Вертели им, как хотели, но хоть видимость была, дела шли как-то. Теперь вовсе нет никакого закона. Будем не по закону, будем по жизни разбираться. По-человечески». И вздыхает.
Что ему не нравится? Живем, как живем. А теперь вот суд будет. Это ж все по-настоящему! Как люди, как раньше! Чего ему еще надо? Я не пойму. Хороший он человек, но странный.
Погода с утра вроде бешеной собаки. Мечется. То дождь шел, то солнцем палило, я думал: может, выше пояса ничего одевать не надо. Потом решил, что вот, нет, я теперь олдермен, а олдермены голыми не ходят. Вдруг мороз сделался, снег пошел чуть-чуть, снег перестал, а мороз остался… Месяц вандемьер кончился, месяц брюмер уже начался, снегу пора быть, это да, а солнышко-то откуда взялось? Я не знаю. У нас погода еще до Мятежа совсем сбесилась, что-то мы с ней подпортили… Сидим мы, все руками-ногами болтают, согреваются. Еще куревом согреваются, хотя куревом как следует ни за что не согреешься. Дым стоит ужасно густой.
Вот Фил Малютка к столу идет и говорит громко:
– Все! Хватит галдеть, сели на лавки. Ну, все сели. Он тогда продолжает:
– Вот что. Огородник из дистрикта Станция поймал этого мерзавца, от которого столько наших людей к чертям раньше срока отправилось. Все в курсе?
По залу: «Бу-бу-бу-бу!». То есть в курсе.
– Надо было на месте задавить гаденыша, да вот руки ни у кого не дошли. Жалко. Но вздернуть его мы и сейчас можем запросто… Тюря, подонок, кончай жрать, ты что, жрать сюда пришел?!
Тюря унялся.
– Теперь такое дело. Огородник его взял, но просто так прибить не дает. Если б какой другой человек – уломали бы как-то. А Огородник – нет. Знаете откуда у нас харчи?
«Бу-бу-бу-бу!»
– Правильно, по большей части от терранцев. А это ихний человек. Поэтому надо уважить. Огородник сказал: «Будем судить, как люди, а не грызть, как зверье».
Малютка сделал пазузу. Глядит на всех. Понятно, чего хочет. Хочет словами своими и рожей своей показать, до чего же Огородник глупый.
– В общем, так. Сначала слово скажет прокурор, это будет Кейт Брусье. Потом скажет защитник, это будет Огородник. А потом послушаем этого говнюка.
– Чего его слушать?
Это Вольф влез. Хочет он, наверное, показать, что вот, мол, я тоже теперь большой человек. И Малютка ему отвечает:
– Положено.
Опять он сделал пазузу. Никто спорить с ним не стал, с ним вообще никто не спорит, он очень здоровый.
– Значит, у меня листок бумаги – вот он. Там сказано попросту: виновен, надо повесить. И вот еще лайнрайтер зеленого цвета, ничего больше я не нашел. Каждый, кто захочет вздернуть вонючку, распишется. Каждый, кто не захочет, проволынит. Вот так. У нас тут двенадцать дистриктов. Слушайте правила игры: должно быть хоть шесть подписей на листке. Тогда – петля. Троих нет, это ладно, это мы потом разберемся. Значит, девять олдерменов всего… Я полагаю, там и будет девять подписей, вы же все – нормальные люди! Но на всякий случай говорю: шести хватит.
– А сам ты?
Это Хромой его спросил.
– Я не голосую.
– А может, вместо Трубы – ты?
– Нет, я сказал.
Хромой садится и бурчит себе под нос тихо-тихо, чтоб все слышали, но никто б его не прижучил: «Чистеньким хочет быть, терранцев за…»
– Рот закрой, Хаким. Все вам ясно? «Бу-бу-бу-бу!» Ясно.
– Теперь пусть скажет Кейт…
– Подождите, мэр! У меня есть важное уточнение.
– Да, Огородник. Только живее, очередь не твоя.
– Простите, мэр. Я обращаюсь ко всем: поставки провизии с терранских складов не прекратятся, какое бы решение вы ни приняли. И никто не угрожает отобрать пайки у Поселка, если Поселок проявит непослушание… У меня все.
– Это было действительно важно, Огородник. Но больше мы порядок нарушать не станем. Никто! Говорит один человек, и если заговорит второй, то я ему свинчу башку. И все говорят по очереди. Я сказал! А теперь давай, Кейт! Давай, подруга.
– Сограждане! Да тут не о чем спорить, тут нечего обсуждать. Кто перед вами сидит? Скажите, кто сидит перед вами? Кровосос, дерьмо, убийца! Чего он хотел? Он хотел вас всех задавить, барахлишко забрать, поселиться тут и дальше разбойничать. Это гнилая душа. Может, он больной, может, он псих? Нет, никакой псих на такое не способен. И мы будем различать психа и злодея. Он убийца. Или, может, кто считает, что он убогий и надо его пожалеть?
Она, наверное, и спрашивать ни у кого ничего не хотела, просто так сказала, а ей вот целых два человека ответили. Во-первых, Тюря:
– Да кого это волнует, псих он или не псих! И сам разбойник тоже ответил:
– Коротышка Бо психом себя не считает и дурковать не собирается…
Бритая Кейт сбилась, но ей помог Малютка:
– Заткнулись оба. И другим молчать!
– …Так вот, сограждане, он несет полную ответственность за все свои дела. Вспомните, сколько бед от него: двадцать пять человек сгинуло! И каких людей! Мой брат, Капитан, Петер со Станции, Мартышка Ахмед, Яна из заводских, Протез, Гвоздь, Бобер, Сало, Мойша Кауфман из Центра, а от Трубы вообще никого не осталось… Помните об этом! Сколько исправных домов сгорело! Сколько народу побито-покалечено и ни на работу, ни в дозор не выйдут. Где Рахиль? Лежит со сломанной ногой. Где Сэм с Холма? Два пальца у него оторвано, кровью исходит. Где Болгарин? Лежит Болгарин, харкает кровью…
– А что, подох Протез? Правда? – новенький спросил.
– Да, ваш товарищ умер. А ты не перебивай меня. Умный выискался – перебивать.
Новенький замолк, тут даже мэрово слово не понадобилось.
– …В общем, напрасно я тут, наверное, разоряюсь. Вы же и без того все понимаете: надо гадину раздавить. Смерть гадине!
– Смерть гадине! – выкрикнул Тюря.
– Убьем его, и дело с концом… – сказал Хромой.
– Убить! Стольких дозорных не досчитались! – это Вольф.
– Прикончим гадину! Отомстим за наших! – это Бритый Эд. Шум поднялся. «Бу-бу-бу! Гу-гу-грррррр…»
Фил Малютка встает:
– Уроды, что я вам говорил? А?!
И это «А?!» так он громко выговорил, что все сразу оглушились. А когда оглушились, то и замолчали. А у меня зачесалось под коленом. И я сижу, маюсь: удобно мне поскрести как следует или не удобно? А потом ступня зачесалась. Ой-ой.
– Еще Огородник своего слова не сказал. Давай, Сомов. Только покороче. Видишь, люди волнуются.
– Уважаемые люди Поселка! Я не стану оспаривать: перед нами злодей и душегуб. Он убил многих наших сограждан своими руками, а в смерти остальных полностью виновен как главарь банды…
Теперь Огородник пазузу сделал. Смотрит на всех.
– О! Это по-нашему! Кончай его! Огородник сказал – виновен! – загудел было Хромой, но наткнулся, наверное, глазами на лицо мэра, потому что совсем замолчал. Зато сам разбойник бубнить начал:
– Сдается мне, гнило ты защищаешь Коротышку Бо… И все ему сразу, в один голос:
– Заткнись!!!
А я под коленом поскреб. И ступню из ботинка до половины вынул, рукой потянулся, но не успел. Замер. Все опять молчат. Ступню я обратно в ботинок вдевать пока не стал.
Огородник опять заговорил:
– Он виновен – о чем тут спорить? Вопрос в том, как его наказать. Я хочу отговорить вас от убийства этого мерзавца…
Кто-то захихикал по-особенному, как будто хрюкнул. Кто-то тихо сказал:
– Ну-ну…
– …Я изложу вам несколько важных доводов. Это не займет много времени.
– Дав-а-ай… – вяло так потянул Вольф.
– Во-первых, Поселок видел подонков с Равнины. Они убивают, не задумываясь. Неужто и нам, то есть жителям Поселка Слоу Уотер, опускаться до такого скотства? По-моему, мы люди, и нам не стоит уподобляться зверью. Во-вторых, многим хочется отомстить, и я понимаю их чувства. Со мной такое бывало. Но я хочу напомнить простую вещь: мертвых не воскресишь, убитых не вернешь, даже если трижды снести голову этому… этому, мать его, подзащитному. В-третьих, я могу внести за него выкуп едой. Первосортными терранскими продуктами. Большой выкуп, потом можем обговорить, что именно и сколько. Под мою личную гарантию на мои личные деньги.
Малютка:
– А его куда?
– На терранские принудительные работы. Уверяю, там еще никому жизнь медом не казалась.
Все молчат. Даже не смотрят на Огородника. Нет, Алекс смотрит. И женщина с мигающим глазом тоже смотрит. А больше никто. Фил Малютка говорит:
– Харч – это хороший аргумент, Огородник. Но людям кровь интереснее. Поверь моему опыту.
– Угу… – это Вольф откликается.
– Так. Защитника мы послушали. На ус намотали. Теперь вот что: пусть эта мразь тоже выскажется.
Разбойник тогда поднялся, ухмыльнулся очень нагло и отвечает:
– Сдается мне, это ведь не ты, мэр, меня сцапал…
– А ты, я вижу, хочешь попасть на тот свет даже быстрее, чем мы все надеялись! Короче, давай по делу или заткнись.
– Сдается мне, вы думаете, будто бы Коротышка Бо может кого-то тут испугаться. Это вы зря. Коротышка Бо никого не боялся и не боится. Коротышка Бо вас даже не уважал, потому что вы в помойках роетесь, а он – вольный человек…
– Дерьмо, вольно плавающее… – это Алекс, который от заводских, сказал.
– …да, Коротышка Бо – вольный человек. И он вас зауважал, когда вы его побили, а потроха его зверушек намотали на ножи. Хотите – вздерните его. Имеете полное право. А ему наплевать. Но я вам скажу, Бо помнит, если кто ему сделал доброе дело. Бо ценит. Если вы отвесите Бо пинка и отпустите на вольную волю, он вам за это даст слово не трогать ваш вшивый Поселок и отводить любого с Равнины, кто еще захочет тронуть ваш вшивый Поселок. А на Равнине мнение Бо кой-чего стоит. Давайте решайте, Бо слушает.
Зря он выпендривался. Вот. Зря он. Все разозлились еще хуже. Даже не кричит никто, все помалкивают, под ноги смотрят, ждут, наверное, когда веревку принесут. Только Вольф сказал:
– И чего ты ради него старался, Огородник? У него ж понимания – ни на понюх табаку. Видишь?
А я как раз ступню почесал. Очень хорошо!
– Да, я вижу, что дерьма в нем хватает. Еще я вижу, что это все-таки человек, а не поганка – ногой пнул и дальше пошел.