее другое: студент Кирби все годы учебы, с 1943-го по 1949-й, оказался в положении «лица без документов». Когда началась война, мать Кирби, желая уберечь сына от призыва в армию, «забыла» сообщить о нем в соответствующий призывной пункт, и все военные и первые послевоенные годы Рон продолжал учиться, не имея ни положенных гражданину Великобритании продуктовых карточек, ни страховки, ни каких-либо внятных документов, удостоверявших личность.
Ливерпульская художественная школа (которую позже освятил своим присутствием Джон Леннон) стала для Кирби школой во всех смыслах. Как говорят художники, она «поставила ему руку». Именно там к Рональду на всю жизнь прилипло прозвище Джош: сокурсники сравнивали его работы с творениями одного из столпов английского классического искусства — сэра Джошуа Рейнольдса! Хотя сам Кирби следовал иным авторитетам. Его привлекали работы малоизвестного у нас колориста и графика Фрэнка Брэнгвина (ученика Уильяма Морриса), а также фантастические полотна великих Иеронима Босха и Питера Брейгеля-старшего. Ясно, что увлечение творчеством всех троих со временем должно было привести Джоша Кирби в мир научной фантастики.
Ну а пока способный студент закончил учебу и первым делом попробовал себе в портретистике. В чем изрядно преуспел: об этом свидетельствует заказанный ему портрет не кого-нибудь, а городского головы — лор-да-мэра Ливерпуля. Вскоре Кирби поступил на работу в лондонскую арт-студию, специализирующуюся на рекламных постерах к авангардистским фильмам. Однако вскоре вынужден был оставить студию и пуститься в рискованное плавание «фрилансерства» — иначе говоря, стал свободным художником. Причина такого резкого поворота в карьере была не столько творческого, сколько бытового свойства: будучи типичной «совой», Джош Кирби физически не мог работать в первую половину дня.
«Вся проблема с так называемым «высоким искусством», — писал он позже, — состоит в том, что лишь единицы могут на него прожить. Нужно стать великим… или хотя бы писать реалистичные пейзажи, потому что они бесхитростны и у многих вызывают желание повесить «картинку» на стену в гостиной. Кроме пейзажей, я вряд ли смогу назвать другие жанры живописи, которые гарантировали бы художнику стабильный доход, но пейзаж не вызывал у меня никакого воодушевления. В отличие от коммерческих иллюстраторов, большинство так называемых «истинных художников», которых я знал, зарабатывали на жизнь преподаванием, а это последнее дело, которым я желал бы заниматься. Если вы художник, творец, то можете рассчитывать максимум на одну персональную выставку в год. А если в это время зарядит дождь — что вы будете делать в пустой галерее, где никого, кроме вас, нет?»
Поэтому уже в середине 1950-х Кирби начал знакомиться с миром… нет, пока еще не Плоским, а всего лишь издательским! Первым его подрядило на оформление обложек «пейпербэков» одно из крупнейших британских массовых издательств той поры «Panther Books». Позже на способного молодого художника обратили внимание другие издательства: Кирби рисовал обложки к детективам (среди его ранних работ — первое издание романа «Лунный гонщик» тогда еще не столь знаменитого Яна Флеминга), вестернам, но больше всего — к научно-фантастическим романам. Увлекшись новым для себя жанром (уже на склоне лет художник признался, что в школе и в студенческие годы научную фантастику не читал), он стал выполнять аналогичные заказы и для журналов, в частности, для одного из тогдашних столпов журнальной фантастики «Authentic Science Fiction Magazine». Такая работа приносила не только творческое удовлетворение, но и неплохой доход, и со временем Кирби купил себе дом-студию в северной части Лондона, где зажил истинно богемной жизнью.
К началу 1980-х его имя было уже хорошо известно в мире научной фантастики. Причем, не только «родной» (на своей ежегодной конвенции в Брайтоне в 1979 году английские фэны назвали его лучшим профессиональным художником в жанре), но и заокеанской. И тут произошло событие, перевернувшее жизнь Джоша Кирби. Лондонское издательство «Corgi Books», с которым он успел поработать над новым изданием «всего» Брэдбери, заказало художнику обложку к роману некоего Терри Пратчетта «Цвет волшебства». Имя автора тогда еще ничего не говорило художнику, и поначалу он решил, что речь идет об очередном «проходном» заказе: выполнил — и из головы вон. Но, прочитав роман, неожиданно воодушевился: вот оно! То, чего он подсознательно ждал все эти годы и к чему внутренне был готов: новый, захватывающий, парадоксальный, невероятный мир, который визуально предстояло «обживать» ему — Джошу Кирби. То, что «на словах» придумал неизвестный ему Терри Пратчетт, представляло собой настоящий вызов для художника: здесь недостаточно просто техники и даже воображения — требовалась незаурядная выдумка, хитроумие, какой-то нетривиальный поворот… Короче, нужно было извернуться и сделать так, чтобы забавный Плоский мир не только «читался», но и «смотрелся»!
И художник засел за работу. Результат превзошел ожидания и автора романа, и издателя: последний тут же подписал с Кирби контракт на всю серию о Плоском мире. То есть, пока Пратчетт не исчерпает свою фантазию, воплощать его на обложках должен Джош Кирби и только он.
Таких идеальных творческих дуэтов писателя и художника история научной фантастики знает немного. Можно вспомнить Фрэнка Фразетту (см. «Если» № 3, 2003 г.) и серию Берроуза о Тарзане. Но к тому моменту, когда Фразетта начал осваивать фантастический мир Берроуза, автор уже пребывал в мире ином, так что союз получился заочным. А в случае дуэта Пратчетт — Кирби это было самое настоящее творческое содружество, если не сказать — соавторство. Во всяком случае писатель не уставал повторять: «Я только придумал Плоский мир — создал его Джош». Однажды Кирби даже написал несколько портретов самого Пратчетта, причем, фантастических: на одном писатель занимается татуировкой одного из своих персонажей, а на другом автор Плоского мира изображен волшебником, летящим над выдуманной им дискообразной планетой…
Всего Кирби выполнил более двух десятков обложек к серии о Плоском мире — и это не считая рекламных постеров, оригинальных картин по мотивам цикла и многочисленных эскизов. Последние два десятилетия фамилии Пратчетта и Кирби были неразделимы, и даже фанаты Плоского мира не подозревали, что еще до своего знакомства с ним Джош Кирби успел проиллюстрировать сотни фантастических книг от классиков жанра Рэя Брэдбери, Айзека Азимова, Брайана Олдисса и Роберта Силверберга (отдельно отмечу серию антологий «ужастиков» Альфреда Хичкока) до сериальных «стахановцев» типа Лиина Картера или Алана Берта Эйкерса.
Как иллюстратора, Кирби отличала исключительная дотошность, особенно редкая в среде коллег — коммерческих художников, которых неизбежно заедает пресловутый «вал». В его картинах полно мельчайших деталей, которые можно рассматривать часами, поскольку при беглом взгляде они не видны. Страницы книг в его домашней библиотеке были испещрены пометками на полях: прежде чем приступить к работе, Кирби внимательно изучал описания героев, их биографию и окружающий мир — и только потом брался за карандаши и кисти. Кроме них у него, конечно, имелся еще один важный инструмент: волшебная палочка, называемая талантом. Чтобы убедиться в этом, человеку, даже равнодушному к жанру научной фантастики, достаточно познакомиться с портретом Эдгара По и серией портретов упомянутого Альфреда Хичкока. Если внимательно присмотреться, то можно разглядеть, что лицо первого буквально соткано из змей и прочих фаворитов жанра «макабра», основоположником коего считается По, а лики мэтра кино — из персонажей и сюжетов его фильмов. Аналогичным образом создавал портреты из овощей, дичи, рыб и прочей снеди еще один кумир Джоша Кирби — старинный итальянский мастер-фантазер Джузеппе Арчимболди.
Лучшие работы Джоша Кирби собраны в двух альбомах — «В саду неземных наслаждений» (1991), название которого много говорит поклонникам Босха, и «Космический рог изобилия» (1999). А из собственных проектов он больше всего любил «Путешествие Айгая» — придуманное им и воплощенное в оригинальных полотнах научно-фантастическое «евангелие», жизнеописание некоего космического мессии. Однажды он заявил журналистам: «Если бы я жил несколько столетий назад, то, вполне вероятно, закончил бы тем, что расписывал храмы — наполнял бы жизнью Небеса и Преисподнюю, не говоря уже обо всех «слоях между ними…» Правда, еще вопрос, приняла бы церковь такого «помощника» или нет: постер Кирби к культовому фильму Терри Гиллиама и группы «Monty Python» «Жизнь Брайна», выполненный в духе брейгелевской «Вавилонской башни» и содержавший многие кадры, не вошедшие в окончательный вариант киноленты, вызвала в Англии скандал. Да такой, что прокатчики картины отказались использовать этот постер. Не способствовало образу доброго прихожанина и еще одно увлечение Джоша Кирби: все последние десятилетия он считал себя ревностным сайентологом, иначе говоря, сторонником идей небезызвестного Рона Хаббарда.