— Ты не имеешь права… — Винни внезапно всхлипывает. — У тебя нет права, — горько говорит она, — изменять что-нибудь, если оно не желает меняться! — Она тихо плачет.
Райен делает шаг вперед. За ним другой и третий. Словно посетитель зоопарка приближается к ручному, по всей видимости, медведю. Наконец он медленно протягивает руку и осторожно прикасается к ее лицу.
— Ну полно, полно, — бормочет он, поглаживая Винни по щеке. — Успокойся! — Кожа у нее действительно разгладилась, отмечает он с удовлетворением. — Полно, не надо. Хватит.
Винни шмыгает носом и извлекает из кармана сигарету. Руки у нее трясутся.
— Здесь не курят, — говорит Райен мягко, но настойчиво, и осторожно тянет сигарету из ее длинных, цепких пальцев. С жутким рычанием Винни могучим шлепком отшвыривает его руку. Райен отскакивает назад, его сердце колотится в бешеном ритме. Ему немного страшно, и в то же время он испытывает удивительно приятный трепет.
— Это для твоего же собственного блага, — увещевает он, выставив перед собой защитным жестом стиснутые кулаки и ожидая нападения.
— Лжец! — злобно выплевывает Винни, и не успевает Райен даже моргнуть глазом, как ее уже нет.
Проблемы возникают одна за другой. Весьма дорогостоящие проблемы. Инструментальные измерения для уточнения устаревших сейсмических данных. Выскребание асбеста вплоть до последнего микрона. Крайне рискованное удаление из-под фундамента пожароопасного грунта, пропитавшегося нефтью и смазочными маслами, которые просочились из застойных луж.
Получить первый кредит на реконструкцию нетрудно, потому что банкиры Райена любят. Они все еще любят Райена настолько, чтобы ссудить ему деньжат во второй раз. Но когда доходит до третьего займа, дело вдруг чрезвычайно усложняется. Банкиры ерзают, хитрят, уводят глаза в сторону, и совершенно очевидно, что в общем и целом они разделяют сомнения Хозе.
Мы не уверены, что поняли вашу концепцию, мистер Сирис…
Слишком щедро назвать этот район перспективным…
Автострада в дюжине кварталов оттуда…
Маргинальная инфраструктура…
Райен грубо давит на своих банкиров, запугивает их и в итоге получает третий заем, но четвертого уже точно не будет. Ничего, ему должно хватить, если еще добавить к этой сумме все, что он успел вложить в ценные бумаги. Постоянный брокер Райена поднимает жуткий крик, призывая его не торопиться и подумать о своем будущем, но Райену все равно.
ОНА его будущее.
Продрядчики тем временем заканчивают с установкой новых оконных рам. Запах свежей сосны — один из лучших запахов, которые известны Райену. Так обычно пахнут дезинфицирующие средства, и поэтому он всегда ассоциирует новенькие оконные рамы с идеальной чистотой. Старые, безобразные, прогнившие коробки, кишащие невидимыми паразитами, выломаны, выброшены, сожжены дотла.
Одного из самых надежных русских зовут Сергей, он лучший из плотников Райена. Как-то раз Сергей ближе к вечеру оставляет на полу пластиковую тарелку с черным хлебом и солью, а Райен спотыкается об нее. Он начинает костерить Сергея почем зря, хотя этот русский гораздо крупнее и сильнее Райена. Боссу всегда лучше выглядеть в глазах своих людей крутым мужиком, которому явно не стоит перечить.
— Это что за дрянь?! — выкрикивает он, потрясая перед носом огромного невозмутимого плотника тарелкой с хлебом и солью. — Два месяца назад мы выморили крыс, а ты хочешь, чтобы завтра они вернулись?
Сергей флегматично пожимает плечами.
— Крысы не придут, — говорит он. — Она не допустит этого.
— Она?… — Райен непроизвольно дергается и пронзает Сергея острым взглядом. — Кто?!
— Здание, — спокойно отвечает русский. — Domovoi.
Райен не понимает. Сергей видит это, но прежде чем начать растолковывать, осторожно отбирает у него тарелку с присоленным хлебом и аккуратно возвращает на пол.
— Domovoi, — неторопливо объясняет он, — это дух здания. Его живая душа. Душа этого здания тяжело больна, она в глубокой печали. Я хотел немного утешить ее.
— Утешить?… — Райен скрипит зубами, представив себе разъяренную Винни с ее тяжелой дубинкой. — Я плачу тебе не за то, чтобы ты утешал это проклятое здание! — Он злобно пинает тарелку, и та вприпрыжку скользит по временному фанерному полу, разбрасывая хлеб и соль.
Сергей снова пожимает плечами и собирается уйти, но Райен кричит ему вслед:
— Эй, погоди! Скажи, их можно убить?
Тот оборачивается и глядит на него в упор сощуренными глазами.
— Убить? — медленно повторяет он.
— Ну да, — нетерпеливо говорит Райен. — Убить! Истребить, прикончить, элиминировать, экзорцировать.
— Я слышал только, — задумчиво произносит Сергей, — что их можно переселить. Когда люди переезжают, они собирают угли из старого очага и переносят в очаг нового дома. И если их domovoi останется доволен…
— Я не говорил переселить, я сказал убить, — резко перебивает Райен. — Как это можно сделать?
Русский еще раз пожимает плечами и обводит неспешным взглядом просторное помещение с новенькими оконными рамами, благоухающими идеальной чистотой.
— Я думаю, этот способ подойдет, — говорит он наконец.
Винни больше не показывается, пока не истекает четвертый месяц реконструкции.
Подрядчики ударно настилают бамбуковые полы и вставляют в оконные рамы тройные энергосберегающие стеклопакеты. Деньги почти иссякли, однако Райен не намерен халтурить. Он один за другим подписывает счета, понимая, что не сумеет их оплатить, но его это ничуть не беспокоит.
Полномочные посланцы банкиров Райена начинают возникать на стройплощадке в непредсказуемые часы рабочего дня. Ходят, смотрят, делают заметки в записных книжечках.
Райен в комнате, которой предназначено стать главной спальней самых дорогостоящих апартаментов на верхнем этаже. Но пока здесь только обнаженный бетон и толстые тесаные балки. Комната колоссальна, восемь тысяч квадратных футов, там очень много воздуха, который будет охлаждаться в жару мощным современным кондиционером. Высокие, элегантные, сводчатые окна выходят на улицу. Райен стоит у окна, заложив руки за спину, и рассеянно смотрит вниз. Внизу, на улице припаркован голубой «камаро», к нему прислонился в ленивой позе его вульгарный владелец. Он продает наркотики.
— Прошу тебя, прекрати…
Эти слова звучат за спиной Райена, и он с похолодевшим сердцем оборачивается.
Она стала стройней. Кожа у нее гладкая, упругая и матовая. Волосы зачесаны назад, подчеркивая мягкое безмятежное лицо. На ней элегантный, облегающий фигуру костюм из серого шелка. Райен беззастенчиво разглядывает Винни с головы до ног и одобрительно кивает.
— Мне больно, — жалобно говорит она с тем же безмятежным выражением лица. — Пожалуйста, остановись.
— Я уже слишком далеко зашел, — отвечает Райен, пожимая плечами, и Винни дергается, словно он ударил ее.
Смутное предчувствие беды закрадывается в разум Райена. Тяжесть на сердце, неясные сожаления… что это? Райен не знает, не понимает. Он решительно отметает сомнения резким взмахом руки.
— Знаешь, что? Ты просто боишься перемен, — констатирует он гораздо жестче, чем намеревался.
— Мне больно, — монотонно повторяет Винни.
— Полезные вещи не всегда бывают приятны, — наставительно изрекает Райен, стараясь смягчить свои интонации. Он хочет, чтобы Винни его наконец поняла. Чтобы перестала сопротивляться ему, дала свое добровольное согласие. — Хирургические операции приносят пациентам боль, — говорит он, — но зато они исцеляют.
— Ты не исцеляешь меня, — возражает она надломленным голосом, — ты меня убиваешь. Я больше не знаю, кто я такая на самом деле.
— Это неважно, — поспешно откликается Райен. — Потому что я знаю, кто ты.
— Я ненавижу тебя, — шепчет Винни, ее глаза цвета нефти влажно блестят от слез.
Райен улыбается ей грустной, снисходительной улыбкой. Она не может ненавидеть его. Райен знает это, просто знает. Винни обманывает себя, она не может ненавидеть его.
— Ты ненавидишь саму концепцию неизбежности позитивных перемен, — объясняет он. — Ты ненавидишь даже мысль о том, что тоже должна измениться к лучшему. Ты ненавидишь мысль о том, что кто-то может тебе в этом помочь.
— Я никогда не просила тебя о помощи!
— Нет, просила. Своей деградацией, одряхлением, ползучим гниением. Тем, что позволила себе обратиться в руины… — Райен ласково поглаживает ее темные блестящие волосы. — Не беспокойся, я все исправлю, — заверяет он. — Я позабочусь о тебе.
— Но это больно, — жалуется ему Винни в последний раз… и все, ее уже нет, пропала, руки Райена обнимают пустой воздух.
По истечении шести месяцев упорной работы все закончено. Реабилитация здания Механических мастерских Виндзора полностью завершена. Стерильная чистота, абсолютный порядок, безупречное совершенство. Здесь больше не осталось секретов.
Каждая строчка в последней платежной ведомости тщательно проверена Райеном на предмет решительного вычеркивания. Но его русские получат все сполна, даже если остальные счета никогда не будут оплачены.
На верхнем этаже располагаются пять огромных, роскошных апартаментов, предназначенных для продажи, их многочисленные окна предоставляют возможность обозреть все прилегающие кварталы. Ветхие дома, не нюхавшие свежей краски десятки лет, ржавеющие во дворах и переулках ветхие автомобили. Очень много наркодилеров и проституток, разъезжающих на голубых «камаро». Кто из банкиров Райена заявил, что на этой глухой окраине не отыщешь настоящего клиента для покупки квартир в рассрочку?
Райену уже с дюжину раз звонили из ипотечного агентства, которое он обыкновенно использует в качестве посредника при распродаже своей недвижимости. Они вовсю пытаются выйти из игры. Они не желают иметь ничего общего с маркетингом его последнего проекта. Райен не отвечает на их звонки и сам не звонит в агентство. Но с удовольствием прослушивает каждое новое голосовое сообщение, наслаждаясь их прогрессирующей истеричностью.