— Иван мне говорил, что хочет пройти Звезду, — пробормотал Киреев. — Я сам ему предложил записать разговор на диктофон… Но я не знал, что он собирался это сделать прошлой ночью! И куда он флэшку дел — тоже не знаю. Я пришел утром на работу, увидел прибор на столе, рядом диктофон — сразу все понял. Проверил, но в диктофоне флэшки не было.
— Что за диктофон? — спросил Артём.
— Простенький такой, китайский. Размером с пачку сигарет. Вставляется флэшка, на нее идет запись. Динамик крошечный, едва-едва бормочет. Даже не на аккумуляторах, на батарейках.
Артём кивнул, поднялся. Выпитый спирт придал движениям неприятную ватность.
— Возьми, — Киреев протянул ему упаковку «Антиполицая». — Спасибо, что выпил со мной. Я… не прав, наверное. Но захотелось помянуть Ивана.
— Понимаю, — сказал Артём. — Мне надо поговорить с Ройбахом, Световым, Агласовым и Данилян. Что скажешь о них, Захар?
Киреев задумчиво потер переносицу.
— Данилян… Ты же ее видел… На самом деле — неплохая женщина. Как ученый давно кончилась, увы. Но как руководитель кафедры — на своем месте. Знаешь, организаторы в науке тоже очень важны, если они не мнят себя при этом великими учеными. Иван ее уважал.
— А ты?
— Тоже, — во взгляде Киреева мелькнуло удивление. — Ты об этом разносе? Да нет, она права. А я дурак, что дверь не запер.
— Атласов?
— Приятный мужик. Ему уже семьдесят, в прошлом году юбилей отмечали. Ивану он помог в свое время. До сих пор занимается научной работой… Тридцать лет назад, можно сказать, из руин факультет газодинамики восстановил.
— Фигурально выражаясь?
Киреев хихикнул, но тут же посерьезнел.
— Да нет, на самом деле из руин. Был взрыв в научной лаборатории, погибли семеро студентов и почти весь преподавательский состав. Ты же понимаешь, у нас и сейчас многие исследования военные, а тогда в мире было неспокойно. Занимались боеприпасами объемного взрыва… дозанимались! Что факультет возродился — целиком заслуга Агласова.
— Светов?
— Пижон, — коротко ответил Киреев. — Парень с амбициями, но… Я его плохо знаю, а вот Ивану нравилось с ним пикироваться. Наш с Иваном ровесник, на год раньше закончил университет. В армии служил где-то на Кавказе, но так раздолбаем и остался.
— Кем служил?
Киреев замолчал. Неуверенно развел руками. Спросил:
— А ты полагаешь…
— Нет, я просто спросил, — успокоил его Артём. — Ройбах?
— Ну, Анатолий Давидович — ученый серьезный, — Киреев едва заметно улыбнулся. — Быть ему нобелевским лауреатом за что-нибудь. Или президентом Академии Наук. Как сам решит. Я серьезно говорю, у него на все способностей хватит. А мужик еще молодой.
Артём достал и протянул ему визитку.
Здесь мой мобильный номер. Если вдруг что-то вспомнится или найдешь флэшку… — он улыбнулся. — Позвони.
— Позвоню, — пряча визитку в карман, пообещал Киреев. — Что-нибудь еще?
— Где кабинет Данилян, не подскажешь?
Карина Аслановна сидела за компьютером. Не изображала деятельность, а именно работала — пальцы так и бегали по клавишам. Артём постучал, тихонько вошел. Карина Аслановна кивком указала на кресло и продолжала работать. С полминуты Артёму пришлось ждать.
— Извините, — закрывая файл, сказала Данилян. — Чем могу быть полезна, товарищ Камалов?
«Товарищ» у нее звучало звонко, гордо. Видимо, Карина Аслановна состояла в коммунистической партии. При всем скепсисе Артёма касательно революционных идей работать с убежденными коммунистами он любил — почти как с ортодоксальными православными или мусульманами-ретроградами. Всегда проще, когда у собеседника есть четкая система убеждений.
— У меня несколько вопросов общего порядка, — сказал Артём. — Карина Аслановна, скажите, как получилось, что на кафедре имелась работоспособная Звезда Теслы?
Данилян вздохнула — как человек, вынужденный в очередной раз излагать азбучные истины.
— Товарищ Камалов, наша кафедра называется «Кафедра низко- и высокочастотных электромагнитных колебаний». Как вы понимаете, основной темой нашей работы является исследование влияния электромагнитных колебаний на психику человека. Те самые исследования, которые в 1893 году привели к созданию «спиритической спирали», или Звезды Теслы.
Артём вежливо кивнул.
Его нисколько не интересовал исторический экскурс — да и причина, по которой в университете стоял рабочий макет Звезды. Ясное Дело, что будущие механики изучают макеты двигателей, будущие электрики — макеты генераторов, а будущие ученые — макеты «спиритической спирали». Куда интереснее было наблюдать за самой Кариной Аслановной.
— Устройство, созданное больше ста лет назад и активно применяющееся во всем мире, не может являться секретным, — продолжала Данилян. — И пожелай Тесла изначально засекретить свои исследования — за годы информация все равно бы просочилась. Даже на уроках физики в пятом классе детям рассказывают об устройстве Звезды Теслы, упрощенно, разумеется. А у нас учатся студенты, которым предстоит всю жизнь продолжать исследования великого Теслы. Как вы полагаете, возможно ли обучать их без работоспособных макетов?
— Звезда может быть опасной.
— Не более, чем утюг или электрическая лампочка, товарищ Камалов. Макеты Звезды, находящиеся в университете, вполне работоспособны. Но! Есть одно отличие. Настоящая Звезда Теслы воздействует на человеческий мозг сочетанием низко- и высокочастотных колебаний. Только в этом случае возникает «инкарнационный прорыв» и предыдущее воплощение человека временно обретает сознание. В макете стоит простой и надежный предохранитель, позволяющий включать либо только низкочастотный, либо только высокочастотный контур.
Артём снова кивнул. Данилян чуть-чуть оживилась, как любой профессионал, получивший возможность растолковывать азбучные истины благодарному слушателю.
— Отключить предохранитель несложно, — продолжала она. — Точно так же, как несложно засунуть в розетку два гвоздя и взяться за них рукой. Мы запрещаем гвозди и розетки? Нет. Так какие у нас были основания использовать вместо нормальных работоспособных макетов бутафорские генераторы?
— Никаких, — согласился Артём. — Вы совершенно правы. Извините, я не имел в виду ничего дурного. Хотел лишь прояснить ситуацию.
Данилян подозрительно посмотрела на него. Кивнула. Суховато спросила:
— Еще вопросы?
— Вы знаете о причинах убийства Петренко?
Данилян вздохнула.
— Как сказать. Вчера, когда я беседовала с вашими товарищами, у меня сложилось ощущение, что прежняя инкарнация Ивана сообщила ему что-то важное. Об этом узнал кто-то заинтересованный. И убил Ивана, опасаясь, что правда откроется.
— В общих чертах все верно, — согласился Артём. — Рассказ был записан на флэш-карту…
— Знаю, знаю, — Карина Аслановна поморщилась. — Ее искали-Вот… — она полезла в ящик стола, достала маленькую коробочку диктофона. — У меня точно такой же, видите? Вот такая флэш-карта, она выщелкнула из гнезда маленький пластиковый квадратик и положила на стол.
— Да уж, спрятать несложно, — согласился Артём. — Вчера утром> до появления полиции, кто-нибудь мог зайти в аспирантскую и вынуть карту из диктофона?
— Да кто угодно! У нас сессия, занятия уже не проводятся. Ключи от дверей, если честно, получить нетрудно. Здесь ходили студенты, Преподаватели, уборщицы… кто угодно!
— А я-то думаю, почему так тихо, — понимающе сказал Артём.
— Сессия, — повторила Данилян. — Завтра экзамен у третьего курса — будет шумно. Иван был в комиссии… теперь надо срочно искать замену. Ужасная история, товарищ Камалов. Всякое бывает в учебном процессе, студенты порой такое творят! Но чтобы преподаватель повел себя столь безответственно, а потом погиб! Такого у нас не бывало никогда!
— Ну а как же взрыв в лаборатории газодинамики?
— Этой истории почти тридцать лет, — Данилян поморщилась. — Да, там было явное нарушение техники безопасности. Но это не наш факультет. Мы с подобными объектами не работаем.
Она демонстративно посмотрела на часы.
— Кого из друзей Петренко посоветуете расспросить? — Артём сделал движение, будто порывается встать.
— Киреева, — не задумываясь, ответила Данилян. — Светова… он не друг, скорее — вечный оппонент. Профессора Агласова — он всегда протежировал Ване.
— Спасибо, — теперь Артём и в самом деле встал. — Скажите, а где я могу найти профессора Ройбаха?
— Его кабинет в конце коридора.
— Благодарю вас, товарищ Данилян, — с чувством произнес Артём.
— Последняя просьба… Вы не могли бы одолжить мне флэш-карту из своего диктофона?
— Зачем? — удивилась Карина Аслановна.
— Хотел бы показать некоторым людям. Всегда проще, когда показываешь, что надо искать. Я верну ее через пару часов.
— Пожалуйста, — Данилян протянула ему карту. — Я буду на работе до четырех часов, потрудитесь меня найти.
Работа детектива — неважно, состоящего на службе в милиции или занимающегося частным сыском — неизбежно связана с поступками не самыми этичными.
Чтобы разоблачить шантажиста, приходится стать шпионом. Чтобы поймать вора, приходится искать доносчиков. Чтобы схватить убийцу, приходится угрожать и запугивать.
Артёму приходилось и шпионить, и вербовать доносчиков, и угрожать.
Но больше всего Артём не любил провоцировать.
Есть что-то постыдное в самой необходимости одному человеку устраивать ловушку для другого. Даже для преступника. Даже для убийцы.
Но ни одному детективу в мире не удалось обойтись без блефа и провокации. В прошлой своей жизни, будучи Аланом Пинкертоном, Артём неоднократно становился «своим» для преступников, проникал в банды, планировал ограбления — чтобы затем победоносно схватить негодяев на месте преступления. Разумеется, Артём не помнил своих приключений, тысячекратно умноженных и растиражированных «желтой» прессой. Читать — читал, со стыдливым интересом знакомясь с деталями похождений своей прежней инкарнации. И неоднократно думал, что «его» методы, во многом заложившие основы современного сыскного дела, имели и свою оборотную сторону. Сыщик и преступник — не только антагонисты, не только соперники, но еще и два полноправных игрока. От хода сыщика зависит и ответный ход преступника. Алан Пинкертон безжалостно преследовал и уничтожал американских бандитов, но не была ли ответная жестокость преступного мира отчасти порождена и его методами?