Майкл представил себя лидером команды. Как он бросает мячик аж с правого поля на первую базу. А потом, дав волю воображению, добавил к этому подвигу еще и победную пробежку вокруг поля.
— Разве их корабль не прекрасен? — спросила мать. Он смотрели последние новости, появлявшиеся на экране старенького телевизора. Сам Майкл видел только пятно света, еще не решившего, какой цвет ему надлежит приобрести.
— Он состоит из плазмы, — пояснила она, словно бы это слово что-то говорило ему. — Я знаю, что корабль этот размером с планету, хотя и не весит так много. Он похож на пузырь яркого золотого света. В самом деле, он подобен дыханию, исходящему прямо из уст Господних.
Странное сравнение, решил Майкл. Тут мать одарила его жестким и суровым взглядом — как в те мгновения, когда нужно было ехать к дедушке с бабушкой или долго сидеть в церкви. Или просто когда новый приятель собирался остаться на ночь. Майкл напрягся.
— Пришельцы хотят поговорить с каждым из нас. Причем с глазу на глаз.
Мальчик кивнул:
— Хорошо.
— Это просто формальность, — заверила мать. — Процедура, которую проходят все, прежде чем сделаться полноправными членами Союза. — Мать редко улыбалась, но в тот миг на губах ее появилась улыбка. Сделавшись вдруг молодой и красивой, она радовалась золотому пятну на телеэкране, а ладони словно танцевали у нее на коленях. — Собеседования не будут долгими и трудными. Однако пройти их придется всем. Понимаешь, Майкл? Таковы правила.
— Хорошо, — сказал мальчик. Он понимал, насколько важны правила.
— Ничего не бойся, — посоветовала мать. Она прижала руки к груди и поежилась, глядя в пустоту огромными глазами. — И будь честным, — добавила она. — Но попытайся произвести хорошее впечатление, Майкл. Это важно.
— Я постараюсь, — ответил он уверенным тоном. И глубоко вздохнул, прежде чем спросить: — А чужаки подарят мне мячик, если я буду себя хорошо вести?
За последние несколько часов звездолет сделался большим. Но солнце стояло еще высоко, и Майкл мог видеть собственными глазами только тусклое серебряное пятно, повисшее в небе на востоке. День обещал важные события. Они с мамой гостили у ее родителей. Мальчик играл около дома.
— Не отходи далеко, — предупредила мать. — И, пожалуйста, веди себя хорошо.
Он старался вести себя хорошо. Усевшись на дорожке, Майкл давил муравьев — пальцами и палочкой. И он никому не мешал в тот самый момент, когда мама распахнула настежь парадную дверь и крикнула:
— Быстро в дом! Живо, живо!
Майкл так и не успел вбежать в дом. Он уже вскочил с места, но звездный корабль вдруг, без всякого предупреждения ускорился, вмиг перескочив с орбиты Луны на Землю. На это ушло всего несколько секунд. И поглотив их крохотный мир, корабль сделался еще огромнее. Однако весил он немного — как им и обещали. Соприкосновение оказалось мягким, как дуновение ветерка, и когда посадка закончилась, Майкл внезапно обнаружил, что находится внутри просторной серебряной комнаты. Мебели не было — лишь одно серебряное кресло, но он не стал садиться. Ему просто не захотелось этого делать. Палочка оставалась в его руке, к ней прилип раздавленный муравей. Неплохо бы выбросить палочку… Он принялся отыскивать взглядом корзину для мусора, но тут появились инопланетяне.
— Привет, — сказали они.
Майкл повернулся на голоса. Чужаки стояли в дальнем конце комнаты. Они были похожи на стариков и старух. Еще они были похожи на инопланетян, и странные лица их находились в странных местах. А потом они превратились в светящиеся облака, изнутри которых доносились голоса.
— Привет, Майкл, — повторили они.
Выронив свою палочку, он отозвался:
— Привет.
— Можно задать тебе несколько вопросов?
— Ну, наверное…
— Кто мы такие, Майкл?
— Вы — пришельцы. С большой старой звезды.
— Мы происходим из многих мест, — поправили его чужаки. — Из многих миров, обращающихся вокруг множества солнц. Мы представляем конфедерацию высокоорганизованных обществ. Как сказала тебе твоя мать, мы здесь затем, чтобы определить, готов ли ваш вид к вступлению в галактический Союз.
Мальчик, выжидая, кивнул.
— А ты хотел бы стать нашим другом, Майкл?
Помявшись, он ответил:
— Да.
Тогда его спросили:
— А почему?
— Потому что, если мы не будем друзьями, то сделаемся врагами.
— В самом деле? — заинтересовались голоса.
И с убежденностью, основанной на личном опыте, Майкл ответил:
— Конечно.
— Ну, а что тогда случится, Майкл? Если мы станем врагами?
— Нам придется драться, — ответил он. Что может быть очевиднее?
— Враги всегда дерутся.
И он вновь очутился на дорожке. Серебристая комната вместе с пришельцами исчезла. Мама все еще стояла в дверях, глядя на двор, где не было ничего, кроме недавно скошенной дедушкой травы. Потом она повернулась и бросилась в дом, а Майкл поглядел на небо. Корабля больше не было видно. Солнце опустилось к закату, воздух сделался прохладным, пробудились вечерние запахи.
Майкл покрепче ухватил свою верную палочку и присел к дорожке, разыскивая процветающие гнезда муравьев.
И тогда он услышал рыдания матери.
Подобравшись к парадной двери, он заглянул внутрь — с заученной осторожностью. Мама сидела на софе и заливалась слезами. Бабушка с явным недоумением на лице застыла возле нее. Дед сидел в кресле, и по всему было видно, что он сердит. С телеэкрана говорили о том, что предложение отменено… человечество оказалось недостойным чести… и мама, как она делала всегда, когда очередной приятель бросал ее, стиснула руку в кулак и погрозила неизвестно кому…
Только на сей раз дело было куда хуже.
Майкл видел это. Он понимал, что худшей ситуации не придумаешь.
Профессор химии открыл свою лабораторию утром в субботу, предоставляя отстающим студентам возможность позаниматься. Майкл боролся с аппаратурой всю неделю, пытаясь получить в пробирке некоторое количество какого-то там химического дерьма, достаточное для получения положительной оценки. Жуткое было утро. Его одолевало дичайшее похмелье. Скособочившись на высоком табурете, Майкл сидел, едва удерживая равновесие, и все перед его глазами плыло. Вдруг из своего кабинета бегом выскочил сам профессор — бородатый, взъерошенный — и с широкой ухмылкой сделал следующее краткое объявление:
— Они вернулись!
На табурете усидел один только Майкл. Он не помчался в общежитие или в кабинет студенческого союза, чтобы наблюдать за событиями, происходящими на другой стороне Солнечной системы. Он даже сумел убедить себя в том, что наступившее одиночество ему приятно. И даже пропел куплет какой-то песенки.
Его девица была сделана из материи менее прочной.
— Ну, на этот раз!.. — сказала Джекки. Ничего больше можно было уже не говорить. Все знали, что означают эти слова. И она повторяла их снова и снова. — Ну, на этот раз! — И глядела на него с улыбкой из-за ресторанного столика.
Майкл мог бы просто сказать: «Конечно».
Впрочем, честнее было сказать ей: «Не хочу даже разговаривать на эту тему».
Но он промолчал. Ел он как изголодавшийся, а когда они покончили с обедом, провожал подругу в ее комнату, стараясь не упоминать в разговоре пришельцев.
Возможно, она заметила. А скорее всего, нет. Все-таки эта девица не относилась к числу самых чувствительных душ. И Майкл начинал ценить это. Секс был хорош, но и только, а потом, обратив свои глаза к настоящему, он не увидел ничего, кроме грядущих бед. Не подозревая о них, девушка вернулась к единственно важной теме дня.
— Мир настолько изменился, — воскликнула она. — Мы сделали его лучше. Прогресс виден всюду. Жизнь на Земле стала лучше. Всего за десять лет! — Джекки приняла безмолвие Майкла за согласие. — Я не сомневаюсь, что они будут довольны. А как иначе?.. Сколько теперь бедных? Вполовину меньше, чем прежде! А насколько снизилась заболеваемость? И каков стал уровень грамотности? Во всем мире, я хочу сказать.
— Ну, не знаю.
— Мы стали иными. — Она продолжала возносить хвалу человечеству. Видимо, готовится к новому «собеседованию». — Когда у нас была последняя война?
— Недавно, в Южной Африке, — напомнил он.
— Это была гражданская война. По-моему, она не в счет. — И Джекки с подчеркнутой искренностью сказала: — Мы стали более миролюбивыми. Добрый и законопослушный вид разумных существ.
— Но этого ли они хотят от нас? — Майкл сидел на месте водителя — традиционный жест вежливости в мире, где электромобилями управляли компьютеры. Он задал этот простой вопрос, не обдумывая последствий, и когда ответа не последовало, решил: к черту жеманство. Повернувшись к Джекки, он спросил: — А какими они хотят нас видеть? Ты знаешь это? Можешь объяснить мне?
Она явно удивилась.
Тогда он напомнил и ей, и себе:
— В первый раз они нас отвергли. Без объяснений. Отделались вежливым «спасибо» и посулили возможность следующей попытки.
— Которая и представилась нам сейчас, — ответила она.
Нет, она не глупа. Только простодушна и доверчива. Так решил Майкл, глядя на подругу со смесью ярости и жалости.
— Прошло только десять лет, — повторила Джекки, — и посмотри, чего мы добились. Мир сделался более уютным местом. Число голодных уменьшилось, разрыв между бедными и богатыми не столь велик…
— И это все, что им нужно от нас? — спросил он. — Ну почему все верят в это? В то, что эти сукины дети…
— Майкл!
— В то, что эти сукины дети знакомы с политикой. Это же бессмысленно.
Подобным простым вопросом Джекки никогда не задавалась. И теперь, обнаружив перед собой непонятный ответ, могла только рыдать и трясти головой. Наконец с губ ее слетело несколько жалких слов, служивших ему предостережением.
— А я-то думала, что знаю тебя, — пробормотала она. — А оказывается, не знаю ни на столечко.
— Ну что ж.
Он заплакала, тихо и горько. Майкл сказал:
— Дерьмо, — и глядя прямо перед собой, продолжил: — Дерьмо собачье.