— Надо же!.. «И стал свет».
— Слава богу, — сказал Пол. Он еще раз внимательно изучил «захоронение» рюкзака с оборудованием, остро переживая потерю не только аптечки, но также совершенно необходимых резервных источников света. — Держите лампы включенными. Батарей хватит на неделю, так что если мы не переломаем все выключатели, то хотя бы свет у нас будет. И о питьевой воде можно не беспокоиться, потому что это «живая» пещера.
— Неделя, — выдохнул Алекс. Он нервно терзал переключатель мертвой лампы. — Как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем нас хватятся?
— Не знаю, — ответил Пол. — Когда ты брал ключ от ворот, что сказал владельцу клуба? Сколько мы будем лазать по пещерам?
Алекс перестал теребить выключатель, но ничего не ответил.
— Алекс! — позвал Пол.
— Никого дома не было, и я просто снял ключ с крючка.
— А записку оставил? — Пол говорил спокойно, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.
— Когда он вернется домой, увидит, что ключа нет.
— Проклятье! — Конрад сидел, откинувшись к стене пещеры; его каска была надета на колено. Он повернул лампу, и пучок света уперся Алексу в лицо. — Чтоб вы знали, в данный момент парень отдыхает в Новой Зеландии. И… — Луч задрожал, и тень Алекса на противоположной стене грота тоже задергалась.
— Что с тобой? — спросил Пол.
— Я забыл, где находится Новая Зеландия.
Алекс озадаченно взглянул на него и произнес:
— Она возле Австралии… В любом случае кто-нибудь обязательно заметит фургон, не говоря уже о Квантуме.
— Я бы на это не рассчитывал, — сказал Пол. — По этой дороге ездит только владелец клуба, ну и мы, «пещерники». — Пол опустил взгляд на руки и усилием воли унял дрожь.
Конрад закрыл глаза и заговорил:
— Дорога проходит, грубо говоря, с севера на юг. Мы находимся на сорок первом градусе северной широты, а поводок пса позволит ему дотянуться до ручья. — Конрад несколько раз с силой шлепнул по полу, перчатка громко чавкала по мокрому слою грязи. — Значит, в это время года, принимая во внимание длину привязанного к машине поводка и движение солнца, Квантум всегда сможет найти прохладное местечко в тени джипа.
— Боже! — Алекс хлопнул по мокрой каменной стене. — Мы заперты в ловушке, отрезаны от мира, а все, что ты способен рассчитать, это удобно ли твоей собаке!
Конрад открыл глаза и злобно глянул на товарища.
— Это заняло у меня гораздо больше времени, чем должно было. — Он открыл рот, будто хотел что-то добавить, затем закусил губу, немного помолчал и вдруг выдал: — При отсутствии массы пространство не становится плоским, оно становится неопределенным, то есть вероятностным.
— Чего? — удивился Пол.
Алекс сморщил нос.
— Если нет массы, не требуется пространства, — пояснил Конрад.
Пол заметил, что у Конрада начала трястись рука.
— Какого черта ты там рассуждаешь?
— Но это верно, не так ли? — Конрад говорил без своей обычной самоуверенной убежденности.
— Ты в порядке? — забеспокоился Пол.
Конрад надел каску, ойкнул, поморщившись от боли, поправил головной убор, встал и заявил:
— Мне страшно, ребята. Я теряю память. Я почти чувствую, как она исчезает.
Алекс и Пол уставились на него.
— Мне надо постоянно тренировать память. — Конрад прислонился затылком к стене пещеры. — Мне надо постоянно разговаривать, говорить о разных вещах, о всяких физических материях…
— Помимо физики есть масса вещей, о которых мы вполне можем поговорить, — заметил Алекс.
— Я физик, — заявил Конрад. — И больше никто и ничто.
Пол, несмотря на свое состояние, рассмеялся:
— Да пошел ты, Конрад! Тебе не кажется, что ты несколько преувеличиваешь?
— Нет, — Конрад рассеянно посмотрел в черноту пещеры и тихо сказал: — Я из бедной семьи.
Он повернулся и посмотрел прямо на Пола. Выражение его лица не было обычной смесью напускной холодной сдержанности и глубокой сосредоточенности. Пол видел, что лицо Конрада отражало настоящее глубокое страдание. А его глаза, наполненные блестящими в луче слезами, светились, словно маленькие голубые велосипедные рефлекторы.
— Все, что у меня есть, это мои знания и способность хорошо думать. — Конрад провел рукой по щеке, оставляя мазок грязи у носа. — Я не курю, не пью. Я не делаю ничего, что могло бы повредить моему мозгу. И вот теперь это… — Он подошел и сел напротив Алекса и Пола. — Пожалуйста. Я просто не знаю, что еще можно предпринять.
— Ладно, — согласился Пол, — все равно нам только и остается, что сидеть и ждать.
Пол вдруг понял: он не хочет быть старшим в группе, ведь тогда ему не придется скрывать свой страх.
— Мы можем поискать другой выход, — предложил Алекс. — Ведь существует вероятность, что таковой имеется.
— Вполне, — голос Конрада обрел свое обычное спокойствие, выдавали его только глаза.
Конрад всегда отличался цепкой, практически идеальной памятью, и Пол за него очень переживал.
— Конрад, — сказал он с притворным спокойствием, — мы с тобой не раз спускались в эту пещеру. Это простая пещера. Мы никогда не видели даже намека на другой выход.
— Вот видишь! Я все забываю! Я теряю память! — воскликнул Конрад. Его резкий, раздраженный голос многократным эхом прокатился от стены к стене. Он подскочил и ударил по стене кулаком. — Итак, в случае эксперимента с двумя щелевыми каналами, — заговорил он, призывая на выручку все свое самообладание, — даже когда происходит наблюдение за каналом, по которому проходит частица, фактор вмешательства не проявляется, если измерение не сохраняется в памяти.
— Что? — удивился Алекс. — Это неверно. Любое наблюдение за каналом, через который проходит электрон, является вмешательством и разрушает систему.
Пол улыбнулся. Он не знал, насколько полезным или целебным был этот разговор для Конрада, но уж точно отвлек Алекса от сиюминутных проблем.
— Это официальная точка зрения, — пояснил Конрад, — но она неверна. Смотри. Электрон заряжен. Эта частица имеет поле, и когда она проходит по каналу, атомы, составляющие его стенки, ощущают эффект поля. Следовательно, атомы производят наблюдение. Но не «запоминают» его результат. Это вопрос памяти… — голос Конрада дрогнул, — памяти…
— Все правильно, Конрад, — попытался отвлечь мысли друга Пол. — Я не так уж уверен насчет другого выхода.
— Да здравствует принцип неопределенности и все неуверенные люди вместе взятые! — проскандировал Алекс. — Может быть, им повезет увидеть доктора Гейзенберга!
Пол испепелил студента взглядом и повернулся к Конраду, а тот уже удалялся в глубь пещеры своей обычной легкой походкой.
— Конрад, погоди. — Пол быстро поднялся на ноги. Алекс тоже встал.
Конрад остановился и оглянулся. Пол знал, что его друзья очень нуждаются в поддержке, особенно Конрад, и старался хоть чуть-чуть поднять им настроение.
— Итак, ты утверждаешь, что наблюдение разрушает систему только в том случае, если оно зафиксировано и передано остальному миру.
— Истинно так. И этот аргумент верен также в парадоксе кошки Шрёдингера.
— Чепуха, — махнул рукой Алекс, — память не физическое понятие.
Пол подавил острое желание хорошенько пнуть Алекса в голень.
— Ладно, возьмем триггер[1], пусковую схему «туда-сюда», — сказал Конрад. — Представь, что образуется задвижка, когда атомы стенок канала обнаруживают электрон.
— «Туда-сюда» тоже не физическое понятие, — заметил Алекс.
Пол лениво, просто на всякий случай, попытался вспомнить, какую из своих голеней повредил Алекс.
Конрад повернулся и потопал по направлению к ответвляющемуся проходу, смутно видневшемуся в дальней стене. Пол, вопреки ситуации и своему состоянию, не мог не думать о физике. Он последовал за Конрадом. Алекс плелся рядом.
— Все верно, — сказал Конрад, — забудь о триггере. Думай лучше об обращении времени.
Пол остановился.
— Погоди. Ты говоришь, что если обратишь эксперимент назад по стреле времени, при том, что обращение времени имеет смысл, тогда это не будет наблюдением?
— Да, — Конрад двинулся дальше. — Я так думаю. Я думаю, что я так думаю. Если нет направления времени, тогда… — Конрад ускорил шаг.
— Куда ты пошел? — спросил Алекс.
— Искать другой выход.
— Иди сюда, Конрад, давай посидим, — предложил Пол. — Ну, силы побережем, и все такое. Мы вполне можем говорить о физике. — Он шлепнулся на сглаженную вершину известкового образования и обратил внимание, что его друзья вернулись и подошли поближе. Алекс уселся неподалеку, а беспокойный Конрад продолжал бродить по пещере.
— Эй, Конрад, сядь, — сказал Алекс. — Я думал, ты хотел поговорить о физике.
Конрад на миг остановился, начал было задумчиво поворачиваться, затем замер и снова направился к дальней стене пещеры.
— Да, — согласился он, — хотел. Но я забываю основы. Я помню все определения, что о чем говорится, но не помню, почему это именно так.
— Пожалуйста, Конрад, — обратился к нему Алекс, — я бы хотел спросить тебя о кое-каких материях, которые мне ужасно интересны.
Пол снова почувствовал уважение к физику-второкурснику — он и вправду пытался помочь.
— Послушай, — продолжал Алекс. — Когда доходит до дела, я не понимаю даже магнетизма. Как магнитное поле может проходить сквозь вакуум? Ведь тогда он перестает быть вакуумом.
Конрад остановился и посмотрел назад:
— Мир сложнее, чем кажется.
— Вот не надо мне этого! — вспылил Алекс. — Просто красивые слова, означающие «я и сам этого не понимаю».
— Я это понимаю, — вздохнул Конрад. — То есть до последнего времени понимал. — Он отвернулся и пошел дальше.
— Посиди с нами, — настаивал Пол. — Это всё из-за сотрясения…
— Может быть. — Конрад зашагал быстрее. — Но я не хочу, чтобы вы наблюдали, как я превращаюсь в идиота! Я не хочу, чтобы вы видели во мне несостоятельного физика!
Алекс начал подниматься, но Пол махнул ему рукой, призывая оставаться на месте. Они оба смотрели, как Конрад скрылся в темноте, и луч его фонаря метался по стене при каждом шаге.